Твин Пикс: Тайный дневник Лоры Палмер - Линч Дженнифер (книги полностью TXT) 📗
Нельзя постоянно жить этими кошмарами. Но неожиданно передо мной встала страшная проблема: оказывается, как это ни печально, у меня в душе кет никакого ответного чувства. А ведь я так хотела подарить его Бобби? Между тем его губы шептали нежные слова любви, признания. За ними последовали клятвы верности и счастья на всю жизнь.
Лора, Лора, я не могу позволять тебе слушать их. Просто следи за его губами, но не слушай, снова и снова твердила я себе. Но для Бобби это были не только слова. Ведь долгие годы этот мальчик обожал меня, он дергал меня за косички, когда они у меня езде были, а потом всегда, хоть раз в день, пробегал мимо в школьном коридоре или пытался обратить на себя мое внимание в классе. Улыбнись же ему, как будто это для тебя полная неожиданность!
Я знала, Бобби давно готовился к этой встрече. Но та Лора, которая давным-давно любила его и ждала, что он придет за ней, как только подоспеет время, не может сейчас выйти к нему и принять участие в нынешней игре. Она осталась где-то там, глубоко внутри. Лежит, свернувшись калачиком, и робко молчит, прислушиваясь к тому, что скажет сейчас другая Лора, решительная и храбрая. Та, которая находит, что Бобби, конечно, ничего, как парень он ее удовлетворяет, но не более того. В нем, увы, не чувствуется силы… в нем нет вызова. Я буду держать его про запас для той, прежней Лоры, когда она сможет беспрепятственно вновь появиться. Для меня нынешней эти слова любви слишком подлинны, слишком наивны. Этот мальчик, такой юный, просто посланник той Лоре, которая существует сегодня.
Мне просто необходимо было причинить ему боль. Заставить его страдать, чтобы тем самым пересмотреть свое отношение к «его» Лоре. Нужно, чтобы он увидел: перед ним некто, ему неведомый. Рассмеяться прямо ему в лицо! Жестоко! И смеяться до тех пор, пока глаза его не потеряют своего блеска. Надо было сразить его наповал, чтобы не оставить ему никаких шансов увлечь собою ту Лору, к которой вожделеет БОБ. Которую, я знаю это, он ждет. И вот, чтобы спастись, я должна была рассмеяться в лицо этому мальчику. Отныне ему уже никогда не суждено оставаться таким доверчивым.
Я должна была это сделать! И почему это защищать себя так больно? Где была эта его любовь, когда я мысленно, на коленях, молила о ней? Черт подери! Я знаю, что глубоко ранила его… Надеюсь, когда-нибудь он сумеет понять, почему я это сделала. Мне бы не хотелось, будь моя воля, разбивать чье-то сердце так, как разбили мое. Если бы насмеялись надо мной, не знаю, смогла ли бы я когда-нибудь стоять с поднятой головой… Смогла ли бы я снова подойти к кому-либо с ласковым словом, потому что этот смех навсегда засел бы в моей памяти.
Мне опять стыдно и муторно от всего, что со мной происходит. Что это, очередная проделка БОБа? Еще одно испытание? Или так погибает любовь, которая могла бы состояться с тем, кто для меня подходящая пара? Что заставляет меня унижать его так, как унижали Лору, чтобы в душе оставались лишь холод и горечь от незаживших рубцов?.. Сможет ли Бобби прийти в себя и понять, что я этого не хотела? Или чья-то злая воля заставила меня испортить мой любовный роман, который мог бы оградить меня от всего дурного, по крайне мере хотя бы на сегодняшний день?
Чего хочет от меня жизнь? Что я сделала и что делаю сейчас?! Я хотела всего лишь, чтобы прекратилась моя душевная боль, а вместо этого причиняю боль другим.
Я думаю… я думаю.
Все, чему надлежало быть сделанным, уже сделано. Если это работа БОБА, тогда он сможет почувствовать вкус победы, стоит ему заметить во мне хотя бы малейшее сожаление… хотя бы тень… раскаяния. Но я не имею права на жалость. Я обязана верить, что Бобби обязательно вернется ко мне, поджав хвост. Если же нет, то мне придется подобрать свисток, на который он будет отзываться. Пусть этот мальчик завоюет мое внимание заново, пусть позабудет, что я отдалась ему в сарае. Пусть знает, что поцелуи я дарю только тогда, когда этого хочется мне, и никак иначе. Я заставляю себя ничего не чувствовать, как настоящая профессионалка.
