Рассказы. Часть 1 (ЛП) - Кэмпбелл Рэмси (книги бесплатно читать без TXT) 📗
Последствия, хоть и смутно представшие перед ним, привели его в ужас. Он бегом устремился в дом, но в страхе замер на ступенях. Этих существ необходимо уничтожить; откладывать это дело — безумие. Он представил, как сегодня ночью они, обезумев от голода, выползают из подвала, направляются в его квартиру… Как ни абсурдна была эта мысль, он не мог забыть, что они наверняка видели его лицо.
Он стоял, нервно хихикая, охваченный смятением. Кому следует звонить в подобных обстоятельствах? Полиции, ликвидаторам? Он не сможет избавиться от ужаса, пока не увидит, что выводок уничтожен, и единственный путь — сделать это самому. Сжечь. Бензин. Он замешкался на лестнице, не решаясь что-либо сделать, размышляя, что не знает ни одного соседа, у которого можно было бы попросить горючего.
Он побежал к ближайшему гаражу.
— У вас есть бензин?
Человек пристально оглядел его, подозревая, что он шутит.
— Вы удивитесь, но есть. Сколько вам?
И правда, сколько? Он заставил себя прекратить хихикать. Наверное, нужно спросить у этого человека совета! Простите, сколько нужно бензина, чтобы…
— Галлон, — выдавил он.
Добежав до переулка, он включил фонарик. Тротуар загромождали кучи мусора. Далеко наверху, над темным домом, он заметил оранжевый свет в своем окне. Он пробрался через обломки в холл. В качающемся свете фонаря лицо приблизилось, встречая его. Разумеется, холл был пуст.
Он заставил себя двинуться вперед. Луч выхватил из мрака дверь в подвал — она беззвучно хлопала. Может быть, просто поджечь дом? Но при этом выводок может остаться в живых. «Не раздумывай, быстро вниз». Над лестницей неясно вырисовывалось пятно.
В подвале ничего не изменилось. Мешок зиял, валялась пустая одежда. Пытаясь отвинтить крышку канистры, он чуть не выронил фонарь. Он ногами сгреб в яму доски и начал лить бензин. И тут же услышал снизу стоны.
— Заткнитесь! — закричал он, чтобы они замолчали. — Заткнитесь! Заткнитесь!
Канистра опустела не сразу; бензин казался густым, словно масло. Блэкбанд с грохотом отшвырнул канистру прочь и бросился к выходу. Зажав фонарь между коленей, он неловкими пальцами вытащил спички. Когда он бросил зажженные спички на пол, они погасли. Лишь приблизившись к яме с зажатым в руке комком бумаги, найденным в кармане, он смог разжечь огонь и достиг своей цели. Раздался резкий вой пламени и хор не поддающихся описанию жалобных криков.
Когда, борясь с тошнотой, он карабкался по лестнице в холл, то услышал сверху какое-то хлопанье. Должно быть, влажные обои качаются на ветру. Но ветра не было — вязкий воздух словно сковывал его движения. Он помчался по камням в холл, размахивая фонарем во все стороны. На верхней ступени лестницы маячило что-то белое.
Еще один разорванный мешок. Он не заметил его раньше. Мешок был пуст, стенки его обвисли. Рядом на стене распласталось пятно. Слишком симметричное; оно напоминало вывернутое наизнанку пальто. На какой-то миг он подумал, что это свисает бумага, что зрение обманывает его в неверном свете фонарика — и тут пятно медленно поползло вниз, к нему. С раскачивающегося лица на него яростно уставились глаза. Хотя лицо было перевернуто, он сразу узнал его. Язык высунулся из уродливого рта и потянулся к своей жертве.
Он резко обернулся и бросился бежать. Но тьма за входной дверью ожила и теперь приближалась. Он в панике споткнулся, и камни полетели у него из-под ног. Он упал с подвальной лестницы на кучу кирпича. И хотя почти не чувствовал боли, он услышал, как хрустнул позвоночник.
Мысли беспомощно мелькали. Тело отказывалось подчиняться мозгу — оно лежало на полу, поймав его в ловушку. Он слышал, как по улице едут машины, слышал радио, звон ножей в квартирах, далекий и безразличный. Плач смолк. Блэкбанд попытался крикнуть, но мог лишь вращать глазами. Озираясь, он сквозь щель в стене подвала заметил оранжевый свет в своей кухне.
Фонарик лежал на ступенях, свет его потускнел от удара. Вскоре шелестящая тьма медленно спустилась в подвал, закрыв свет. Он слышал во мраке звуки; что-то бесплотное окружило его. Он выдавил придушенный крик — такой тихий, что сам едва услышал его. Наконец тень с лицом уползла в холл, и в подвал снова упал свет. Уголком глаза Блэкбанд увидел тех, кто окружил его. Они были округлыми, молчаливыми, лишенными черт — и пока еще едва живыми.
