Круги ужаса (Новеллы) - Рэй Жан (книга жизни .txt) 📗
К близкому центральному островку вела дорожка охряного песка. Этот скалистый нарост показался человеку безопасным и спасительным убежищем.
Взобравшись на вершину, он окажется над враждебной землей, зная путь отхода к суше — тайна Фенна открылась ему. В болоте расстояния обманчивы. Вейбридж прошагал по песчаной полоске еще полмили, но так и не приблизился к цели.
Тампест снова шествовал рядом, и ничто в его поведении не выдавало привычного веселья. Изредка задумчивый взгляд собаки останавливался на хозяине. Вдруг пес замер, принюхался к ветру и застонал, его хвост яростно колотил по дрожащим бокам.
— Тамп, — обратился к псу хозяин, — что случилось?..
Пойнтер растерялся, на холке дыбом встала шерсть.
— Боишься? — удивился Вейбридж.
Со стороны водяной равнины послышался шум.
Необычные звуки в сопровождении эха — резкий шелест рвущейся бумаги и пронзительный визг напильника, терзающего железо.
Охотник не припоминал ничего похожего, но решил, что так ревут хищники, вспугивая добычу.
— Тамп… — начал Вейбридж и ощутил болезненный укол в сердце. Пойнтера рядом не было.
Охотник развернулся и тоскливо вздохнул. Вдали, там, где кончалась песчаная дорожка, к горизонту уносилось белое пятно с рыжими пятнами… Тампест дезертировал, Тампест предал…
— Я остался один, — пробормотал Вейбридж, — если Тампест сбежал, опасность, несомненно, велика.
Что-то забилось между водой и небом, бросив тень на холм.
Охотник заметил двойное лезвие мощных крыл, похожих на изувеченную руку, терзающую воздух, уши его зазвенели от визга несмазанных дверных петель.
Вулкх.
Он выстрелил — один раз, второй, третий.
Воздушное чудовище развернулось на крыле, хаотически вращаясь, рухнуло в болото и сразу ушло под воду.
— Есть! — завопил Вейбридж, бросаясь вперед. — Есть!
В двадцати шагах от него всплыла громадная туша, похожая на сдувающийся воздушный шар.
Охотника охватила неимоверная радость.
Он одной рукой ухватил воздушное чудовище за левую лапу, а второй — за правую. Ощутил два рывка — неведомая сила тянула его в глубины. Уровень болота внезапно поднялся, холм подпрыгнул в небо. Вейбридж вдруг ощутил свою незначительность. Он потерял в росте — колени опустились на уровень тропы. И понял, что попал в смертоносные объятия зыбучих песков, а короткий триумф стал завершением его человеческой судьбы.
Когда песок накрыл плечи охотника, он уже ничего не видел и не слышал.
Те, кто думает, что жертва медленно погружается вглубь, вспоминают о литературной выдумке. Но проза лжет. Агония заканчивается до того, как пески закроют глаза.
Как только в роковые тиски попадает грудь, человеческая душа отлетает прочь.
Глаза Вейбриджа в отчаянии вглядывались в зыбкий перламутр тумана, хотя он уже почти ослеп. В это мгновение в двух милях от него на южном роге появился человек и принялся неспешно устанавливать мощную подзорную трубу.
— Кончено, — пробормотал он, глядя в точку, где его слабые глаза различали только подвижные тени. Уселся на покрытый травой холмик, достал из коробочки несколько пастилок и принялся их лениво жевать. Потом усталым жестом снял с головы широкополый боливар, обнажив странный грушевидный череп, покрытый жесткой рыжей щетиной.
— Прекрасная работа, красавчик, — хмыкнул он, — мистер Вейбридж медленно опускается к центру земли, где присоединится к жеманной красотке и прочим, клюнувшим на живца… Можешь возвращаться домой и отсыпаться в фосфорной ванне!
Крылатое чудовище тяжело приподнялось и с трудом взлетело, рассекая туман.
— Возвращайся! Возвращайся! — воскликнул человек.
Вулкх вздрогнул, развернулся на крыле и внезапно исчез — в вечернем воздухе закружились клубы дыма.
— Возвращайся, возвращайся, красавчик!
Крохотное дрожащее облачко скользнуло в сторону одинокого человека, на мгновение окружило его голову черным ореолом и растаяло.
