Противостояние - Кинг Стивен (книги бесплатно без онлайн .TXT) 📗
Победа будет за ним?
Этого ей знать было не дано. Бог работал скрытно и как Ему нравилось. Он с радостью наблюдал, как многие поколения детей Израиля потели и выбивались из сил под египетским ярмом. Он с радостью отправил Иосифа в рабство и смотрел, как с его спины грубо сдирают роскошные многоцветные одежды. Он с радостью наслал на несчастного Иова сотню болезней. Он остался доволен, позволив повесить на дереве Сына Своего с написанной над Его головой злой шуткой.
Бог был игроком – будь Он смертным, сидел бы за шахматной доской на крыльце магазина папаши Манна в Хемингфорд-Хоуме, играл бы и за белых, и за черных. Она думала, что для Него игра не просто стоила свеч: игра была свечами. Он все равно добьется своего, в угодное Ему время. Но не обязательно в этом году, не обязательно в этом тысячелетии… и она не переоценивала хитрость темного человека и его умение дурить других. Если он был неоном, то она – крохотной частичкой пыли, из каких образуются огромные облака над иссушенной землей. Всего лишь еще одним солдатом – правда, давно достигшим отставного возраста – на службе Господа.
– Воля Твоя будет исполнена. – Она полезла в карман фартука за пакетиком с орешками «Плантерс». Ее последний врач, доктор Стаунтон, рекомендовал максимально исключить из рациона соль, но что он понимал? Она пережила обоих своих врачей, которые оберегали ее здоровье после того, как ей исполнилось восемьдесят шесть, и всегда съедала несколько соленых орешков, если ей того хотелось. От них ужасно болели десны, но вкус того стоил!
Когда она жевала орешки, на дорожке, ведущей к крыльцу, появился Ральф Брентнер в надетой набекрень шляпе с пером. Постучав по двери крыльца, он снял шляпу.
– Не спишь, матушка?
– Не сплю, – ответила она с полным ртом. – Заходи, Ральф. Я не жую орешки, давлю их деснами.
Ральф рассмеялся и поднялся на крыльцо.
– У ворот люди, которые хотят поздороваться с тобой, если ты не слишком устала. Они приехали час тому назад. Хорошая компания, должен сказать. Главный у них из длинноволосых, но свое дело знает. Фамилия Андервуд.
– Можешь привести их, Ральф. Все в порядке.
– Хорошо. – Он повернулся, чтобы уйти.
– Где Ник? – спросила она. – Не видела его сегодня, да и вчера тоже. Он слишком зазнался, чтобы заглядывать к землякам?
– Он на водохранилище, – ответил Ральф. – Вместе с этим электриком, Брэдом Китчнером. Обследуют электростанцию. – Он потер крыло носа. – Утром я поехал с ними. Решил, что всем этим вождям нужен как минимум один индеец, чтобы кем-то командовать.
Матушка Абагейл захихикала. Ей очень нравился Ральф. Простая душа, но по-житейски мудрый, он интуитивно знал, как что работает. Ее не удивило, что именно стараниями Ральфа появилось «Радио Свободной зоны», как все его теперь называли. Он относился к тем людям, которые не побоялись бы залить эпоксидной смолой трещину в тракторном аккумуляторе. Нет, он просто бы снял бесформенную шляпу, почесал лысеющую голову и улыбнулся бы, как одиннадцатилетний подросток, который выполнил все поручения и уже взялся за удочку. Такой человек всегда нужен, если дела идут не слишком хорошо, потому что именно такие, как он, зачастую могут предложить выход из положения, когда всем уже кажется, что они в тупике, из которого не выбраться. Он мог поставить нужный штуцер на шланг велосипедного насоса, если на шине стоял вентиль большего диаметра, чем полагалось по инструкции, и он знал, как заставить духовку издать такой забавный жужжащий звук, просто посмотрев на нее, но когда ему приходилось сталкиваться с табельными часами, он почему-то всегда приходил на работу слишком поздно, а уходил слишком рано, так что дело быстро заканчивалось увольнением. Он знал, что можно удобрять кукурузу свиным навозом, если смешать его с землей и соломой в должной пропорции, и он знал, как мариновать огурцы, но не мог понять, что такое договор о ссуде на покупку автомобиля и каким образом автомобильным дилерам всякий раз удавалось его надуть. Заявление о приеме на работу, заполненное Ральфом Брентнером, выглядело так, словно его пропустили через блендер «Гамильтон-Бич»… плюс грамматические ошибки, оторванные углы, кляксы и отпечатки жирных пальцев. Если перечислить все места, где он работал, создавалось впечатление, что он объехал земной шар на грузовом пароходе. Но когда начинала рваться живая ткань этого мира, именно ральфы брентнеры не боялись сказать: «Давай зальем все эпоксидкой и посмотрим, а вдруг схватится». И в большинстве случаев действительно схватывалось.
