Сотканный мир - Баркер Клайв (прочитать книгу .txt) 📗
Она знала ответ, но не стала тратить драгоценные силы на объяснения. Кэл нуждался во всей ее силе, всей ее надежде, всей ее любви.
А он снова обратился к Бичу.
— Что ты там видишь? — спросил Кэл.
На этот раз он получил ответ:
— Ничего.
Это сказал Шедуэлл.
— Я. Ничего. Не вижу.
— О Кэл, — выдохнула Сюзанна, уловив тень отчаяния на его лице.
Она прекрасно знала, о чем он сейчас думает, и разделяла его сомнения. Неужели чары пиджака умерли? Может быть, они выветрились, когда исчезли питавшие их жертвы, и Кэл вышел к Уриэлю совершенно безоружным?
Время тянулось бесконечно. Затем из утробы ангела раздался низкий стон. Когда он прозвучал, Шедуэлл снова открыл рот и заговорил. Только на этот раз негромко, как будто обращался к самому себе или же к тому, кто жил внутри него.
— Не смотри, — сказал он.
Сюзанна задержала дыхание, не решаясь поверить, что его слова были предостережением. Но как еще их можно истолковать?
— Ты ведь видишь там что-то, — настаивал Кэл.
— Нет, — ответил Шедуэлл.
— Смотри, — сказал Кэл, распахивая пиджак во всю ширь. — Смотри и выбирай.
И вдруг Шедуэлл взвыл.
— Он лжет! — причитал он, а тело его содрогалось. — Все это ложь!
Но стон, рвавшийся изнутри его существа, затопил все вопли. Это был не тот вой, какой Сюзанна слышала на вершине Лучезарного холма, не безумный вопль ненависти. Этот звук был полон бесконечной тоски. И словно отвечая на звук светом, пиджак засверкал. Его ткань не утратила силы, как Сюзанна того опасалась.
И тут же Шедуэлл снова закричал, срываясь на истерический визг.
— Нет! — вопил он. — Нет, будь ты проклят!
Однако Бич был глух к мольбам занятого тела. Он устремил все свои бесчисленные глаза на подкладку, выуживая из нее видение, доступное лишь ему одному.
Для Кэла это был миг ужаса и радости, так тесно сплетенных друг с другом, что он сам не мог отличить одно от другого. Но это уже не имело значения — события вышли из-под его контроля. Ему оставалось одно: стоять на месте, пока пиджак демонстрировал свои обманы.
Кэл не собирался его надевать, это вовсе не входило в его планы. У него и не было никаких планов, он просто брел через сугробы и надеялся, что не опоздал. Но события опережали его. Взгляд Уриэля отыскал убежище ясновидцев и начал уничтожать его. Найденный пиджак оказался бессильным, защита ясновидцев рушилась. Но при виде Коммивояжера Кэлу пришла в голову мысль: чары пиджака действовали, когда его надевал Шедуэлл, и, значит, нет иного выхода, кроме как сделать то же самое.
Кэл сунул руки в рукава, и тут же пиджак обхватил его, как медицинская перчатка. Кэл чувствовал его объятия, когда приступил к торгу. Пиджак стал частью Кэла, а Кэл — частью пиджака.
Даже сейчас, перед Уриэлем, Кэл чувствовал, как пиджак пробивается к нему, выискивая человеческую сущность, чтобы сдобрить ею созданную иллюзию. Взгляд ангела завороженно сосредоточился на подкладке, заемное лицо искажалось с каждым вздохом, который Шедуэлл растрачивал впустую на мольбы и предостережения.
— Он обманет тебя! — ревел он. — Это же магия! Ты слышишь меня?
Если ангел и сознавал его панику, он не понимал ее. А если понимал, ему было наплевать на Шедуэлла. Искусительные способности пиджака достигли своего апогея. До сих пор ему доводилось соблазнять только чокнутых, чьи сердца мелочны и сентиментальны, а желания редко поднимаются выше банальностей. Однако существо, которое сейчас вглядывалось в его глубины, мечтало о чем-то совершенно ином. У Уриэля не было безмятежного детства, о котором он мог тосковать, не было возлюбленных, по которым он мог скорбеть. Его умственные возможности, хотя и пребывавшие долгое время в стерильной обстановке, были безграничны. Пришлось вычерпать чары пиджака до дна, чтобы воплотить самый желанный для ангела образ.
