Парень из Колорадо - Кинг Стивен (книга бесплатный формат TXT) 📗
– Бумажника к тому времени уже не было.
– Этого мы не знаем, – поправил ее Дэйв. – И никогда не узнаем. Но я думаю, что не было. Скорее всего, Коэн где-то оставил его вместе с пальто, пиджаком и прежней жизнью. А взамен он, наверное, получил зеленую куртку, которую потом тоже где-то бросил.
– Или ее сняли с его трупа, – добавил Винс.
Стефани слегка трясло. Она ничего не могла с этим поделать.
– Затем переправа на шестичасовом пароме до Лосиного острова, и он приносит Гарду Эдвику бумажный стаканчик с кофе, который сошел за чай для штурмана или паромщика.
– Ага, – торжественно произнес Дэйв.
– У него с собой уже не было ни бумажника, ни документов, только 17 долларов, мелочь и, возможно, русская монета достоинством в 10 рублей. А не могла ли эта монета быть... не знаю... чем-то вроде подсказки? Ведь тогда еще шла холодная война между Россией и Штатами, верно?
– Полным ходом, – подтвердил Винс. – Но, Стеффи, если бы ты сотрудничала с русской разведкой, ты бы носила с собой рубли?
– Нет, – ответила она. – Но зачем тогда ему нужна была эта монета? Может, чтобы показать кому-то? Больше в голову ничего не приходит.
– Интуиция с самого начала подсказывала мне, что Коэну ее кто-то вручил, – сказал Дэйв, – возможно, вместе с куском филе, завернутым в фольгу.
– Зачем? – спросила Стефани. – Зачем и кому это было нужно?
Дэйв покачал головой.
– Я не знаю.
– А фольгу нашли? Может, она запуталась в водорослях у берега на другом конце пляжа?
– О'Шенни и Моррисон, конечно, не стали ничего искать, – сказал Дэйв. – Но мы с Винсом обшарили пляж Хэммок вдоль и поперек после того, как желтая лента была убрана. Мы искали не конкретно фольгу, а вообще что-либо, имеющее отношение к тому мертвому человеку, это могло быть что угодно. Но кроме мусора – оберток от конфет и тому подобного – мы ничего не нашли.
– Если мясо все же было завернуто в фольгу или бумажный пакет, то парень, должно быть, закинул эту упаковку и сигарету довольно далеко в море.
– А кусок мяса?
– Я неоднократно разговаривал о нем с Каткартом. Пару раз в разговоре участвовал Дэйв. Помню, как Каткарт сказал мне: «Ты снова и снова возвращаешься к этому, как ребенок, который не может не трогать языком дырку в десне после того, как выпал зуб», – через месяц после нашего разговора Каткарт умер от сердечного приступа. Но это сравнение я запомнил. Да, это так, именно так. Дело дитя Колорадо для меня словно дыра, в которой я не перестану ковыряться, пока не доберусь до дна.
Во-первых, я хотел узнать, не мог ли кто-нибудь уже после смерти Коэна затолкать ему мясо в горло пальцами или вилкой. Тебе ведь тоже такое приходило в голову, не так ли?
Стефани кивнула.
– Каткарт ответил, что возможно, но маловероятно, потому что Джеймс не просто откусил кусок, но и разжевал его до такой степени, чтобы легко можно было проглотить. На самом деле это было уже не мясо, а бесформенная органическая масса, как сказал Каткарт. Кто-то мог сам разжевать кусок, но после этого вряд ли мясо можно было бы запихать в горло так, чтобы ни у кого не возникло сомнений в том, что это несчастный случай.
Она снова кивнула.
– Еще он сказал, что очень трудно манипулировать с бесформенной массой каким бы то ни было инструментом. Она разваливалась бы при попытке пропихнуть ее в глотку. Пальцами это сделать можно, но Каткарт уверял, что от этого остались бы следы на челюстных связках, а он бы их заметил, – он помолчал, а потом покачал головой. – Есть специальный термин для таких повреждений, но я не помню.
– Расскажи ей, что тебе сказал Робинсон, – вмешался Дэйв. Его глаза сверкали. – Это ничем не помогло, но лично мне всегда казалось чертовски интересным.
– Он сказал, что существуют определенные мышечные релаксанты, некоторые из них весьма редки, и еда Коэна могла быть обработана одним из них, – пояснил Винс. – Пару раз он откусил и проглотил пищу, как обычно, о чем свидетельствует содержимое его желудка, а затем кусок вдруг застрял у него в горле, хоть и был хорошо прожеван.