– Ты хороший парень, Ральф, ты это знаешь? Один из лучших.
– Так ты тоже, матушка. Конечно, ты не парень, но ты понимаешь, о чем я. Кстати, когда мы работали, приехал этот Редман. Хотел поговорить с Ником о вхождении в какой-то комитет.
– И что говорит Ник?
– Он написал пару страниц. Но если до этого дойдет, меня устроит все, что устроит матушку Абагейл. Верно?
– Да что такая старая женщина, как я, может об этом сказать?
– Много чего. – Ральф разом стал серьезным. – Мы здесь благодаря тебе. Как я понимаю, мы сделаем все, что ты захочешь.
– Я хочу продолжать жить свободной, как всегда жила, как американка. Я хочу говорить, когда сочту нужным. Как американка.
– Все это у тебя будет.
– Остальные придерживаются такого же мнения, Ральф?
– Будь уверена.
– Тогда все отлично. – Она покачалась на кресле. – Пора всем браться за работу. Слишком многие болтаются без дела. Большинство просто ждет, чтобы кто-то сказал им, где можно спустить штаны и наложить.
– Так я могу приступать?
– К чему?
– Ник и Стью спросили, смогу ли я отыскать печатный станок и, возможно, запустить его, если они обеспечат меня электричеством. Я им сказал, что никакого электричества не нужно, я просто пойду в старшую школу и найду самый большой ручной мимеограф. Им нужны листовки. – Он покачал головой. – Это ж надо! Семьсот штук! Тогда как нас здесь всего четыреста.
– И девятнадцать у калитки, возможно, уже полегли от теплового удара, пока мы с тобой болтаем. Приведи их сюда.
– Уже веду. – Ральф пошел к воротам.
– Ральф!
Он посмотрел на нее.
– Отпечатай тысячу, – распорядилась она.
Они вошли в калитку, которую открыл для них Ральф, и она ощутила свой грех, тот самый, который звала матерью греха. Отцом греха она полагала воровство; каждая из Десяти заповедей в принципе сводилась к одной: не укради. Убийство – это кража жизни, прелюбодейство – кража жены, корыстолюбие – тайное, крадущееся воровство, которое свивает гнездо в пещере сердца. Богохульство – кража имени Божьего, уведенного из Дома Господнего и отправленного бродить по улицам, как подзаборная шлюха. Она никогда особенно не воровала, разве что время от времени какую-нибудь мелочь.
Матерью греха была гордыня.
Гордыня являла собой женскую сторону Сатаны в человечестве, неприметную яйцеклетку греха, всегда способную к зачатию. Гордыня не пустила Моисея в Ханаан, где виноград рос такими большими гроздями, что людям приходилось тащить их на спине. Кто добыл воду из скалы, когда нас мучила жажда? – спросили дети Израиля, и Моисей ответил: Я добыл.
Она всегда была гордой женщиной. Гордилась полом, который вымыла, стоя на руках и коленях (но Кто дал ей руки, и колени, и саму воду, которой она мыла пол?), гордилась, что все ее дети стали хорошими людьми – никто не попал в тюрьму, не начал пить и не подсел на иглу, не спал в чужих постелях, – но матери детей были дочерьми Бога. Она гордилась своей жизнью – но не она предопределила ее. Гордость – проклятие воли, и у гордости, как у женщины, были свои маленькие хитрости. Даже в своем преклонном возрасте Абагейл не научилась распознавать все ее иллюзии, по-прежнему уступала ее чарам.
Когда вновь прибывшие входили в калитку, она подумала: Они пришли увидеть именно меня. И, потворствуя этому греху, в голове возникли кощунственные метафоры: люди входили один за другим, будто прихожане, их молодой предводитель не поднимал глаз, рядом с ним шла светловолосая женщина, а за ними – мальчик и темноглазая женщина, в черных волосах которой белели седые пряди. Остальные тянулись следом.