Щетина дрогнула и вспыхнула, словно ее ожег луч солнца.
— Стоп! — простонал человек. Вдруг вскочил и пригрозил кулаком стае куликов, которые с криком неслись высоко в небе. — Я никогда не мог выстрелить в животных! Я никогда не мог поднять ружья, а отдача сбила бы меня с ног. Я хотел охотиться, как они, преследовать испуганное животное, загонять отчаявшуюся дичь в последнее убежище и убивать ее. Но природа отказала мне в силе! (Он в ярости задрал рукав, открыв худосочную, иссохшую руку, обтянутую бледной кожей.) Ко мне попадали лишь мертвые животные, вонючая падаль! Моими охотничьими трофеями были кишки, гидрофильная вата, чтобы набить пустое брюхо, йодоформ, которым они пропитаны, и парафин, которым они вымазаны! Я рыдал от яростного бессилия над приключенческими книгами, охотничьими рассказами, спортивными страницами газет. Мне было отказано в радости физических усилий, я считался слабаком и дебилом и не отличался красотой!
Он узловатым пальцем постучал по черепу, зазвучавшему, как деревянное полотно двери.
— Но пришла иная сила! — прорычал он. — Та, которая родила Вулкха… Та, которая родила Шиду… Шиду! (Он глянул на сверкающую гладь воды…) — Покажись, Шиду, красавица моя! Покажись!
Вода вскипела, выбросив на поверхность громадный серый кубок, наполненный тьмой.
— Погляди на меня, Шиду, красавица моя!
Два ужасающих глаза, две зловещие луны, пронзили шар двумя иллюминаторами жидкого пламени, потом с хищной медлительностью взметнулись длинные щупальца.
— Возвращайся, Шиду… на сегодня хватит, я уже не тот… тебе надо поспать.
Поверхность моря разгладилась.
Человек встал, и наступающая ночь превратила полы его пальто в громадные крылья.
— Меня зовут Хингль! Хингль! Я — воплощение ужаса, и мой ужас творит смерть! — крикнул он в пространство. Закашлялся, вдохнув шелковистый туман, и жалобно добавил: — Холодно, туман вреден для моей груди.
И длинным шагом косаря направился к границе болота, жадно жуя таблетки с привкусом камфары и йода.
Черное зеркало
Мистер Торндайк, державший публичную библиотеку на Стэпл-Инн, в тысячу первый раз вглядывался в странные дома с деревянными фасадами, которые выстроились перед его заведением.
Места за столами из черного дерева, заваленными книгами, пустовали, и он никому не мог в энный раз повторить, что обожает стиль тюдор этих строений, уцелевших после пожаров и злосчастий, которые обрушивались на Сити с XV века.
Никому…
Он грешил против истины, но единственный клиент, который рассеянно листал замусоленные лоснящиеся тома, к любителям старины, по его мнению, не относился.
Доктор Бакстер-Браун, простой квартальный врач, жил на Черч-стрит, где занимал две комнаты в одном из высоких светлых домов по соседству с Клиссольд-Парк. Он не имел ни собственной библиотеки, ни лаборатории, а незначительную клиентуру принимал в нищенской гостиной с креслами, набитыми черным конским волосом. Дважды в неделю он предпринимал долгое и скучное путешествие по городу в Холборн, чтобы провести пару часов в запыленном заведении Торндайка и удалиться с взятой напрокат за шесть пенсов книжкой.
На улице лил противный дождь, а стол безденежного посетителя располагался в самом темном углу библиотеки. Но мистер Торндайк даже не подумал о том, чтобы зажечь одну из ламп с зеленым абажуром.
Бакстер-Браун, шурша страницами, листал толстенный том «Истории Англии», которую не собирался читать. Он осторожно подсовывал под него проеденную книжным червем тоненькую брошюру в пятнах ржавчины.
В библиотеку зашла мисс Боуэс, и мистер Торндайк склонился в нижайшем поклоне. Она брала не только дорогие редкие книги, но и любила поболтать, позволяя библиотекарю хвастаться своими историческими познаниями.
— В последний раз, когда я имел честь и удовольствие видеть вас, мисс Боуэс, в моем скромном убежище, мы беседовали о Рене, который перестроил Гилдхолл после пожара 1666 года…
