Ледяной укус - Мид Ричел (Райчел) (библиотека книг .txt) 📗

— Ну и что ты о ней думаешь? — спросил он, когда мы остались одни.

— Она мне понравилась. Супер. — Я задумалась. — И я поняла, о каких знаках ты говорил.

— Ой ли?

Я кивнула, глядя на дорожку, по которой мы шли. Она была посыпана солью, и все же кое-где блестели участки льда.

— То, что она делала, — не ради славы. Долг. Так же, как… Так же, как моя мама.

Мне претило делать это признание, но правда есть правда. Возможно, Джанин Хэзевей — худшая мать, которую можно себе представить, но страж она выдающийся.

— Дело не в знаках, не они имеют значение, будь то молнии или шрамы.

— Ты быстро учишься, — одобрительно сказал он.

Я прямо раздулась от гордости.

— Почему она называет тебя Димка?

Он негромко рассмеялся. Он много смеялся тем вечером, и мне это очень нравилось.

— Уменьшительное имя от Дмитрий.

— Бессмыслица какая-то — совсем не похоже на Дмитрий. Тебя нужно называть… ну не знаю… Дими или что-то в этом роде.

— По-русски получается иначе.

— Странный ваш русский.

По-русски уменьшительное имя Василисы было Вася, что для меня не имело никакого смысла.

— И английский не лучше.

Я лукаво посмотрела на него.

— Если ты научишь меня ругаться по-русски, я, может, по-новому оценю твой язык.

— Ты и так ругаешься слишком много.

— Просто я так самовыражаюсь.

— Ох, Роза… — Он вздохнул. — Уж как ты выражаешь себя, так, по-моему, никто не умеет.

Я улыбнулась, и некоторое время мы шли молча. Сердце пропустило удар, я так счастлива была просто находиться рядом с ним. Когда мы вместе — в этом есть что-то очень теплое и… правильное.

Пока я не столько шла, сколько парила над тропой, в голове зашевелилась еще одна мысль.

— Знаешь, в шрамах Таши есть странность.

— Какая? — спросил он.

— Эти шрамы… Они ее портят, — медленно начала я, чувствуя, как трудно выразить свою мысль словами. — В смысле, очевидно — раньше она была по-настоящему красива. Но даже с этими шрамами… ну не знаю. Она красива в каком-то другом смысле. Типа… Типа как будто они часть ее. Они делают ее совершенной.

Дмитрий не отвечал, но искоса взглянул на меня. Я тоже, и, когда наши взгляды встретились, я увидела в его глазах мимолетный отблеск прежнего влечения. Он тут же исчез, но я его видела. На смену ему пришли гордость и одобрение, что было почти так же хорошо.

Когда он заговорил, это прозвучало как эхо сказанного прежде.

— Ты быстро учишься.

ШЕСТЬ

Когда на следующее утро я отправилась на наше занятие перед уроками, то была, как никогда, довольна жизнью. Тайные вчерашние посиделки прошли просто супер, и я чувствовала гордость за то, что пошла против системы и подтолкнула Дмитрия поехать с Ташей. И самое лучшее, вчера я впервые взяла в руки серебряный кол и доказала, что умею обращаться с ним. Очень довольная собой, я не могла дождаться начала следующего занятия.

Быстренько одевшись так, как всегда для этих занятий, я буквально полетела к гимнастическому залу. Однако, сунув голову в ту комнату, где мы упражнялись вчера, обнаружила, что она темна и пуста. Щелкнув выключателем, я внимательно огляделась — на тот случай, если Дмитрий придумал для этого занятия что-нибудь странное, завуалированное. Ничего. Пусто.

— Дерьмо, — пробормотала я.

— Его здесь нет.

Я взвизгнула и подскочила на десять футов. Резко развернулась и наткнулась на взгляд карих прищуренных глаз матери.

— Что ты здесь делаешь?

Едва слова сорвались с моих губ, ум зарегистрировал, как она одета. Обтягивающая рубашка с короткими рукавами, свободные, затягивающиеся на шнурок штаны, похожие на мои.

— Дерьмо, — повторила я.

— Попридержи язык! — возмутилась она. — Мало того что ты ведешь себя так, будто ничего не слышала о хороших манерах, еще и выражаешься.

— Где Дмитрий?

— Страж Беликов в постели. Он вернулся всего пару часов назад и нуждается во сне.

Брань чуть снова не сорвалась с моих губ, но я проглотила ее. Конечно, Дмитрий спит. Он возил Ташу в Мизулу днем, в часы работы человеческих магазинов. Технически он не спал всю академическую ночь и, скорее всего, вернулся совсем недавно. Тьфу! Может, я и не стала бы подталкивать его к этой поездке, если бы заранее подумала о таком ее результате.

