Город теней - Атеев Алексей Григорьевич Аркадий Бутырский (читать книги полные .TXT) 📗
Директор взял из рук Жоры бинокль и тоже зашарил по площадке.
– Вот сволочи! – выругался он.
– Что такое? – Жора тоже глянул на улицу, но ничего для себя нового не увидел, поэтому воспринял возглас Сергея как недовольство действиями чужаков. – Где мне на этот раз остановиться? – спросил он у директора.
– Да у меня. Где же еще? – ответил тот, не отрываясь от окуляров.
– Неудобно, да и тесновато.
– Что значит неудобно? В самый раз. Чего на гостиницу тратиться. А что тесновато, так не барин, можешь и потерпеть.
– Да я привычный. Вот ты…
– А я тем более. Вдвоем-то веселее. И решить все можно, как говорится, не отходя от кассы.
– Так ты что, записываешь меня в соратники?
– А почему нет? Ты же клад приехали искать…
– Ну…
– Вот и ищи себе на здоровье.
– Да как же?.. А эти? Куда мне против них, – Жора указал пальцем на улицу.
– Кто знает, – неопределенно заметил Сергей. – Может, у тебя быстрей получится.
– Ты же говоришь: никакого клада нет!
– Да. Я так думаю. Но, мало ли… А вдруг ты прав и сокровища существуют? Так найди его. Опереди конкурентов. Я только приветствую… и помогу, насколько в моих силах…
Жора был растроган. Он никак не ожидал от Сергея такого отношения к своей персоне.
– Ну, спасибо! – произнес он. – Даже не знаю, как выразить…
– Брось чепуху городить!
– Поедем к тебе. Возьмем чего-нибудь, посидим…
– Поехали. Только пить я не буду. На работу завтра, да и желания особого нет. А ты, наверное, с дороги устал, отдохнуть, конечно же, хочешь.
– Не будем водку. А как насчет пивка?
Сергей немного подумал.
– Ладно, уговорил.
Они сидели в однокомнатной квартирке директора музея перед распахнутой настежь дверью балкона. Багровое солнце медленно опускалось за стоящий напротив двенадцатиэтажный дом. По балкону бродил большой черный кот. Время от времени он входил в квартиру, терся о ноги, выпрашивая подачку, и, казалось, прислушивался к разговору.
Пили пиво. Перед каждым стоял высокий, наполовину наполненный стакан. На журнальном столике разбросана закуска: картофельные чипсы, вяленый рыбец, черные сухарики, моченый горошек. Оба были слегка подшофе.
– А откуда у этой девчонки документы? – спросил директор.
– Говорит, дома нашла. Отец вроде когда-то на свалке подобрал. Или в макулатуре…
– И, по-твоему, они подлинные?
– Скорее всего. Бумага рукописи голландская. Судя по водяным знакам – начала восемнадцатого века. Сама рукопись достаточно потрепана, даже обгорела с одной стороны. Общая тетрадь, в которой записи шофера, этого самого Кудрявцева, тоже не новая. Листы по краям пожелтели, записи сделаны вначале деревянной ручкой со вставным пером № 86, потом авторучкой. Конечно, при современном развитии науки и техники подделать можно все, что угодно. Но зачем?! И профессор этот… Кудрявцев где-то здесь сгинул. Так, во всяком случае, шофер пишет.
– Сгинуть тут несложно, – отозвался Сергей. – Вокруг этой Лиходеевки в те времена были сплошные топи, да и теперь болот хватает. Но он нашел что-нибудь, этот профессор?
– Похоже, да. Во всяком случае, шел по верному пути. Шофер пишет: явился очень довольный. Значит…
– Значит, клад ему помаячил, – закончил Сергей. – Но потом хранители кладбища уконтропупили его.
– Уконтропупили? Интересное словечко. Не современное, но звучит лихо. Что-то из двадцатых годов?
– Возможно. Никогда не пытался анализировать его этимологию. Говорю так с детства, и все!
– А хранители кладбища… Они какие?
– Ни разу не видел. Старые, наверное. Хотя не уверен. Говорят, главный хранитель умел переселяться в новое тело.
– Бред!
– За что купил, за то и продаю.
– Ну, хорошо. А куда это все делось, если эти самые хранители были почти что бессмертны? И сами-то хранители где?
– Да тут, очевидно… Поблизости. Ходят рядом с нами и посмеиваются.