– Наверняка так и было! – воскликнула Стефани. – Тот, кто подсунул Коэну отраву, сидел там и смотрел, как он задыхается. А когда все было кончено, забрал остатки мяса, чтобы его не смогли проверить! Никакой чайки и в помине не было! Это все... – она замолчала, глядя на них. – Почему вы качаете головами?
– Вскрытие, дорогая, – напомнил Винс. – Анализы крови не подтвердили эту версию.
– Но если это очень редкое экзотическое средство...
– Как батат из детектива Агаты Кристи? – спросил Винс, улыбаясь. – Может быть... Но ведь в горле мертвеца осталось мясо, помнишь?
– Ой, верно. Доктор Каткарт мог его проверить, так? – она немного ссутулилась.
– Ага, – подтвердил Винс. – И проверил. Может мы и провинциальные тихони, но темные домыслы нам не чужды. Единственным ядом в этом мясе была соль.
Она помолчала немного, а затем тихо сказала:
– Может, это было вещество, которое со временем исчезает.
– Ага, – откликнулся Дэйв и провел языком по внутренней стороне щеки. – Через пару часов после появления, прямо как береговые огни.
– Или как команда с «Лизы Кабо», – подхватил Винс.
– А куда он направился, сойдя с парома, вы не знаете?
– Нет, мэм, – ответил Винс. – За 25 лет поисков я не нашел ни одной живой души, видевшей его до того, как утром, в начале седьмого, двадцать четвертого апреля Джонни и Нэнси нашли его тело. И еще, не для записи – правда, никто и не записывает – я не верю в то, что кто-то забрал мясо из его мертвой руки. Думаю, оставшийся кусок украла чайка, как мы и предполагали. Боже мой, мне пора уходить.
– А мне пора заняться счетами, – сказал Дэйв. – Но для начала, думаю, не помешает еще немного времени потратить на себя, – после этих слов он вперевалку направился к уборной.
– А мне, полагаю, стоит заняться своей рубрикой, – произнесла Стефани. Но потом не сдержалась и выпалила полушутя, полусерьезно: – Наверное, лучше бы вы мне вообще ничего не рассказывали, если не собирались доводить дело до конца. Пройдут недели, прежде чем я перестану думать об этом.
– А мы думаем над этим уже 25 лет, – сказал Винс. – По крайней мере, ты поняла, почему мы не рассказали все это журналисту из «Бостон глоуб».
– Да, поняла.
Он улыбнулся и кивнул.
– Ты справишься, Стефани. У тебя все получится, – Винс дружески потрепал ее по плечу и направился к двери, по дороге он взял со своего захламленного стола узкий репортерский блокнот и запихал его в задний карман брюк. Ему было девяносто лет, но походка оставалась легкой, только спина слегка сутулилась, напоминая о возрасте. На нем была белая сорочка, сзади перехваченная крест накрест подтяжками. Не дойдя до двери, он остановился и снова повернулся к ней. Свет заходящего солнца запутался в его по-детски пушистых волосах, превратив их в ореол. – С тобой приятно работать, – сказал он. – Я хочу, чтобы ты об этом знала.
– Спасибо, – ответила Стефани, надеясь, что не выдала голосом неожиданно нахлынувшего желания расплакаться. – Спасибо за все. Сначала меня мучили сомнения... теперь, похоже, вы тоже ни в чем не уверены. Мне здесь нравится.
– Как насчет того, чтобы остаться. Ты ведь думала об этом?
– Еще бы.
Он кивнул и выглядел серьезным.
– Мы с Дэйвом обсуждали это. Приток свежей, молодой крови в коллектив был бы кстати.
– Вы, ребята, сто лет проживете, – сказала она.
– О, да, – небрежно произнес Винс, словно речь шла о само собой разумеющемся. А когда шесть месяцев спустя он умер, Стефани сидела в холодной церкви, делая в узком репортерском блокноте заметки для статьи о похоронах, и думала: «Он знал, что скоро это случится».
– Я помирать еще не собираюсь. И все же, если решишь остаться, мы с радостью тебя примем. Сейчас можешь не отвечать, но считай это предложением.
– Хорошо. Думаю, мы оба знаем, каким будет ответ.
– Ну и отлично, – он хотел было уйти, но снова обернулся. – На сегодня учеба почти закончилась, но я мог бы рассказать еще кое-что о нашей работе. Можно?
