Черная шляпа (СИ) - Беккер Николь (книги серия книги читать бесплатно полностью .TXT) 📗
— В магазин много дисков новых поступило. Зайдёшь? Ты любишь такое, — неуверенно начал он.
— Не хочу.
— Отказываешься? — вкрадчиво переспросил он, — Может, это не ты, а злой двойник, похитивший Клэр и сунувший её в подвал?
— Ты меня раскусил.
— Вот как? Тогда я пошёл спасать её.
Он махнул мне рукой на прощание и ушел. Его ботинки оставляли грязный след. Пока мы разговаривали, сумерки сгустились ещё больше, окутав город, словно большая черная кошка. Остались только поздние посетители, как правило тихие, обособленно сидящие. Внутри гремели тарелки и сновали подростки со швабрами. Кафе спешило закрываться.
Я повернулась на запад. И не увидела ничего, только темный силуэт заброшенного дома, зловеще вырисовывающегося на фоне пустыря.
Он не страшный, догадалась я. Просто очень-очень старый. И хранит много-много воспоминаний. Они накладываются друг на друга, переплетаются, как узор. Я встаю и иду к нему, словно манимая мелодией флейты, словно он — Крысолов, а я жалкий грызун.
Пустырь скалится осколками и гвоздями, усмехается ямами и арматурой, вдали к небу тянется струйка дыма и пахнет чем-то горелым. Трава мокрая, и лучше выбирать, куда вступать — могут поджидать сюрпризы вроде гвоздей, стекла или ям. Я подхожу к заброшенному дому, и он сквозит многолетним холодом. Внутри рыжий кирпич, балки, окурки, зелень бутылок и холмы мусора. Каждый, кто тут побывал, хочет оставить свой след. Чем больше и заметней, тем лучше. Следы перебивали друг друга, кричали, подразумевая пустоту или что-то большее. И попробуй выуди что-то стоящее из всей этой кутерьмы. Я не любила такие места — в них проще всего наткнуться на кошмары.
Она как комар или что-то вроде этого. Вгрызается в меня, а чтобы я не вырывался, впрыскивает наркотик. Но ей и впрыскивать ничего не надо — я бы и так отдал ей всю свою кровь. Но не чужую. Отравится ещё.
На закате море обычно превращается в малиновый сок. Было бы здорово нырнуть в него и пить, пить, пить, пока живот не лопнет, как у быка из сказки. Жаль только, что у нас нет моря. А с лужами это не прокатит. Разве можно сравнивать лужи с морем?
Стихи? О, деточка, я знаю все стихи, которые есть, и кое-какие стихи из тех, которые могли бы быть!
Понимаешь ли, когда ты с человеком видишь один и тот же сон, то это означает, что вы с ним необычайно близки. А если вы всегда видите одни и те же сны?
Они не умолкали. Голоса девушек и юношей. Как правило, молодые. Звонкие, восторженные, громкие. Болтуны.
Я поднимаюсь на второй этаж. Лестница грозилась рухнуть. Грозилась, грозилась, но не рухнула. И не рухнет. Так всегда в подобных местах. Что-то невидимое держит детальки, готовые рассыпаться в пыль.
Второй этаж пустыннее первого. С дырявой крышей, через которую видно полсатое небо и гнездящихся птиц. Птицы это место любят, а вот крысы нет. На первом этаже граффити, а тут просто надписи. И несколько рисунков. Моё внимание привлекла дверь. Нарисованная, деревянная. Я приложила к ней ухо. Повеяло сквозняком. Я отняла ухо и легла на пол. Тут не было мусора. Даже окурков не было. Из пустых окон дует ветер, врываются стаи листьев.
На этот раз были кошмары. Вереница кошмаров, ровно сто лет — я отрывала листы календаря. Сто лет и рекурсия неуловимых дней. И черное озеро, похожее на нефть. И разбитый циферблат часов. И катакомбы, ведущие в бесконечную неизвестность. Никто не мог составить их точную карту, потому что никто не мог пройти их полностью. Из них вообще мало кто возвращался. И то — не совсем. Если заглянуть в глаза вернувшихся, то модно увидеть эти темные извилины тоннелей и слизистые стены. Серые-серые катакомбы, темные и непонятно какого времени. О них мало кто знает, это и к лучшему — как можно жить, зная, что под вашими ногами гудит полая тьма, полная всякой гадости?
