Другой - Трайон Томас (читаем книги бесплатно .TXT) 📗
— Ничего, милый. — Попробовала засмеяться. Взгляд ускользал; в полуденном свете лицо ее слабо светилось изнутри. Она обдернула платье, приподнялась в кресле, потом, передумав, уселась снова — как будто усилие показалось ей чрезмерным.
— Пока, мама. Я зайду позже.
— Да, милый, конечно. Заходи, пожалуйста. И давай постараемся, чтобы в доме было тихо, чтобы не беспокоить тетушку Ви, ладно? — Она послала ему вялый воздушный поцелуй. Когда он вышел, она поднялась и побрела по комнате, сжимая и разжимая кулаки, ударяя себя по вискам, будто хотела запечатать мысли, что прятались у нее в голове. Какое-то время спустя она вернулась к туалетному столику, где из-под шарфов в левом ящике извлекла бутылку. Нацедив воды из графина, заботливо приготовленного Винни, она добавила виски и, вернувшись в кресло, опять устремилась взглядом к бледно-лиловым пятнам клевера возле колодца.
В задней части дома Перри крыша едва-едва связывает вместе два крыла, северное и южное, поскольку каждое расползается, как лоскутное одеяло, во все стороны: темные проходы, неожиданные повороты, лестницы в самых неподходящих местах и странные, неправильных очертаний комнаты. Одна из них, над кухней, со своим отдельным черным ходом, теперь была оборудована под детскую. А когда-то это была «инвалидная комната», отведенная специально для эксцентричной тетушки («безумная, как Шляпник, старая тетушка Хатти»), которую семья взяла под свою опеку, вместо того чтобы сдать в богадельню. Теперь, выкрашенная желтой краской, с белыми филенками, веселая, солнечная, она называлась просто «комната мальчиков». Там стояли две одинаковые кровати на колесиках, у каждой в ногах — комод, сколоченный отцом, два одинаковых комода, отличающиеся лишь буквами X для Холланда и Н для Нильса. Под потолком модели самолетов из папиросной бумаги и бальсы, на полках выставка мальчишеских сокровищ: армия оловянных солдатиков, горный хрусталь и чертов палец, пачка трамвайных билетов, коллекция марок, растрепанные книги, глобус, а над полками — опускающаяся школьная доска с набором картинок, прозванная в семье «доска Чаутаука». Последний штрих эксцентричного юмора: выгоревшая на солнце голова ястреба, в одну глазницу вставлен красный велосипедный катафот, гипсовый бюст, увенчанный оленьими рогами, челюсть лисы, и на зубах висит грудная косточка индейки. Северное окно перекрыто другим крылом, южное — выходит на дорогу, западное — на зады амбара, а дальше виден ледник у реки.
Нильс развязал галстук, снял пиджак и брюки, повесил их. Задумчиво развязал шнурки, сбросил туфли... какой-то тайный страх терзал его сознание. С чего бы это? Как будто в картине, которая стояла перед его глазами, в центре оставался пробел и он никак не мог его заполнить. Что-то связанное с Расселом. Это беспокоило его. Он откинул крышку сундука: аккуратно сложенное белье, носки, все помечено Адой; ремни и мокасины, свитер, несколько рубашек, выстиранных Винни. Он надел одну из них, любимую, застегнул пуговицы и заправил ее в штаны. Сидя на сундуке Холланда, он высыпал содержимое жестянки «Принц Альберт» на колени и одну за другой сложил свои ценности обратно: резной конский каштан, спички, кольцо — перстень для Перри, синий бумажный сверток с Вещью — загадочный предмет, примерно два дюйма длиной, твердый, чуть толще карандаша, в бумаге, истершейся от постоянного разворачивания, яркой, как голубые яйца малиновки. Он спрятал жестянку с сокровищами за пазуху и вышел.
Жуткая близость смерти придавила дом тяжелой лапой. В коридорах мрачно сгустились тени, черные лестницы вели прямо в преисподнюю. Отчаянные рыдания слышались из комнаты тети Валерии. Внизу звякнул звонок; Нильс застыл на верхней площадке, прижав лицо к сетке двери: пришла соседка, миссис Роу. Ада открыла дверь — она все время оставалась в гостиной, следила, как выносят из гостиной траурное убранство. Вот человек в черном, с цветком в петлице, на цыпочках пересек холл, толкая кресло на колесах, в котором сидел другой, точно так же одетый: мистер Фоли, владелец похоронного бюро и его ассистент; следом прошли обойщики, убиравшие траурные драпировки. Теперь в гостиной стало пусто и печально, как на сцене без декораций. Исход. Конец. Рожден 1921 — умер 1935. Бедный Рассел.
Мистер Фоли что-то говорил ассистенту. Что он такое сказал? Что? Холланд... У Нильса зазвенело в ушах, он чувствовал, как пылает лицо, он еле сдерживался, чтобы не слететь вниз по лестнице и заставить мистера Фоли заткнуться — большеротый мистер Фоли, как Рыбный Деликатес из «Алисы в стране чудес». Заткнитесь, мистер Фоли!
Дедушкины часы на лестничной площадке отмеряли кусочки времени: так-так, настаивали они на своем, так-так! Звук их разносился по всему дому, подчеркивая скорбное молчание. Стоя рядом с часами, Нильс вслушивался и всматривался в это молчание. В чулане возле часов он взял табуретку и открыл дверцу в корпусе часов: гири опустились почти до самого пола. Странно, никогда еще им не позволяли выработать почти весь завод, Часы были привезены Адой и дедушкой Ведриным в Америку и долгие годы стояли в прихожей их дома в Балтиморе. Когда Ада приехала в Пиквот Лэндинг, часы приехали тоже.
Нильс, подтягивая цепь и поднимая гири вверх, продолжал думать о Расселе. Это был несчастный случай. Торопясь к ужину в тот вечер, мистер Анжелини забыл вилы в сене. А Рассел снял очки, и... погодите минуточку, вот оно что, пробел заполнился: очки Рассела. Вот почему он не увидел вилы: он снял очки. И до сих пор никто не может сказать, куда они подевались. Он надевал их, стоя в дверях, Ада видела, как он протирал стекла; но их не было на сеновале, не было их и в стогу. В конце концов стог обыскали сверху донизу, и мистер Блессинг, городской констебль, расследующий несчастный случай, занес очки в список пропавших вещей.
Вот как было.
— Отстали, а? — Это, конечно, Холланд, хрипловатый голос, слегка насмешливый тон. Лениво прислонился к стойке перил, наворачивая на руку отцовский галстук, все еще в воскресном костюме.
Нильс отнес табуретку в чулан, закрыл дверь. Покоробленная, она никак не хотела закрываться, и он давил изо всех сил, пока не щелкнула защелка.