– Ты это серьезно?
– Вполне. Ведь не могли же они исчезнуть в одночасье.
Директор сделал из своего стакана приличный глоток, затем встал и подошел к книжной полке:
– Тут у меня кое-какие выписки имеются, – сообщил он Жоре, доставая объемистую амбарную книгу. – В областном архиве работал несколько дней. Вот, к примеру, ревизская сказка 1859 года. Накануне освобождения крестьянства проведена. Слушай:
«Осуществлена оная в 1859 году, в месяце мае. В сельце Лиходеевка, N-ской губернии, проживает 12 (двенадцать) лиц мужеска пола, все по званию свободные хлебопашцы. Ранее их семьи принадлежали к званию однодворцев».
Дальше фамилии и возраст. Так вот, старшему из них 82 года, младшему – 54 года. Не странно ли? Ни одного молодого человека. А вот другой документ. Более близкий к нашему времени. Составлен в 1930 году, в период коллективизации.
«Посетили деревню Лиходеевку, на предмет обобществления имущества, реквизиции излишков и создания колхоза. Деревня очень маленькая, всего двадцать дворов. Земельными наделами не владеют. Чем живут, непонятно. Ни скотины, ни домашней живности. (Правда, имеется несколько коз.) Молодежи в деревне нет совсем. Одни старики да старухи. Походили по избам… Излишков зерна и сельскохозяйственных машин не обнаружено. Попытка провести митинг не увенчалась успехом: никто не явился…»
– Как видите, молодежи в деревне – ноль, во все века.
– Действительно, странно.
– Не странно, а страшно. Сотни лет деревушке, и живут в ней старички да старушки.
– Да как же, старички?.. Вон, в записках этого шофера Кривых, написанных во второй половине сороковых, упоминается, что они остановились на постой у женщины средних лет с двумя ребятишками, муж которой погиб на войне. Это как-то не стыкуется с вашими утверждениями. И с домашними животными явная неувязка. Если есть дети, значит, есть и корова…
Сергей насупился:
– Ну, не знаю, не знаю… Возможно, конечно, что эти коллективизаторы кого-то пропустили, хотя маловероятно. Потом, вспомните, в какое время это происходило. Сразу после войны. А в войну вообще имеет место небывалая миграция населения. Может, беженцы, может, эвакуированные… Да и просто переселенцы… Словом, присутствие в деревне относительно нестарой женщины и ее детей отнюдь не опровергает моего утверждения. Лучше вспомни, как описывал облик Лиходеевки этот шофер.
– Да, действительно, он подчеркивал, что в деревне очень пустынно. Не видно скота, домашней живности…
– Вот видишь… Мои слова подтверждаются.
– Скажи, Сергей, какой-либо информацией о помещиках Кокуевых ты располагаешь?
– Немного. Род их довольно древний, но весьма захудалый. Последние его представители вымерли к началу двадцатого века. Причем даже наследников поместья не нашлось. Так и отошло в казну. Но даже поместьем их земли назвать трудно. Пахоты у них имелось всего три десятины, то есть по нынешним меркам чуть больше трех гектаров, да и то не в одном месте. В основном принадлежавшие им территории – глухие леса да болота. Даже господский дом, по описаниям, был больше похож на деревенскую хату. Мужские представители рода исключительно служили в армии. Чинов достигали небольших. Богатств Кокуевы не имели. Словом, прозябали.
– Значит, маловероятно, что клад, запрятанный в их склепе, оказался отыскан?
– Дался тебе этот клад! Не только маловероятно, но и просто невозможно. Я же говорю: бедствовали эти Кокуевы.
– Ладно. С Кокуевыми более или менее ясно. А вот что касается населения Лиходеевки… В ревизской сказке, которую ты процитировал, написано: «В прошлом принадлежали к званию однодворцев». Это значит, были дворянами. Пускай низшего разряда, но все же дворянами! Как получилось, что в этой глуши вдруг появились однодворцы? Ведь эта категория дворянства происходит от так называемых «пищальных детей боярских». Не от несчастных боярских отпрысков, которые пищали в своих люльках громче других, а от людей, служивших в пограничной страже времен Ивана Грозного и вооруженных кремневыми ружьями – пищалями. За исправную службу их наделяли землей на той же границе. А здесь от той южной границы далековато?
