Заклинатель дождя - Строганов Михаил (книги онлайн без регистрации полностью TXT) 📗
– Потерпи, миленок. Сейчас приготовлю отвар, вмиг полегчает, – хлопотавшая возле печи нестарая женщина в кружевном переднике повернулась лицом к Ивану, и в ее глазах отразились яркие огоньки полыхающего в печи древесного жара.
Иван прикоснулся к виску и тут же отдернул руку, скривившись от боли.
– Да, угораздило тебя в сенях на гвоздь налететь! – женщина сняла с его лба окровавленный тряпичный лоскут и протянула большую железную кружку. – Выпей-ка моего взвару. И рана не заслезится, и боль как рукой снимет!
Храмов приподнялся с жесткого топчана и осторожно ощупал саднивший висок:
– Вы кто? Где я нахожусь?
Женщина добродушно рассмеялась:
– Я буду Матреной Емельяновной. А вы, барин, изволите быть на хуторе, что под Черною грязью.
– Да, на хуторе… Только вы же прежде были старухой, а потом… – Иван вытаращил глаза. – Вы же совсем нестарая…
– В темноте, Ванечка, и не такое привидится. Особенно если со всего размаха головой на кованый гвоздь налететь…
На самом ли деле произошедшее с ним было реальным? Или все жуткие и красочные видения и вправду всего-навсего реакция «головы на гвоздь»…
Иван огляделся. Дом был разделен надвое огромной, выбеленной известью печью. Бревенчатые стены пестрели украшениями «всех времен и народов»: потемневшая картина в дорогом багете, дореволюционные ходики, фотография Луначарского с Брюсовым в затертой рамке соседствовали с плакатами «Алисы» и «Арии», разбитыми стереодинамиками и приколоченными гвоздями пустыми банками из-под пива…
«Так вот ты какой, вид в окрестностях Бове!» – отметил про себя Иван, разглядывая потемневшее от времени полотно.
– Хороша картина, не правда ли? – Матрена Емельяновна взяла Ивана за локоть. – От бабки досталась.
– Отличная репродукция, – кивнул он. – Ваша бабушка была библиотекарем?
Матрена Емельяновна рассмеялась:
– С чего ты решил?
– Да как же! Брюсов с Луначарским на стене… Книги старинные в шкафу… А вот еще чугунный бюст Мефистофеля. Я такой же в Пермском университете видел, когда занимался в литературном кружке. – Иван не без восхищения оглядел набитую антиквариатом избу. – Откуда еще такому добру взяться на заброшенном хуторе?
– Хороший у тебя глаз… Только заклятый. При свете теней не различает…
– Это вы о чем?
– Не обращай внимания, милок, – женщина махнула рукой и встала из-за стола. – Иди к Алешке, а то этот непуть до вечерней зари проспит…
Алешка лежал в дальнем углу избы, за старой замусоленной занавеской. Спал, свернувшись калачиком, на диване с резной спинкой и круглыми валиками-поручнями. Спал тревожно, вздрагивая и бормоча обрывки заблудившихся в сознании фраз. Лицо совсем невинное! Такого подстриги, причеши, надень очки – вот тебе и Знайка из Цветочного города. «А он ведь действительно любознательный и сообразительный парень. – Иван подошел к Балабанову и положил руку ему на плечо. – Окажись он в другое время в другом месте…»
– Храмыч?! Ну, ты меня уже конкретно защемил! – Алешка потер глаза. – Нет, в натуре, смотри, аж фюрер скис!
– Вставай, Алешка. Разговор есть. И давай без словесной акробатики.
– Разговором сыт не будешь, если хлеба не добудешь. – Балабанов торжествующе посмотрел на Храмова. – Ну чё, реально сказано?
– Точнее некуда, – Храмов нервно сжимал пальцы, стараясь не смотреть Балабанову в глаза. – Леха, мне деньги нужны. Очень нужны… Возьми меня в дело!
Балабанов вскочил с дивана:
– Ты что, обдолбался? Тебя к дури на выхлоп не пустят! А за такие слова нас двоих… Да ты понимаешь своей головой, что с нами будет?!
