Игра Джералда - Кинг Стивен (читать книги онлайн полностью без сокращений TXT) 📗
Я должна поспать, — подумала она. Это снова был детский голос. Теперь он звучал потрясенно и испуганно. Он не интересовался логикой и не имел представления о можешь и не можешь. Я почти спала, когда появилась эта плохая собака, и теперь я хочу заснуть опять.
Джесси всем сердцем сочувствовала детскому голосу, однако загвоздка была в том, что она больше не хотела спать. После того, как она увидела собаку, откусывающую кусок ее мужа, сон мгновенно пропал.
Теперь она чувствовала только жажду.
Джесси открыла глаза, и первое, что она увидела, был лежащий на своем отражении в наполированном до блеска полу Джеральд, похожий на какой-то гротескный человекообразный атолл. Его глаза по-прежнему были открыты, по-прежнему сердито смотрели в потолок. Голова Джеральда была повернута на такой предельный угол, что его левая щека лежала почти на плече. Между его правым плечом и правым локтем не было ничего, кроме темно-красной улыбки с зазубренными белыми краями.
— Боже милостивый, — пробормотала Джесси. Она быстро отвернулась к западному окну. Золотой свет — солнце почти начало заходить — ослепил ее, и она зажмурилась, наблюдая то убывающие, то прибывающие по мере того, как сердце прокачивало кровь сквозь ее прикрытые веки, черные и красные круги. Через несколько секунд наблюдения Джесси заметила, что одни и те же образы снова и снова повторяют сами себя. Это было все равно что наблюдать в микроскоп простейшие микроорганизмы, находящиеся на предметном стекле и подкрашенные красным. Джесси обнаружил, что это повторение и интересно, и успокаивает. Она решила, что не надо быть гением, что бы понять притягательность такого простейшего повторения форм в ее положении. Когда из жизни какого-нибудь человека исчезают — причем не постепенно, а резко вдруг — его привычные порядки, то ему просто необходимо найти то, во что можно было погрузиться, что-то разумное и предсказуемое. Если все, что вы смогли найти это sonpdnwemm{i поток крови в тонкой полоске кожи между глазными яблоками и последние лучи октябрьского дня, то вы должны с благодарностью принять это и сказать спасибо. Потому что в случае если вы не найдете ничего, имеющего хотя бы какой-то признак нормальности, чужеродные элементы нового мирового порядка способны свести вас с ума.
Такие, скажем, элементы, как звуки, доносящиеся от входной двери. Звуки, которые издавал грязный, голодный, бездомный пес, поедающий кусок мужчины, который повел вас на ваш первый фильм Бергмана, мужчины, который водил вас на аттракционы в парк, расположенный в Олд Орчад Бич, втащил вас на борт большого корабля викингов, который мог качаться взад-вперед как маятник, а потом смеялся до слез, когда вы сказали ему, что хотите пойти туда еще раз. Мужчины, который однажды занимался с вами любовью в ванной до тех пор, пока вы не начали кричать от удовольствия. Мужчины, который теперь постепенно, кусок за куском, исчезал в горле пса.
Вот такие чужеродные элементы.
— Странные дни, мама миа, — произнесла Джесси. — Несомненно, странные дни.
Ее голос превратился в сухое, приносящее боль, карканье. Она понимала, что самое лучшее для нее это заткнуться и отдохнуть, однако, как только в спальне наступала тишина, Джесси начинала слышать, что паника все еще здесь, все еще ходит вокруг на больших, мягких ступнях, ища бреши, ожидая момента, когда она снимет защиту. Кроме того, полной тишины не получалось. Парень с пилой зачехлил ее на сегодня, но гагара по-прежнему изредка подавала голос, а ветер еще более усилился и начал хлопать дверью более громко — и более часто, — чем прежде.
Плюс, конечно, звуки, издаваемые собакой, обедающей ее мужем. Пока Джеральд стоял в очереди, чтобы оплатить их сэндвичи в Аматос, Джесси зашла в соседнюю дверь в Мичадс Маркет. В Мичадсе всегда была хорошая рыба — такая свежая, что может плавать, как любила говорить бабушка Джесси. Там она купила немного филе палтуса, чтобы зажарить его, если они останутся на ночь. Палтус был потому, что Джеральд, сидевший на диете, состоящей исключительно из ростбифов и жареных цыплят (иногда распоряжаясь насчет сильно зажаренных грибов, способствующих пищеварению), заявлял, что обожает палтус. Она купила его совершенно не подозревая, что вместо того, чтобы съесть его, Джеральд будет съеден сам.
