Северные огни - Барлоу Джеффри (электронные книги без регистрации txt) 📗
— Еще бы.
— Ну и как же ты это объясняешь? Оливер на минуту задумался.
— Возможно, его вылечили? — предположил молодой человек не то с надеждой, не то недоуменно. — У нас в городе есть превосходные доктора.
— По-твоему, такое возможно? — с сомнением осведомился Марк.
— Что — возможно? Существование превосходных докторов?
— Возможно ли, что Чарльз Кэмплемэн излечился от своего недуга?
— Полагаю, очень даже, — отвечал Оливер, поглаживая подбородок. — Во всяком случае, я от души на это надеюсь. Но, поскольку сам я не врач, поставить диагноз я затрудняюсь.
— Ты веришь в рассказ старика Боттома? Веришь от начала и до конца?
— У меня нет причин подвергать его сомнению. А почему ты спрашиваешь? Он что, склонен к притворству?
— Боттом живет в деревне с незапамятных времен, — ответствовал сквайр, — и всегда был не прочь приврать безбожно, просто красного словца ради.
Оливер снова пораскинул мозгами.
— Думаю, очень может быть, что некоторые подробности в его рассказе и впрямь преувеличены, — произнес он медленно, тщательно подбирая слова.
— Согласен.
— Но что до самих событий — в самом ли деле все произошло так, как он описал, — здесь тебе, конечно же, известно побольше моего. Я здесь чужой.
— И тем не менее твое беспристрастное мнение чертовски ценно. Ты — человек городской, со стариком Боттомом познакомился совсем недавно. Ну и как он тебе показался? Можно ли ему верить?
— В общем и целом — да. Вряд ли он солгал — в том смысле, что не сочинил всю эту историю от начала и до конца. В конце концов, чего ради ему врать? Что ему в этом за выгода? Что за цели он преследует?
Сквайр вновь обвел взглядом лужайку и Клюквенные угодья, густой подлесок и гигантские ели и сосны, в лунном свете похожие на старинные замки.
— Вот и я о том же думаю, — признался Марк. Поразмыслив про себя еще немного, он заговорил на тему, от которой по спине Оливера вскоре побежали мурашки. Спокойно и методично Марк поведал гостю о своем недавнем приключении у колодца, рассказав, как распутал крепления, как снял осколок крышки, как снова заглянул в чернильно-черную бездну и услышал обращенный к нему голос. Оливер внимал словам друга с замирающим сердцем; он последовательно удивлялся, волновался, тревожился, пугался и ужасался. Последнего похода в пещеру мистер Лэнгли вообще не одобрял, а теперь вот выясняется, что Марк обманул его, задержался у колодца, якобы для того, чтобы покрепче затянуть веревки, а сам развязал узлы, открыл шахту и вновь наслушался тамошних голосов и звуков… Ну, это уж чересчур!
— А что, если я скажу тебе, Нолл, — промолвил сквайр, глядя в ночь и покуривая сигару, — что, если я скажу тебе: голос, который я там слышал, был голосом моего почтенного родителя?
Это заявление Оливеру показалось еще более неудобоваримым, нежели любые самые дикие домыслы мистера Шэнка Боттома.
— Как ты можешь быть уверен? — вопросил он, до глубины души потрясенный.
— О, право же, я ни минуты не сомневаюсь. Да, верно, я узнал голос не сразу: ведь в последний раз я слышал его еще ребенком, при жизни матушки — здесь, в этих самых стенах Далройда прозвучал он для меня в последний раз. Интонации показались мне чертовски знакомыми; я прислушался повнимательнее и понял, кто это: мистер Ральф Тренч, девятый сквайр Далройдский, прославленный отпрыск талботширских Тренчей! А целый ряд подробностей, что поведал мне голос — воспоминания моего детства, факты, известные только в кругу моей семьи, — убедили меня окончательно и бесповоротно.
— Это и в самом деле был голос твоего отца или, скорее, то, как отцовский голос тебе запомнился? Это — ощущения многолетней давности; много воды утекло с тех пор, как мистер Ральф Тренч в последний раз к тебе обращался. Может, тебя ввели в заблуждение? Помнишь, как мистер Боттом назвал этих тварей? Дьяволы колодца, верно?
— Это был голос моего отца, — не отступался сквайр. — И пересказывал он мне отцовские воспоминания. Он ссылался на события давно минувших дней, о которых я и сам давно позабыл. Эпизоды и картины раннего моего детства, дорогие сердцу образы нас с отцом вновь воскресали перед моими глазами. Ну, как это все может быть ложью? Кому еще знать о таких вещах? Разве что матери; впрочем, кое о чем не знала и она.