Я сумею это сделать. Я не могу уступить. Мне даже не верится, что все это происходит со мной наяву. Я пропала. Но тут другая, более сильная, более искушенная Лора заявляет о себе. Она смело шагает навстречу тем опасностям, которые поджидают ее во время игр под покровом ночи.
Когда я узнаю, кто он, я расскажу об этом всему миру!
За обретение новой силы,
Лора.
3 августа 1986
Дорогой Дневник!
Сейчас уже десять вечера — того самого вечера, когда я сделала глубоко несчастным Бобби Бриггса. Удивительно, но минут пятнадцать назад он позвонил мне и… путаясь в словах, казавшихся скорее продуманными, а не прочувствованными, стал извиняться за те поспешные клятвы в вечной любви, которые мне, может, было странно слышать из уст мальчишки. Наверное, эти слова должен был произнести кто-нибудь более опытный, чем он… Но все равно, сказал он, с его стороны это была сущая правда, и единственная ошибка заключалась в том, что он проявил слишком большую поспешность.
Он, похоже, составил свою речь по словарю или энциклопедии, и мне хотелось провалиться сквозь землю, только бы не слышать ее. А ведь он извиняется за то, что не только я, но и любая девушка повсюду на земле, не в одном только Твин Пикс, мечтает услышать от парня. Его слова были подобраны с таким расчетом, чтобы доказать, что и сейчас, через несколько часов после оргазма, он по-прежнему любит меня. Еще одно чудо… А чем я на него отвечаю? Я держу трубку и молчу, заглушая в себе слова любви, идущие прямо из сердца, потому что боюсь: все это часть грандиозной интриги, цель которой — вынудить меня мчаться без тормозов в первом ряду по дороге, ведущей к безумию.
Я оказываюсь в ловушке собственной души — того ее уголка, который больше всего ненавижу. Это твердая, мужская часть меня самой. Она заявляет о себе, чтобы вести борьбу. Заявляет с внезапностью, одновременно и отрезвляющей и приводящей меня в ужас, заставляя всколыхнуться воспоминания, бередя старые раны. Борьбу за то, чтобы спасти ту Лору, которой я снова хотела бы быть. Ту, о которой все думают, что она никуда и не исчезала. Все видят девочку в легком летнем платьице, с развевающимися на ветру волосами, с улыбкой, словно выгравированной на моем лице, — на самом же деле ее породил страх, что сегодня же вечером в любой момент за мной может явиться человек, который хочет убить меня.
Л.
4 августа 1986
9: 30 утра
Дорогой Дневник!
До меня доходит, что я, наконец, решилась вступить в игру уже всерьез. Кажется, целую вечность я твердила себе об этом, но только сейчас чувствую подлинную решимость дать бой, чего бы мне это ни стоило. Бросить вызов силам тьмы, рассчитывая лишь на тот крошечный огонек, по-прежнему сохраняющийся в моей душе. Может быть, он даст мне стойкость, которой мне все это время так недоставало.
Ах, как несправедлива жизнь. В тот самый момент, когда перед тобой возникает предостережение, видимое или только слышимое, и велит ОСТАНОВИТЬСЯ, ты умираешь! Ребенок умирает, не пожелав подстраховаться, как будто это такое уж неудобство, а ведь весь мир с этим как-то справляется.
Я заглянула к себе внутрь и нашла там подтверждение тому, что уже, наверное, слишком поздно: мои глаза не глаза пятнадцатилетней девочки, а глаза человека, боящегося оглянуться вокруг себя и задуматься над самыми простыми вещами. Внутренний голос твердит мне, что я уже не мыслю так, как должна была бы мыслить в моем возрасте, когда представляется, что достаточно иметь несколько теплых свитеров, чтобы не чувствовать окружающего тебя холода жизни.
Внутренний голос предупреждает: твой разум — это разум человека, слишком много знающего о жизни, зачастую оканчивающейся просто так, без всякого предупреждения. Сколько ударов она нам наносит, побуждает нас предаваться грезам, от которых на самом деле нет никакого проку. На небесах уже все равно предопределен весь ход моей жизни. И я это знаю.