Перевод: О. Ратникова
Чертик из табакерки
Когда ты просыпаешься, свет в палате отключен. Такое чувство, будто обитые войлоком стены придвинулись ближе; если шевельнуться, можно дотронуться до них. Они хотят, чтобы ты орал и унижался, но этого не будет. Ты будешь лежать, пока им не придется зажечь свет обратно.
Ты доволен и горд тем, что сделал. Ты помнишь, как хлынуло красное из горла санитара. Тебе никогда не нравились его глаза; они вечно следили за тобой и как бы говорили: я знаю, что́ ты такое. Остальные притворялись, будто их не шокирует то, из-за чего тебя засадили сюда, такая уж у них работа, но этот не притворялся никогда. Ты видишь, как красное заливает его рубашку, и ткань липнет к коже. Ты погружаешься в воспоминания. Сколько же времени прошло.
Ты способен переноситься в прошлое настолько, насколько пожелаешь, но не можешь вспомнить времени, когда не убивал. Хотя ты мало что помнишь до той поры, как стал солдатом, даже и тот период выглядит чередой ярких вспышек — мертвые лица, искореженный металл, вывернутые конечности. Но вот ты достигаешь точки, где начинается цикл.
Это случилось на опушке джунглей. Ты нетвердым шагом брел по колее, оставленной танком. Тебе прострелили голову, и все-таки ноги еще работали. На фоне пылающего малинового неба проступали обугленные останки деревьев. И вдруг в колее как будто бы сверкнул красный отблеск неба. Ты стоял, пошатываясь, и пытался разглядеть. В конце концов в мешанине вспаханной земли и всклокоченной травы ты разобрал знакомые очертания: человек. На нем отпечатался красным узор гусениц. Ты наклонился, потянул руку к красному, и вот тогда, наверное, все и началось.
Ты недоумеваешь, почему из-за стен палаты не доносится никаких звуков, даже первобытного рокота тропической ночи, который просачивался всегда. Прислушиваясь, ты слегка поворачиваешь голову, но память уже вновь завладела тобой. Когда тебе выплатили мизерное содержание и уволили со службы, ты вернулся в город. Городской врач сделал с твоей раной все, что мог, — так он утверждал, — но потом покачал головой и посоветовал сходить к кому-нибудь, кто лучше разбирается в последствиях таких травм. Ты в итоге не пошел. Тебя слишком сбивало с толку, каким тебе теперь виделся город и люди в нем.
Тебя смущало красное. В городе было полно красного — всюду, куда ни глянь. Но это было не настоящее красное, не то, что дразняще сочилось на задворках твоего разума. И с людьми стало что-то не так: они казались нереальными, почти как зомби. Настоящих зомби ты бы узнал: они никогда не появлялись в городе днем и прятались в джунглях. Нет, с этими было что-то другое. Ты чувствовал, что самое важное в них скрыто от глаз.
Однажды вечером, войдя к себе в комнату, ты заметил красное свечение в стене. Это осколок заката на мгновение застрял в трещине. И ты сразу понял, как утолить зияющее чувство тоски, которое не оставляло тебя с тех пор, как ты вернулся в город; понял, как завершить закат: надо ответить ему красным. Ты вскрыл себе руку бритвой. Красное выступило, но было больно, а это неправильно. Раньше не болело.
Ты догадался, что нужно делать, но приходилось себя заставлять. Каждый вечер, когда небо наливалось багрянцем, ты выходил на улицу с бритвой в кармане. Тяжело опускались тропические сумерки, и в тенях, служивших тебе укрытием, стояла духота, но каждый раз, стоило тебе остыть, набраться храбрости и выпрыгнуть из засады, как слышались шаги других прохожих. В джунглях с засадами было проще, ведь здесь в случае успеха тебя не похвалили бы, а арестовали.
Ты стал забираться подальше от дома, в самые бедные районы. Там столько смерти, подсказывала тебе хитрость, что дело твоих рук может пройти почти незамеченным. И вот как-то вечером, когда малиновый свет грозил окончательно впитаться в землю, ты увидел девушку, семенящую по переулку тебе навстречу. Ее глаза поблескивали отраженным багрянцем, превращая затененное лицо в маску, в которой не обязательно было видеть что-то человеческое. Она как будто стала вместилищем для последних капель красноты. Она подошла почти вплотную, когда ты налетел на нее, нашаривая в карманах бритву. Ее ты оставил дома. Но ты прижал лицо девушки к своей груди, чтобы заглушить крики, и сумел выпустить красное даже без бритвы.
