Кровь? Горячая! (Сборник) - Гейтс Р. Патрик (книги бесплатно полные версии txt) 📗
Он опять усмехнулся, вспоминая, какие чувства обуревали его, когда он вылетел в тот день со школьного двора, вспоминая, как мчался от ее смеха, от обиды.
Вспоминая мост.
Удар…
Он потянулся к Карен, кожа его сочилась лимфой, ее покрывали пятна; плоть начала гнить, отступать от ногтей. Они больше напоминали когти.
Она отпрянула, вжалась в дверцу, руки за спиной лихорадочно искали ручку, чтобы разблокировать замок, открыть дверцу, сделать что угодно, лишь бы выскочить из машины!
Кричать она не могла — голосовые связки парализовало от ужаса, — лишь попискивала, как маленькая мышка. Ему это нравилось. Он всегда знал, что она будет так попискивать.
Дэнни схватил ее за руку, вытащил упирающееся тело из "камаро", поволок к "ягуару". На этот раз она не могла ответить "нет". На этот раз ему ни в чем не будет отказа.
Улыбаясь, Дэнни открыл дверцу заднего сиденья.
Теодор Старджон
Мне отмщение...
— Темное пиво есть?
— Да откуда здесь темное пиво?
— Тогда какое есть.
Бармен наполнил глиняную кружку и пододвинул ее посетителю.
— Я раньше работал в городе. Темное пиво, «Гиннесс», другие всякие — я все их знаю. А темное здесь только мужичье, — закончил он невольным каламбуром.
Посетитель был невысокого роста, в очках и с небольшой бородкой. Голос у него был приятный.
— А что, человек по имени Гринни…
— Гримми, — поправил бармен. — Значит, вы тоже слышали. Он и его брат.
Посетитель ничего не ответил. Бармен демонстративно протирал стойку. Посетитель предложил бармену налить и себе.
— Обычно я не пью. — Но все-таки плеснул себе в мерный стаканчик. Гримми и его брат Дейв. Этот будет еще похуже. — Он выпил. — Все мне здесь не нравится. Из-за таких вот дикарей, вот почему.
— Вы можете опять вернуться в город.
— Да что я… Все дело не во мне, а в моей жене…
— М-м… — Посетитель ждал.
— Они много врали. Приходили, напивались, рассказывали про свои подвиги, больше по бабской части. Жуткие вещи они рассказывали. Еще страшней, если бы что-то из этого было правдой. Еще одну?
— Нет пока.
— А не врали они про девочку Фанненов, Мерси. Ей было всего четырнадцать, может быть, пятнадцать лет. Затащили за амбар Джонсонов… что они с ней делали! Когда сказали, что убьют, она им обещала все что угодно. Она никому ничего не сказала. Ни в этот раз, ни потом — все два года. Пока не заболела в прошлом ноябре. Тогда она матери все и рассказала. Она умерла. Мать мне рассказывала перед отъездом.
Посетитель ждал.
— Послушать их, они получали любую женщину в долине, будь то чья-то жена или дочь, когда хотели.
Посетитель деликатно высморкался. Случайный покупатель зашел за дюжиной бутылок пива и бутылкой ликера и уехал на пикапе.
— Понедельник день тяжелый — так я это называю, — сказал бармен, оглядывая пустую комнату. — А сегодня среда. — Хотя его никто не просил, он налил своему единственному посетителю еще пива. — Чтобы было с кем поговорить, — объяснил он. Потом какое-то время хранил молчание.
Посетитель выпил немного пива.
— Так, значит, они донимали только местных жителей.
— Гримми и Дэвид? Ну да. У них была полная свобода. Большинство мужчин надолго уезжает из этих мест рубить лес — тут в скалах ничего не растет. Кроме, может быть, цыплят. А кто будет возиться с цыплятами? Только старики да женщины. А этот Грим, плечи во-от такие широкие. Глаза Во-от так близко друг от друга, и брови нависают мохнатые. Брат его может сойти за симпатягу рядом с ним, но, знаете, испугаешься. — Он кивнул в подтверждение своих слов и повторил:
— Испугаешься.
— Сумасшедшие глаза, — сказал посетитель.