— Ну, надо полагать, занятие отменяется… — торопливо заговорила я.

— Успокойся и надень вот это.

Она протянула мне что-то вроде боксерских перчаток, но не таких толстых и объемистых. Хотя предназначались они для того же — для защиты рук.

— Мы работаем с серебряным колом, — надулась я, натягивая перчатки.

— Ну а сегодня займемся этим. Вперед!

От всей души жалея, что по дороге от корпуса меня не сбил автобус, я вслед за ней вышла на середину гимнастического зала. Ее вьющиеся волосы были подняты и закреплены заколками — чтобы не мешать, и шея полностью обнажилась. Кожа была покрыта татуировками. Самая верхняя представляла собой извилистую линию: символическое изображение клятвы, даваемой по окончании Академии, и согласия служить. Ниже шли знаки молнии, по одному за каждого убитого стригоя. Точное количество их я сосчитать не могла, но скажу одно — чудо, если на шее моей мамы найдется место еще для одной татуировки. На ее счету немало смертей.

Наконец она остановилась, повернулась ко мне и приняла атакующую позу. Ожидая нападения, я быстренько встала в ту же позицию.

— Чем мы будем заниматься? — спросила я.

— Основы нападения и защиты. Следи за красными линиями.

— Это все?

Она прыгнула на меня. Я отклонилась — совсем чуть-чуть — и в процессе споткнулась о собственную ногу, но тут же поспешно выровнялась.

— Неплохо, — почти саркастически заметила она. — Как ты грубо напомнила мне вчера, я не видела тебя пять лет и понятия не имею, на что ты способна.

Она снова атаковала меня, и снова я отклонилась лишь настолько, чтобы она не достала меня. Так пошло и дальше. Практически она не дала мне ни малейшего шанса перейти к нападению. Или, может, у меня не хватало навыков нападать в такой ситуации. Я только и делала, что защищалась — физически, по крайней мере. С чувством зависти я вынуждена была внутренне признать — она хороша. По-настоящему хороша Но говорить ей этого я не собиралась.

— Ну так что? — спросила я. — Таков твой способ компенсировать недостаток материнского внимания?

— Это мой способ расшевелить тебя. Ты только и делаешь, что переступаешь с ноги на ногу. Драться будешь? — Она выбросила вперед кулак и ударила меня в предплечье. — Тогда давай драться. Очко.

— Очко, — признала я, продолжая придерживаться прежней тактики. — Я не хочу драться. Я просто пытаюсь поговорить с тобой.

— Огрызаться на меня на уроке — не называется разговором. Очко.

На этот раз я заворчала. Едва начав заниматься с Дмитрием, я жаловалась, что нечестно заставлять меня драться с тем, кто выше на фут. Он заметил, что мне предстоит драться со стригоями, большинство которых выше меня, а старая пословица верна: размер значения не имеет. Иногда я думала, он просто дает мне ложную надежду, но, глядя сейчас на свою мамочку, начала верить ему. Мне как-то никогда не приходилось драться с тем, кто ниже ростом. Я была одной из очень немногих девушек в классе и прониклась убежденностью, что всегда буду ниже и стройнее своих противников. Однако мать была ниже ростом и не имела ничего, кроме жестких, плотных мышц.

— У меня цросто такой уникальный стиль общения, вот и все, — сказала я.

— Тебя снедает мелочное подростковое заблуждение, что последние семнадцать лет с тобой обходились несправедливо. — Она ударила меня ногой в бедро. — Очко. На самом же деле с тобой обращались не хуже, чем с другими дампирами. Фактически даже лучше. Я могла отослать тебя жить с моими кузинами. Ты хотела бы стать кровавой шлюхой? Именно этого ты хотела?

Выражение «кровавая шлюха» всегда заставляет меня вздрагивать. Его обычно применяют к матерям-одиночкам из числа дампиров, которые предпочли не становиться стражами, а растить своих детей. У этих женщин часто случаются кратковременные любовные связи с моройскими мужчинами, за что их все презирают — хотя и понимают, что ничего другого у них быть не может, поскольку женятся моройские мужчины обычно на моройских же женщинах. Само выражение «кровавая шлюха» основано на том факте, что некоторые женщины-дампиры, занимаясь сексом, позволяют мужчинам пить свою кровь. В нашем мире можно пить только человеческую кровь. Когда такое позволяет дампир, это считается грязным и извращенным, в особенности во время секса. Полагаю, на самом деле так поступают лишь немногие женщины-дампиры, но, как часто бывает, выражение совершенно несправедливо применяется ко всем. Когда мы были в бегах, я давала свою кровь Лиссе, и, хотя этого требовала необходимость, клеймо все еще оставалось на мне.