— За окном джунгли, малышка, — сказала Джесси своим хриплым, каркающим голосом и обнаружила, что не только думает голосом Рут; она и говорит ее голосом, который у нее был тогда, когда Рут сидела на диете из Деварс и Мальборо.
Теперь этот упрямый голос звучал, будто Джесси потерла магическую лампу. Вспомни то, что пел Ник Лоу по приемнику, когда ты возвращалась домой с курсов лепки прошлой зимой? Ту, над которой ты смеялась?
Она вспомнила. Не хотела, но вспомнила. Это была мелодия Ника Лоу, называвшаяся Она привыкла первой быть всегда (Теперь она собачкина еда), цинично забавная попсовая медитация. Чертовски забавная прошлой зимой, в этом Рут права, но не сейчас.
— Прекрати, Рут, — прокаркала Джесси. — Если ты хочешь снять груз с моего сердца, то по крайней мере сделай милость, прекрати меня терзать.
Терзать тебя? Бог с тобой, милашка, я не терзаю тебя; я пытаюсь тебя разбудить!
— Я не сплю! — ворчливо возразила Джесси. На озере снова крикнула гагара, словно убеждая ее в том, что она права. W`qrhwmn благодаря тебе!
Нет, ты не права. Ты не просыпалась — на самом деле не просыпалась — уже давно. Если случается что-то плохое, что ты, Джесс делаешь? Ты говоришь себе: О, не о чем беспокоиться, это всего лишь плохой сон. У меня они часто бывают и не надо обращать на них внимание; как только я переворачиваюсь на бок, они прекращаются. Вот так ты поступаешь, бедняга. Вот, что ты делаешь.
Джесси открыла рот, чтобы ответить — такие утки не должны оставаться без ответа вне зависимости от того, сухой у тебя рот или нет — но Хорошая Женушка Барлингейм оказалась на коне раньше, чем Джесси успела привести в порядок свои мысли.
Как ты можешь говорить такие вещи? Ты ужасна! Уходи!
Голос Рут рассмеялся своим циничным лающим смехом, и Джесси подумала о том, как тревожно — как страшно тревожно — слышать, что часть твоего сознания смеется взаправдашним голосом старой подруги, которая давным-давно находится Бог знает где.
Уходить? Это ты так поступаешь, не так ли? Папенькина дочка, уси-пуси. Всякий раз, когда правда подбирается к тебе слишком близко, всякий раз, когда тебе начинает казаться, что сон на самом деле может оказаться не сном, ты уходишь.
Это глупо.
Да? Тогда что же случилось с Норой Каллигэн?
Эта фраза на мгновение заставляла замолчать голос Хорошей Женушки и ее собственный, тот, который вслух и мысленно назывался Я, и в этой тишине сформировался странный, знакомый образ: круг смеющихся, тычущих пальцами людей — главным образом, женщин обступивших молодую девушку, у которой голова и руки были обмотаны шарфами. Джесси плохо видела, поскольку было очень темно солнечный свет в комнате еще не померк, однако по какой-то причине в то же время было и очень темно — но лица девушки она не увидела бы даже при самом ярком свете. Его закрывали, словно покров кающейся, растрепанные волосы, хотя было тяжело поверить в то, что она совершила что-то слишком ужасное; с виду ей было не больше двенадцати. Что бы то ни было, наказывали ее не за убийство мужа. У этой дочери Евы едва ли были месячные, не говоря уже о муже.
Нет, это не правда, неожиданно произнес голос из глубины сознания Джесси. Этот голос был музыкальным и вместе с тем пугающе сильным, словно крик кита. Она начала, когда ей было всего десять с половиной. Может быть, у нее была проблема. Может быть, он почувствовал кровь, как эта собака у входной двери. Может быть, это сделало его неистовым.
Заткнись! мысленно закричала Джесси. Неожиданно она сама почувствовала неистовство. Заткнись, мы не говорим об этом!
Кстати, о запахах, что это еще за один? — спросила Рут. На этот раз мысленный голос был резким и нетерпеливым… голос изыскателя, наткнувшегося наконец на рудную жилу, о которой давно подозревал, но никак не мог найти. Этот минеральный запах, вроде соли или старых монет…
