Путь к Сатане - Мередит Алекс (лучшие книги читать онлайн .txt) 📗
Но в таком случае хоть моя воля и сильна, как я считал раньше, она гораздо слабее воли Сатаны. Я не приписывал себе заслугу остановки перед следующим шагом, который мог сделать меня навсегда принадлежащим ему. Меня остановил предупреждающий шепот, принадлежал ли он Еве или моему собственному подсознанию?
И меня удивляло отношение Сатаны. Почему он так стремился заставить меня идти дальше? Просто природный инстинкт игрока? Стремление выиграть? Или вид двух символов на его стороне шара вызвал в нем кровожадность? Если бы один или два отпечатка были на моей стороне, как бы он действовал? Или он с самого начала хотел, чтобы я шел до конца и проиграл?
Я не мог ответить на эти вопросы. Не появился и Баркер. Наконец с помощью Томаса я переоделся и был сопровожден через стены и лифты в еще одну огромную комнату, размеры и украшения которой вполне могли принадлежать пиршественному залу Медичи в период расцвета этой величественной семьи. Больше двух десятков мужчин и женщин во главе с Сатаной сидели за большим овальным столом, безупречный вечерний костюм Сатаны придавал ему подчеркнуто сардоническую ноту. Очевидно, я опоздал, но, столь же очевидно, формальностям здесь не придавали значения.
– Наш новобранец – Джеймс Киркхем.
И без всяких дальнейших представлений Сатана знаком показал мое место. Остальные улыбнулись, кивнули и продолжали разговаривать. Садясь, я с тайным удовольствием заметил, что моя соседка справа – известная актриса, чье имя не сходит с бродвейской рекламы. Быстрый взгляд вдоль стола обнаружил игрока в поло с завидной американской родословной и международной известностью, и блестящего адвоката, пользовавшегося отличной репутацией у руководителей Демократической партии. Остальные были мне не известны, но на всех была печать интеллигентности. Если собравшиеся были адекватным срезом двора Сатаны, его организация действительно необычна, как он и хвастал. Евы здесь не было. Был Кобхем.
Уолтер сидел справа от актрисы. Во время обеда я заставлял себя быть любезным с ним. Ради собственных интересов я не хотел приобретать врагов. Вначале он был скован, потом растаял. Пил он много, но, как с интересом заметил я, не столько, сколько ему хотелось бы. Совершенно очевидно, что Уолтер любил выпить. Вначале я решил, что именно ограничение, которое наложил на себя Кобхем, вызывает в нем враждебность к другим присутствующим, и особенно осторожность в выражении мнений. Но потом понял, что именно выпитое вызывало в Кобхеме страсть к правде, презрение к эвфемизмам и околичностям. Он хотел неприкрашенных фактов, и никаких уклонений. Как он выразился, "никаких махинаций с формулами". В сущности это был тип пьяницы in-vino-veritas со страстью фундаменталиста. Он был забавен, и актриса наслаждалась нашей беседой.
Рано или поздно, решил я, напою Уолтера до такого состояния, что он не вынесет даже тени укрытия его ясноглазой богини истины. Я с удивлением узнал, что он химик и много времени проводит в лаборатории в замке. Это объясняло его замечание насчет формул. Он весьма ясно дал понять, какой он выдающийся химик. Позже я понял, что он не преувеличивал. Поэтому я сейчас и задержался на описании Кобхема.
Обед был удивительным, с ноткой изысканности и утонченной отчаянной веселости, под которыми все время ощущалась сталь. Единственным намеком на наше странное положение был момент, когда почтенный адвокат, взглянув на меня, предложил тост "за вновь проклятого" и когда Сатана послал за шкатулкой и показал несколько великолепных драгоценных камней, подобных которым я не видел.
Он рассказал их истории. Этот изумруд, вправленный в бирюзу, служил печатью, которой Клеопатра запечатывала письма, адресованные Антонию; это бриллиантовое ожерелье – то самое, которым кардинал де Роган хотел купить расположение Марии Антуанетты и тем самым привел в движение суд, который стал одной из повивальных бабок революции и, в конце концов, стоил несчастной королеве головы; эта диадема сияла среди кудрей Нелл Гвинн, посаженная там Чарлзом, ее королевским любовником; это кольцо с огромными рубинами мадам Монтеспан дала отравителю Ле Вуатюру за любовный напиток, которым надеялась подогреть остывающее сердце короля-Солнца.
