Черная камея - Райс Энн (книги онлайн полные .txt) 📗
44
Мы сидели в тишине. До рассвета оставалось часа два, и мне казалось, будто вся моя жизнь собрана в комочек, прижатый к сердцу, и, хотя я был грешником, сейчас не совершил греха и ничего не утаил. Я раскрыл все карты и теперь гадал, нет ли где сейчас поблизости Гоблина, слушал ли он меня или нет.
Лестат, молчавший все это долгое время, выждал весомую паузу, а потом заговорил:
– Твой эпилог был очень подробный, но ты не упомянул об одной персоне. Что стало с Моной Мэйфейр?
Я поморщился.
– Я так и не получил ни одного сообщения по электронной почте, ни одного телефонного звонка от Моны, и за это я благодарю Бога. Майкл или Роуан однако периодически позванивают. Я слушаю их, а сам дрожу. А вдруг эта всесильная пара поймет что-то по тембру моего голоса? Но пока вроде бы этого не случилось. Они сообщают мне последние новости. Мона находится в изоляции. Мона на диализе. Моне не больно.
Примерно полгода назад или чуть больше Роуан прислала мне отпечатанное письмо, написанное от имени Моны, где говорилось, что Моне удалили матку, и она захотела, чтобы я это знал. «Возлюбленный Абеляр, я освобождаю тебя от всех обещаний», – продиктовала Мона своей опекунше Роуан. Все надеялись, что операция поможет Моне, но этого не произошло. Мона все чаще и чаще нуждалась в диализе. Остались еще лекарственные средства, которые они могли попробовать.
В ответ я совершил налет на все цветочные магазины Нового Орлеана, где скупил все букеты, корзины и вазы с цветами, прибавив к ним записки, продиктованные по телефону, в которых клялся в вечной любви. Я не осмелился послать хоть что-нибудь, до чего дотрагивались мои руки. Мона могла взять такую записку и сразу ощутить сидящее во мне зло. Я просто не мог так рисковать.
Я до сих пор посылаю цветы почти ежедневно. Сам выбираю композиции. Периодически Роуан или Майкл звонят. Все одно и то же. Мона сейчас не может никого видеть. Мона предпочитает одиночество.
Думаю, на самом деле я страшусь той минуты, когда они вдруг скажут: «Приезжай ее повидать». Я страшусь, что не смогу отказаться и не смогу обмануть Мону, и те драгоценные мгновения, быть может, наши последние драгоценные мгновения, сознание Моны будет затуманено страхом перед тем существом, в которое я превратился. В самом лучшем случае я все равно покажусь ей холодным и бесстрастным, хоть мое сердце и будет разрываться на части. Я страшусь этого. Страшусь всей душой.
Но больше всего я страшусь последнего звонка – новости, что Мона проиграла битву, что Моны больше нет.
Лестат кивнул. Он сидел, облокотившись на локоть, его волосы были несколько растрепаны, а огромные синие глаза смотрели на меня сочувственно, как и раньше, все эти долгие часы моего рассказа. Он улыбнулся.
– Как ты думаешь, в чем смысл того, что ты мне рассказал? – спросил он. – Помимо того факта, что мы не должны позволить тетушке Куин узнать о твоем перерождении, а еще мы должны уничтожить Гоблина.
– Смысл в том, что я прожил насыщенную жизнь, – ответил я. – Петрония сама так сказала. И ей было наплевать на эту жизнь. Она забрала ее из каприза, по злобе.
Он снова кивнул.
– Но, Квинн, бессмертие – это дар, и не важно, как он тебе достался. Ты должен перестать ненавидеть Петронию. Эта ненависть тебя отравляет.
– Точно так же я ненавижу Пэтси, – тихо сказал я. – Мне нужно избавиться от ненависти к ним обеим. Мне нужно избавиться вообще от всей ненависти, но прежде всего необходимо уничтожить Гоблина. Я попытался, стараясь быть к нему справедливым, рассказать тебе, насколько я несу ответственность за то, каким он стал, и даже за то, что он хочет мне отомстить.