Я исходила эти грязные тоннели, в мою кожу впиталась грязь, в легкие забилась гниль теплого воздуха, а барабанную перепонку больше не тревожил звук. Да и что это — слышать? Обрывочно помнила, что это такое, но не представляла, как это работает. Я забыла и о свете, и о ветре, и о свежем воздухе, даже о поверхности. И мне казалось, что так было всегда — виляющие коридоры, наполненные ощущением присутствия чего-то неуловимого. Кого-то неуловимого. И я сходила с ума от страха, покрываясь холодным липким потом, загибалась от боли в животе, меня рвало, кружило, мутило. А потом я подумала — вдруг это я? Тогда я, получается, боюсь самой себя?
Весь мир коллапсировал до размеров этих катакомб. Микроскопическая бесконечность и полнейшая непроницаемость. Я забыла, что есть другие. Забыла лица знакомых, потом вообще забыла, как выглядит человек. И тогда мне стало по-настоящему страшно. Я наедине с бесконечностью, лицом к лицу, я наедине с тьмой и катакомбами, и некому меня вытащить. Я даже не помню, как я выгляжу. А есть ли у меня вообще облик?
Страх стал частью меня. Я стала страхом. Не рвалась наружу — некуда. Меня не пугало одиночество — не с чем сравнивать. Я сливалась со слизистыми стенами, потоками нечистот и гнилым потолком. И растворялась, растворялась…
Когда я проснулась, то удивилась, что не состарилась. А потом долгое время вспоминала, кто я, что это за место и зачем я здесь. Ущипнула себя, чтобы убедиться, что реальна.
— Засыпать здесь — это не самое лучшее решение, скажу я тебе, — сказал голос из темноты.
Я вздрагиваю. Вспоминаю, что есть ещё люди кроме меня. Вспоминаю, кто такие люди. Рыскаю вокруг в поиска незнакомца. Обнаруживаю его в углу, сидящего на корточках. Зеленая куртка с капюшоном. Лица не видно, как бы я ни силилась его разглядеть.
— Ты лучше напиши своё имя. Забудешь ведь.
Кто я? На глаза попадается брелок, на котором написано:
КЛЭР
Клэр… Это моё имя? Странно… Так странно. Но что-то внутри отозвалось на это причудливое сочетание букв и звуков.
Я выцарапываю его ногтём на руке. У меня черная кровь. Я пугаюсь и вскрикиваю.
— Плохо дело, — говорит он, — Теперь процесс не обратить.
— Что это значит?! — взвизгиваю я, — Как от этого избавиться?!
— Да никак. Из тебя выпустили твою кровь и заменили её тьмой. Теперь тебя не спасти.
— Но… Но… Я не понимаю!
— И не понимай. Лучше такие вещи не понимать. Особенно если они происходят с тобой.
— Значит, от тьмы не избавиться?
— Вообще-то можно. Если кто-нибудь согласится за тебя разбить сердце. Спроси Маму — она охотно поведает тебе об этом. Хотя нет, вру, неохотно. Я бы сказал, крайне не охотно.
— Зачем тогда сказал?
— Сам не знаю. А ты уникальная личность, — я почувствовала его сверлящий взгляд на себе, — И Тьма, и способности Знающего. Черная кровь охотно пропускает кошмары. А вот не кошмары — не слишком охотно. Очень мешает это вздохнуть полной грудью. А порой она создаёт кошмары. Большой ошибкой будет им поверить, спутав их с настоящими воспоминаниями…
— Ещё бы не мегало вздохнуть. Меня с детства таскают по специалистам. До 11 лет я каждую ночь мочилась в кровать.
— Это бремя Знающих. Тот, кто разбил своё сердце, прекрасно бы понял тебя. Хотя Тьмы в нём не было.
— Знающие — это мудрецы, что ли? Пророки?
— Нет-нет, — засмеялся он, — Просто очень проницательны. Видят воспоминания и суть вещей. Ну, не всю суть и не всяких вещей, но больше обычных. даже больше Иных. И этим уязвимы. Хорошо, что их не так много.
— Вот как. Остальные считают меня странной. Рассказывающей небылицы. Слышащей голос стен. Шутят, что это заживо замурованные в стенах кричат. А мне после этого кошмары с этими самыми замурованными снятся.
— Этому горю можно временно помочь. Кошмары не исчезнут, но их станет меньше. Ничего гарантировать не буду, но это лучше чем ничего, так? От тебя потребуется педантичное исполнения всего, что я скажу.
— Убийство девственниц и пожирание плоти младенцев?
— Нет.
— Тогда ладно.