— А мне казалось, ты отца терпеть не можешь, — отозвался Оливер. — Почитай что всю свою жизнь зуб на него точишь.
— Теперь это значения не имеет, — отвечал сквайр, свирепо затягиваясь сигарой. — Это все пустое. Как же ты плохо меня понимаешь, Нолл. Мы с тобой похожи как гвоздь на панихиду — ровным счетом ничего общего!
— Эгей! Да в тебе попробуй разберись, — отпарировал Оливер не без раздражения. — Отчетливо помню, как ты клялся и божился, что в жизни не простишь отца за то, что бросил жену с ребенком, как ты от души надеялся, что его давно нет в живых, и как ты просил не изводить тебя навязшей в зубах темой и вообще не упоминать имени Ральфа Тренча. Почти тридцать лет ты безжалостно истреблял в себе самую память о нем. А как насчет последних твоих догадок касательно отца и мисс Марчант и предполагаемой связи между ним и ее загадочным ребенком? Дескать, он погубил честь девушки и вынужден был покинуть тебя и твою мать? Честное слово, ты меня просто в тупик ставишь!
— Ну, мистер Лэнгли, спасибо вам большое! Ты, может, предпочел бы, чтобы девятый сквайр Далройдский оказался одним из тех дьяволов колодца, о которых толковал старина Боттом? Что ж, возможно, и так. Что до меня, мне плевать, в самом ли деле он — один из дьяволов или у дьяволов в плену; спустя столько лет я просто обязан разгадать тайну исчезновения моего отца!
Оливер воздел руки.
— Боже милосердный, Марк, просто не верится, что мы с тобою тут рассуждаем о вещах настолько сумасбродных и невозможных! Дьяволы в колодце? Облако голосов? Твой отец, нашептывающий всякие секреты из глубин шахты? Да это просто помешательство какое-то! Безумие постепенно подчиняет нас себе, именно так, как описывал мистер Боттом. Точно так же, как подчинило себе Чарльза Кэмплемэна и мисс Марчант, едва те повадились спускаться в колодец. Дай мне слово чести, Марк, — взмолился мистер Лэнгли, хватая друга за плечи и серьезно глядя ему в лицо, — поклянись честью никогда больше не возвращаться в пещеру на Скайлингденском мысу и никогда больше не открывать колодца. Держись от него подальше; там — смертельный яд. Ты поклянешься?
— Я ничего обещать не стану, — упрямо возразил сквайр. — Теперь, когда представилась такая возможность, я просто обязан выяснить, что случилось с моим отцом. Разве ты сам не понимаешь, Нолл, как это важно? Именно здесь — ключ ко всем тайнам. Возможно, отец вовсе и не бросал свою семью и усадьбу, возможно, он вовсе и не сбежал за горы и невесть в какие дали из страха перед разоблачением! Возможно, он покинул Шильстон-Апкот не по собственной воле. А возможно, вообще не покидал!
— А просто-напросто взял да и поселился в колодце? На мой взгляд — чушь несусветная!
— Ничуть не большая чушь, чем твои колодезные дьяволы! Ты же сам видел, какой эффект оказывает колодец на часы! Ты сам знаешь, что таится в тамошних чернильно-черных глубинах: обширный и безбрежный океан бытия, вечность в пределах земли! Станешь отрицать? Ты только подумай, Нолл, что из этого следует! Мой отец жив, он там — ничуть не изменившись обличием и видом за прошедшие двадцать восемь лет; возможно, он томится в плену, по доброй ли воле или вопреки ей!
— А ты подумай вот о чем, Марк: в равной степени вероятно, что все это — обман и подвох, — парировал Оливер. — Что, если яд, заключенный в колодце, может воспроизвести и голос твоего отца, и его воспоминания? Что, если тебя пытаются заманить в ловушку, точно так же, как много лет назад заманили Чарльза Кэмплемэна и мисс Марчант, сыграв на их собственных слабостях? Господи милосердный, тебе что, так уж приспичило лишиться рассудка? Ты слышал рассказ мистера Боттома; ты знаешь, какая участь постигла мистера Кэмплемэна и мисс Марчант. Вот почему ты просто обязан пообещать, Марк, здесь и теперь, на этом самом месте, никогда, никогда больше не возвращаться на Скайлингденский мыс. Оставь колодец в покое, навеки, как советовал мистер Боттом, или, боюсь, всех нас постигнет некая ужасная катастрофа — когда и как, сказать не могу, но я это чувствую!
