Бойся Кошек - По Эдгар Аллан (книги онлайн бесплатно серия .TXT) 📗
Если на свете и существовало животное, к которому Сидней питал особо острую неприязнь, то им, несомненно, являлась кошка. И ведь нельзя было сказать, чтобы он не любил животных. Так, он с неизменной любовью относился к старой охотничьей собаке, некогда жившей у него, однако как-то так получилось, что именно кошки пробуждали в нем самые порочные, можно сказать, даже низменные чувства. Ему постоянно казалось, что если он уже появлялся на свет в какой-то иной жизни, то наверняка представал в ней в образе мыши или птицы, а потому, если можно так выразиться, унаследовал от них инстинктивный страх и ненависть по отношению к врагу своего далекого прошлого.
Присутствие кошки оказывало на него поистине странное воздействие. Поначалу его словно охватывало волной неподдельного отвращения. Перед глазами постоянно маячил злобный взгляд животного; он пристально вслушивался в окружавшие его звуки, пытаясь различить среди них характерную кошачью поступь; когда же он мысленно представлял себе, как к нему приближается пушистый, мохнатый зверь, то тут же невольно вздрагивал и готов был бежать, куда глаза глядят.
Однако подобные эмоции довольно скоро уступали место совершенно иному чувству — зачарованного восхищения. Он буквально всей душой тянулся к существу, являвшемуся источником его беспричинного страха, подобно тому, как принято считать (хотя и совершенно ошибочно), что птица тянется к околдовавшей ее змее. Ему хотелось погладить животное, ощутить ладонью, как трется о нее его голова; и все же одно лишь представление о том, что в данный момент делает этот пушистый зверь, ввергало его в состояние неописуемого ужаса.
Чем-то это походило на болезненное влечение, когда человек находит истинное блаженство в причинении себе самому физической боли. А затем наступал период острого, пронзительного, не поддающегося никакому сравнению страха. Как бы Сидней не пытался скрыть это ощущение, но он смертельно боялся оставаться в одном помещении с кошкой. Изо дня в день с неизменной настойчивостью он старался преодолеть в себе это чувство, однако всякий раз терпел поражение. Все его естество словно восставало против всем известного дружелюбия домашних кошек, отвергало их пресловутую робость и застенчивость и сокрушало распространенные суждения относительно того, что они физически не способны причинить серьезный вред взрослому и сильному человеку. Однако все это оказалось бесполезным — он боялся кошек, и отрицать это не имело никакого смысла.
В то же время Сидней отнюдь не считал себя их лютым врагом, а потому никогда в жизни даже пальцем не тронул бы ни одной из них. Вне зависимости от того, сколь сладок был его сон, потревоженный ранним утром вокальными упражнениями объятых любовной истомой усатых злодеев, ему и в голову не могла прийти мысль запустить в них чем-нибудь увесистым. Зрелище оголодавшего кота, оставленного на произвол судьбы уехавшим в отпуск хозяином, переполняло его сердце чувством обостренной жалости, в чем-то походившим на жгучую боль. Он с неизменной регулярностью делал взносы в фонд приюта для бездомных кошек. Таким образом, если давать характеристику его отношению к этим животным, то следовало бы признать, что оно отличалось крайней непоследовательностью и противоречивостью. Однако от правды все равно не уйти — он действительно недолюбливал и опасался кошек.
Возможно, подобная одержимость отчасти подпитывалась тем обстоятельством, что Сидней предпочитал вести во многом праздный образ жизни. Если бы его мозг был чаще занят какими-то неотложными делами, то со временем, скорее всего по достижению зрелого возраста, он смог бы преодолеть свою страсть. Однако положение состоятельного человека и унаследованная от предков неприязнь к любой физической работе, требующей приложения значительных усилий, а также пара-тройка увлекательных хобби, в мягкой и успокаивающей форме заполнявших его время, никак не позволяли ему окончательно избавиться от этих навязчивых фантазий. Между тем опыт учит нас, что те или иные причуды или капризы, если их определенным образом поощрять и поддерживать, со временем начинают навязывать хозяину собственную волю. Именно такая участь и постигла беднягу Сиднея.