Пиджак начал коробиться и морщиться на спине Кэла. Швы потрескивали, как будто пиджак с трудом выдерживал то, о чем его просили, и был готов разлететься в клочья. Кэл ощущал, что и с ним может произойти то же самое, если в ближайшее время все не закончится. Притязания пиджака на него самого сделались невыносимыми: эта одежда все глубже вгрызалась в своего хозяина и вынимала из него душу, чтобы сделать видение под стать запросам ангела. Руки и торс Кэла онемели, пальцы не находили сил удерживать пиджак распахнутым. Силы, заключенные в подкладке, теперь сами держали его нараспашку, а Кэл просто стоял, окутанный нитями силы, и в его мозгу мелькали обрывки грез Уриэля. Он с трудом улавливал смысл в этих видениях.
Он видел планету света, вращавшуюся вокруг своей оси прямо у него перед носом. Эта громадина задевала его по губам. Там было море пламени, накатывающее на пляж: из камня и облаков. Там были образы, на которые он не смел взглянуть даже мысленным взором. Они окутывали себя тайной собственного дыхания.
Но все это были краткие видения, и когда они промелькнули, Кэл снова стоял на истерзанной земле, а его тело было измучено жаждой Уриэля. Пиджак исчерпал свои возможности. Он начал распадаться. Нити расплетались из утка и основы, сгорая на глазах.
Однако Уриэль не желал, чтобы его дурачили. Его глаза впились в ткань, требуя исполнить то, что обещал Кэл. Под его напором пиджак окончательно сдался, но, когда он погибал, Уриэль получил обещанное. Подкладка взорвалась, и из нее возник образ желания Уриэля. Яркость этого образа ослепила Кэла.
Он услышал рев Шедуэлла, потом закричал и сам, перекрывая шум и умоляя ангела прижать видение к груди.
Уриэль не стал медлить. Он желал обладать этим видением так же страстно, как Кэл желал избавиться от него. Сквозь туманную дымку Кэл видел, как вспыхнуло тело Шедуэлла, когда ангел внутри него приготовился явить себя. Коммивояжер мог лишь закричать от отчаяния, когда его подбросило в воздух и Уриэль начал выступать наружу. Кожа Шедуэлла натянулась, как на барабане, до крайних пределов, рот раскрылся широким «О». Кожа треснула, и наружу полезли внутренности. Коммивояжер лопнул, тело его взорвалось, чтобы выпустить захватчика; ошметки плоти сгорели в тот же миг, когда разлетелись в стороны и выпустили разрушителя во всей красе.
Кэл ясно увидел перед собой воплощение того, что лишь краем глаза успел заметить на Чериот-стрит: глаза Уриэля, контуры Уриэля, жажду Уриэля.
А затем магнетический взгляд ангела потянул к себе иллюзию, которую его воля выдернула из обрывков пиджака, и сам двинулся ей навстречу.
Видение предстало перед ним: такое же яркое, как Уриэль, такое же огромное, как он. Этот образ, порожденный чарами пиджака, и был еще одним Уриэлем. Он был точной копией серафима. Когда он поднялся, остатки пиджака упали со спины Кэла, но гибель одежды никак не отразилась на рожденном ею существе. Отражение Уриэля стояло перед силой, вызвавшей его из небытия.
Когда Кэл потерял и силы, и видения, мелькавшие перед ним, он ощутил чудовищную банальность происходящего. У него не осталось энергии, чтобы поднять голову и посмотреть на возвышавшееся над ним чудо. Его глаза были обращены внутрь себя, и он видел там пустоту. В этой пустыне его прах летел по ветру вместе с прахом всего, что он когда-то любил и потерял; летел вечно, до скончания времен, не ведая ни отдыха, ни смысла.
Тело Кэла не выдержало, он упал, как подстреленный, а песок в голове уносил его прочь, в бездну. Он не видел, что было дальше.
Сюзанна заметила, как он упал. Не глядя на гигантов, возвышавшихся над горящим лесом, она кинулась ему на помощь. Ангелы над головой полыхали, как двойное солнце, воздух от их удвоенных энергий вонзался в кожу невидимыми иголками. Сюзанна не обращала на это внимание и тащила Кэла прочь, подальше от места свидания духов. У нее не осталось ни страха, ни надежды. Важно и необходимо только одно: отнести Кэла в безопасное место. Чему суждено быть, то будет. Ее это не касается.
К ней на помощь бросились остальные: Апполин, Хэмел и Нимрод с дальнего конца поля. Они подняли Кэла, вынесли его из облака невидимых иголок и осторожно положили туда, где земля была мягче.