— Точно. Бывало, они не врали. Женщины не хотели говорить, а мужчины просто не знали. Но они не трогали никого, кроме жителей этой долины. А кого здесь еще трогать? Ну, они похвалялись про разных там проезжих, которых они встретили на дороге. Про блондинку в автомобиле с откидным верхом — строила им глазки, угощала виски, развлекала. Все вранье, вы же понимаете. У них такой большой старый фургон. Девочка ехала автостопом, они говорят, была первой женщиной, которая воспользовалась ими. Все похвальба, вранье. Схватили двух городских на маленьком универсале, издевались над ними, пока муж не стал просить их взять свою жену. Я вообще в это не верю.
— Вы не верите?
— Какой нормальный человек может сказать такое двоим волосатым дикарям? Да что бы там ни случилось! Нужно быть совсем чокнутым или полным извращением.
— Что произошло?
— Ничего не произошло, я говорю вам, я в это не верю! Это все вранье. Хвастовство и вранье. Рассказывают, что увидели их на дороге, в той стороне. Обогнали и встали на обочине пропустить, посмотреть на них. Так вот, обогнали, проехали вперед, а когда те подъехали, Дэвид лежал на дороге, а Гримми делал ему это, искусственное, ну вы знаете. Спасатели делают.
— Дыхание.
— Да, вот-вот. Те увидели, остановились, вышли из машины. Гримми и Дэвид бросились на них. Рассказывали, муж был маленький, как козявка, и похож на перфессора; жена — красотка, слишком хороша для него. Но это они говорили. Я не верю ни единому слову.
— Вы хотите сказать, что они никогда бы не сделали ничего подобного?
— О, они бы, конечно, сделали. Большим старым тесаком для разделки туш разрезали одежду на женщине, чтобы посмотреть, что у нее там. Не сразу управились. Они рассказывали, что изрядно потешились. Дэвид заломил ей руки за спину одной рукой и резал ее одежду другой, отпуская шутки. Гримми держал перфессора за шею и ржал. Потом муж поднатужился и сказал: «Пусть получат что хотят». И она говорит: «Побойся Бога, не проси меня об этом». Я не поверю, чтобы человек мог сказать такое своей жене.
— Вы не верите?
— Да никогда. Потому что, знаете, когда муж взбоднул головой и сказал это, а жена сказала не просить ее об этом, тогда уже этот мужик, перфессор, попытался сопротивляться Гримми. Вы понимаете? Если бы Гримми отдубасил его, тогда, конечно, было бы понятно, чтобы он стал умолять свою жену сдаться и уступить. А Гримми рассказывал на этом самом месте, где вы стоите: что муж сказал это, когда он, Гримми, еще ничего не делал, а только ухватил его за шею. Гримми повторял это раз за разом, хохоча.
«Пусть они получат», — все твердил муж. А Гримми еще ни разу не ударил его. Конечно, когда этот коротышка попробовал рыпаться, Гримми хватило всего разок его стукнуть, чтобы тот отрубился. Тут жена совсем с цепи сорвалась. Дэвид едва удерживал ее, не говоря уже о чем-то другом. Гримми оставил брата возиться с ней, а сам пошел шарить у них в машине. Учтите, я не могу знать, было ли это все на самом деле, я просто повторяю его слова. Я слышал эти байки три или четыре раза за ту неделю.
Так вот, он открыл багажник, а там — стопка картин, вы знаете, ну, краской на холсте. Он выкинул их все оттуда, расшвырял по земле и стал ходить взад-вперед, разглядывая их. Потом и говорит: «Дэвид, они тебе нравятся? А, Дэвид?» Он и отвечает: «Да ты что, к черту!» И Гримми стал ходить по ним, наступая ботинками на каждый холст прямо посредине. И как он рассказывает, с первого же его шага женщина заголосила так, будто он наступал ей на лицо, и все кричала потом: «Не смейте! Они так много значат для него!» Она имела в виду перфессора, но Гримми все равно не остановился. А потом она сразу сдалась: делайте что хотите, сказала. Дейв втащил ее в фургон, а Гримми сидел верхом на перфессоре, пока Дейв делал свое дело. Потом Гримми принял участие и получил свою порцию, пока Дейв держал мужа, а после они сели в свой фургон и приехали сюда, чтобы напиться и трепаться про это. Вы правда хотите знать, почему я во все это не верю? Ведь эти люди не стали заявлять в полицию. — И бармен кивнул головой и выпил залпом.
— Так что стало с ними?
— С кем, с городскими? Я говорю вам: я даже не верю, что они вообще были.