– Леша, моя мама серьезно больна. – Иван взял Балабанова за руку и силой заставил сесть на диван. – После гибели отца у нее начались серьезные проблемы с сердцем. Она думает, что мне о болезни ничего не известно, а нам еще до отъезда в Немиров кто-то подкинул в почтовый ящик ксерокопию врачебного заключения. Понимаешь, Леха, моя мама в любой момент умереть может. Ей серьезное лечение требуется. Прямо сейчас! А она со своей крохотной зарплаты деньги откладывает, чтобы у меня были хоть какие-то средства на первое время…
– Дела… Что ж ты сразу мне ничего не сказал? Слушай, давай веди ее к Матрене. Может, на твою мать порчу нагнали? Так бабуля вмиг разберется, она же у меня ведьма! Не трухай, заговорит ее плохяк без шкарёнок, на халяву!
– Леша, ты меня слышишь? Я о помощи прошу! Нам уезжать надо, немедленно. Понимаешь? Для того, чтобы мама решилась вернуться в Пермь, надо хотя бы сразу немного денег, чтобы было чем проценты заплатить. Долги у нас там остались, большие папины долги… А ты мне о порче и заговорах!
Алексей достал сигарету и закурил прямо в избе:
– Храмыч, а ты бы мог за бабло кого-нибудь замочить?
– Ты что, убийство предлагаешь? Я не убийца…
– Расслабься, просто вопрос. – Алешка затянулся и пустил большие кольца дыма. – А вот я кого-нибудь бы с удовольствием заколбасил. Прикинь, Храм, коптил какой-нибудь чел землю – опаньки, и уже на том свете воздух портит. Думает себе, чё к чему, а это ты его в профилакторий отправил! Прикольно!
– Ну ты и дрянь! – Храмов оттолкнул Балабанова и пошел к выходу. Уже на пороге обернулся. – Запомни, Балабан, у тебя клоп не на жопе, а на сердце выколот!
Лицо Алешки исказилось болезненной гримасой, и он со слезами кинулся к бабушке.
Матрена Емельяновна, проводив тяжелым взглядом Ивана, тихонько шептала на ухо внуку:
– Не плачь, Алешенька, не плачь. Вот увидишь, мы отомстим. Мы им всем отомстим. Всему этому проклятому городу…
Она ласково гладила его по длинным немытым волосам, словно дитя, целовала в голову, но с каждым мгновением на суровом, почерневшем лице проявлялись глубокие старческие борозды морщин…
Дождавшись, когда убаюканный лаской Алешка снова уснул, Матрена накинула на плечи душегрейку, с трудом надвинула на распухшие узловатые ноги резиновые колоши, взяла со стола кухонный нож и вышла из избы.
Медленно, не оглядываясь, старуха шла по весеннему пробуждавшемуся лесу, бормоча под нос нечто из вывернутых наизнанку слов. Спустившись в лог и подойдя к журчащему ручью, старуха взмутила его палкой, бороздя против течения дно острыми сучьями. Затем воткнула нож в середину потока, принялась нашептывать на воду:
– Не пухом земля, не жизнью вода, не в радость ветер… огонь по крови, песок по костям, яд по сердцу… и как тебе, так и всем…
Закончив читать заговор, вытащила из кармана окровавленный лоскут и зацепила в него со дна ручья горсть липкой жижи.
Вернувшись в избу, взяла с топчана маленькую подушку, на которой совсем недавно лежал Иван. Стараясь ее не встряхнуть, осторожно вошла в узкую, заваленную старьем клеть, вытащила из прогнившего деревянного ящика связанные стопкой пожелтевшие газеты и выпотрошила в него из наволочки слежавшееся куриное перо. Сделав пальцами ямку, осторожно закопала в нее сочащийся бурой влагой, сложенный «узелком» тряпичный плат.
Вымыв в рукомойнике руки, вытерла их насухо застиранным, самотканым рушником и пошла будить стонущего во сне Алешку.