Наконец он подарил маленькой француженке, сидевшей справа от него, браслет с сапфирами, принадлежавший, как он сказал, Лукреции Борджиа. Я подумал: чем же она его заслужила, и не было ли ироничным указанием на это упоминание о его прежней хозяйке?
И невероятно увеличило мое уважение к власти Сатаны то, что в этом собрании не было мелодраматической секретности, никакой маскировки, никаких избитых номеров вместо имен. Его люди встречались лицом к лицу. Очевидно, сама мысль о предательстве была невозможна, а их вера в защиту Сатаны абсолютна. Я не сомневался, что все они, или большинство из них, были свидетелями моего подъема по ступеням и что они видели трагедию Картрайта. Но в их поведении ничего не говорило об этом.
Они пожелали Сатане доброй ночи. Я встал и ушел бы вместе со всеми, но Сатана остановил меня взглядом и кивком головы.
– Останьтесь со мной, Джеймс Киркхем, – приказал он.
И скоро мы были одни, стол убран, слуги ушли.
– Итак, – лишенные ресниц глаза глядели на меня через край большого кубка, – итак – вы проиграли!
– Не так много, как мог бы, Сатана, – улыбнулся я, – если бы я поднялся еще немного, мое падение могло бы быть таким же, как ваше – в древности – в самый ад.
– Это путешествие, – вежливо заметил он, – было весьма интересно. Но год пройдет быстро, и вы сможете снова попытаться.
– Попытаться упасть, вы хотите сказать? – рассмеялся я.
– Вы играете с Сатаной, – напомнил он мне, потом покачал головой. – Нет, вы ошибаетесь. Мои планы требуют вашего присутствия на земле. Тем не менее я хвалю ваше благоразумие при подъеме. И признаюсь – вы удивили меня.
– В таком случае я начал службу с замечательного достижения. – Я встал и поклонился.
– Пусть для нас обоих ваш год будет выгоден, – сказал он. – А теперь, Джеймс Киркхем, я требую вашей первой службы!
Я сел, ожидая дальнейшего; пульс мой слегка ускорился.
– Юнаньские нефриты, – сказал он. – Правда, что я организовал дело таким образом, чтобы они остались у вас, если вы окажетесь достаточно умны. Правда и то, что меня позабавило бы обладание этими брошами. Я вынужден был выбирать между двумя интересами. Очевидно, что в любом случае я должен был испытать полуразочарование.
– Другими словами, сэр, – серьезно сказал я, вы заметили, что даже вам не удастся два раза съесть один и тот же пирог.
– Совершенно верно, – ответил он. – Еще один недостаток этого так неловко созданного мира. Теперь нефриты в музее; что ж, пусть остаются там. Но музей должен заплатить за мое полуразочарование. Я решил приобрести нечто, принадлежащее музею и давно интересующее меня. Вы убедите музей отдать это мне, Джеймс Киркхем.
– А что это? – спросил я. – И каков будет метод моего убеждения?
– Задача нетрудная, – ответил Сатана. – В сущности, это испытание, которому подвергали всех воинов в старину, прежде чем посвятить в рыцари. Я следую этому обычаю. Много столетий назад фараон призвал величайшего злато-кузнеца, Бенвенуто Челлини своего времени, и велел ему изготовить ожерелье для своей дочери. Никто не знает, было ли это по случаю ее дня рождения или свадьбы. Злато-кузнец изготовил ожерелье из лучшего золота, сердолика, лазурита и зеленого полевого пшата, называемого аквамарином. На одной стороне с золотым картушем с иероглифическим именем фараона мастер изобразил сокола, увенчанного солнечным диском, – это Гор, сын Озириса, в некотором смысле бог любви и страж счастья. На другой стороне – крылатая змея, урей, несущая на себе крест с ручками, crux ansata, символ жизни. Внизу он изобразил сидящего на корточках Бога со множеством годов в руках, а на его локте сидит головастик – символ вечности. Так хотел фараон при помощи амулетов и символов дать вечную любовь и жизнь своей дочери.