– Это ясно, – сказал Лестат, – но я не уверен, что в одиночку сумею его остановить. Возможно, мне понадобится помощь. Я почти в этом уверен. Думаю, лучше всего обратиться к Пьющей Кровь, чья доблесть в общении с духами вошла в легенду. – Он провел пятерней по волосам, убирая их со лба. – Полагаю, я сумею уговорить ее прийти и помочь мне с этим делом. Я имею в виду Меррик Мэйфейр. Она не знакома с твоей прекрасной Моной – по крайней мере насколько я знаю, – но если даже она и видела ее в прошлом, то в любом случае сейчас они никак не связаны. Меррик знает призраков как никто среди вампиров. В прошлой жизни она была всесильной ведьмой.
– Выходит, Темная Кровь не лишила ее способности общаться с духами? – уточнил я.
– Нет, – ответил он, покачав головой. – Она слишком для этого сильна. А кроме того, это ложь, что духи нас избегают. Ты ведь сам говорил, что я вижу духов. А как бы мне хотелось, чтобы я их не видел. Мне понадобится завтрашний вечер, чтобы отыскать Меррик Мэйфейр. Думаю, я сумею привести ее сюда, скажем, в час или в два ночи. Не представляю, чтобы она отказалась прийти, но там увидим. В любом случае, я вернусь. Это я обещаю твердо.
– Благодарю тебя от всего сердца, – сказал я.
– Тогда позволь мне одно маленькое признание, – сказал он с неотразимой улыбкой.
– Ну конечно, – сказал я, – какое?
– Я влюбился в тебя, – тихо произнес он. – Так что, возможно, я тебе еще надоем и ты не будешь знать, как от меня отделаться.
Я был настолько поражен, что лишился дара речи. Сказать, что мне он казался совершенством, – это ничего не сказать. Он был привлекателен, элегантен, и я настолько попал под его обаяние, пока рассказывал ему о себе, что полностью открылся, не чувствуя между нами никаких преград.
– Отлично, – неожиданно произнес он, словно прочел мои мысли. – Теперь, пожалуй, я тебя оставлю, чтобы попытаться прямо сейчас отыскать Меррик. До утра есть еще немного времени...
Внезапно нас прервал громкий крик. Кричала Жасмин, а потом к ней присоединился еще один голос.
– Квинн, Квинн, это Гоблин! – ревела она внизу лестницы.
Мне пришлось сдерживаться, пока я сбегал по ступеням, чтобы передвигаться со скоростью обыкновенного смертного. Лестат от меня не отставал.
Крики раздавались из комнаты тетушки Куин. Я слышал, как плакала Синди, сиделка. Большая Рамона всхлипывала. Жасмин с воплем схватила меня за обе руки:
– Это был Гоблин, Квинн! Я видела его!
Мы побежали вместе в холл, и я снова сдерживался, отчаянно пытаясь сохранять обычную скорость передвижения.
Как только я увидел лежащую на полу у мраморного столика тетушку Куин, я понял, что она мертва.
Я понял это по ее глазам.
Я мог бы и не видеть крови, струящейся из ее головы, или испачканного кровью мраморного столика. Я и так все знал, а взглянув на ее ножки в чулках, хрупкие слабые ножки без туфель, я начал всхлипывать, закрыв лицо платком.
К воротнику у нее была приколота красивейшая камея в виде Медузы, талисман против беды, и он ей не помог, он ее не спас. Она умерла. Мы потеряли тетушку. Ее больше не было.
Мы навсегда лишились ее великодушия и величия.
Сколько раз за эту ночь им пришлось объяснять происшедшее.
Все началось с того, что она сняла туфли на коварных каблуках, поэтому ее никто не держал за руку. Она сняла эти ужасные туфли. Поэтому Жасмин не придерживала ее за локоть. Она сняла свои опасные туфли. Поэтому рядом с ней не оказалось Синди. Она направилась к столику, чтобы полюбоваться на свои камеи. Ей захотелось отыскать какую-то одну для дочери Синди.
Они твердили это снова и снова, их слушали коронер и шериф Жанфро, а потом Жасмин и Синди в один голос заявили, что в ее падении виноват Гоблин, это он кружился в воздухе, пройдясь маленьким торнадо по комнате, и тетушка Куин дважды воскликнула «Гоблин!» и отмахивалась руками, потом упала, ударившись головой о мраморную столешницу.
Синди и Жасмин видели все собственными глазами! Они видели вихрь в воздухе! Они сразу поняли, что это такое. Они слышали, как она дважды повторила: «Гоблин, Гоблин!» – а потом, ступая по ковру, без туфель, она упала и ударилась виском о мраморный столик и умерла, прежде чем оказалась на ковре.
О Всевышний на Небесах, помоги мне.