В то время он занимался подбором материалов для своей книги, посвященной конкретному периоду жизни Древнего Египта, что предполагало довольно усердное изучение коллекций Британского и других музеев, равно как и поиск в букинистических магазинах редких книг по данной теме. Периодически освобождаясь от подобной деятельности, он возвращался к себе домой — в старинный особняк, который, как и большинство других обветшалых домов такого рода, являлся для соседей объектом многочисленных загадочных историй и пересудов. Например, считалось, что некогда — хотя при этом и не конкретизировалось, когда именно, — там произошла зловещая трагедия, и с тех пор в доме, естественно, поселились приведения, время от времени дающие о себе знать.
Среди местных распространителей слухов особенно почиталось туманное словечко «нечто», поскольку оно позволяло включать в себя бесчисленную массу неточных воспоминаний и туманных утверждений. Возможно, сам Сидней пребывал в полном неведении относительно того, какого рода слава закрепилась за его домом, поскольку обычно вел уединенный образ жизни и почти не контактировал с соседями. Но если даже эти россказни и достигали его ушей, то он все равно не подавал виду, либо и вправду относился к ним с полнейшим безразличием. Если не считать досадной истории с его антикошачьими настроениями, то в целом он отличался весьма уравновешенной психикой и едва ли оказался бы подверженным воздействию каких-то вымышленных или хотя бы недостаточно проверенных фактов.
С учетом всего этого тайна, окружавшая его безвременную кончину, вызвала крайнее изумление в кругу его друзей, а ужас, сопровождавший последние дни его жизни, получил лишь частичное освещение, да и то благодаря обнаруженному дневнику и другим бумагам, которые и послужили основой для этого рассказа. Многие обстоятельства продолжают оставаться весьма смутными и пока недоступными для сколько-нибудь убедительного прояснения, поскольку единственный человек, который мог бы пролить дополнительный свет на эту таинственную историю, увы, уже покинул нас, а потому в своем повествовании нам придется опираться лишь на весьма фрагментарные и, соответственно, неполные записи.
Создается впечатление, что за несколько месяцев до своей кончины Сидней сидел у себя в саду и что-то читал, когда его взгляд упал на небольшой ком земли, очевидно, оставленный садовником рядом с дорожкой. В общем-то, в нем не было ничего необычного, и все же этот комок земли странным образом привлек к себе его внимание. Он попытался было продолжить чтение, однако эта самая обычная кучка земли продолжала притягивать к себе его внимание. Мысли его то и дело возвращались к этому объекту, а взор то и дело соскальзывал на загадочный комок. Сидней был не из тех людей, кто с легкостью позволил бы мыслям рассеиваться подобным образом, а потому упорно продолжал попытки сосредоточиться на книге. Но это была уже настоящая борьба, и он в конце концов сдался. Он вновь поднял взгляд на ком земли — на сей раз с некоторым любопытством, — как на причину своей столь нелепой заинтересованности.
Вскоре он окончательно пришел к выводу, что причин интересоваться предметом вроде бы не было, однако тут же замер на месте, поняв, что таковые все же существуют. Дело в том, что земляной комок в точности воспроизводил очертания тела черной кошки, причем готовой в любой момент броситься на него! Сходство и в самом деле было поразительным, поскольку как раз в том месте, где у нормальной кошки должны были бы находиться глаза, в сгустке земляной массы желтели два небольших кусочка галечника.
В первое мгновение Сидней почувствовал такое же отвращение и страх, как если бы перед ним оказалась настоящая черная кошка, но затем резко поднялся — земляной ком сразу же утратил сходство с живым созданием кошачьей породы. Он снова сел и рассмеялся над абсурдностью посетившей его мысли, хотя в душе все же осталось какое-то ощущение беспокойства и смутного страха. В общем, ему все это явно не понравилось.
