Сборник редких рассказов - Кинг Стивен (читаем книги онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
– Спасибо, – сказал Генри. – Спасибо, Декс.
Декс подумал о той неуловимой вещи, которую Генри назвал общением. Проблеск света во тьме. Он подумал об игре в шахматы, возможно, два раза в неделю вместо одного. Возможно, даже три раза в неделю… и, когда партия не закончится к десяти, можно будет продолжать ее до полуночи, если ни у кого из них не будет занятий рано утром. Вместо того, чтобы откладывать доску в сторону (после чего, весьма вероятно, Вилма «совершенно случайно» опрокинула бы фигуры, «вытирая пыль», и игру пришлось бы начинать с самого начала вечером следующего четверга). Он подумал о своем друге, наконец освободившемся от этих Тасманских дьяволов другого сорта, убивающих более медленно, но также верно – через сердечный приступ, удар, рак, повышенное кровяное давление, воющих и свистящих под ухом до самого конца.
И в последнюю очередь он подумал об уборщике, подбрасывающем свой четвертак, и о том, как четвертак падает, и закатывается под лестницу, где очень старый ужас сидит тихо и ждет, покрытый пылью и паутиной, притаившийся… ждет своего удобного случая.
Как там говорил Генри? Все сложилось просто адски безукоризненно.
– Не нужно благодарить меня, Генри, – сказал он.
Генри поднялся.
– Если ты оденешься, – сказал он, – то сможешь подбросить меня до кампуса. Тогда я мог бы вернуться домой на MG и заявить, что Вилма пропала.
Декс обдумал это. Генри приглашал его пересечь почти невидимую линию, отделяющую свидетеля от соучастника. Хочет ли он перейти через нее?
Наконец он свесил ноги с кровати. – Хорошо, Генри.
– Спасибо, Декстер.
Декс медленно расплылся в улыбке. – Все в порядке, – сказал он. – В конце концов, для чего нужны друзья?
МОЯ МАЛЕНЬКАЯ ЗАЗУБРЕННАЯ ГАРАНТИЯ БЕЗОПАСНОСТИ
Кузнец ужаса веселится по поводу потенциальных возможностей ледового топора
Это не та вещь, которая вдохновляет все эти детские стишки. Я смотрю на ледовый топор марки «DMM Predator» («Хищник») и думаю об убийстве. Я беру его из гаража, нахожу кусок деревяшки и загоняю в нее конец кирки, пытаясь не рисовать в своем воображении, как легко этот же самый наконечник проникнет в череп и пронзит мягкое серое вещество под ним. Это доставляет странное удовольствие. Как я думаю, именно поэтому все эти электрошокеры, банки с перцовым газом и метательные звездочки ниндзей, которые можно увидеть в окнах ломбардов, выглядят несерьезно. Этим топором можно нанести серьезные повреждения. По настоящему серьезные повреждения.
На кирке есть зазубрины, возможно для того, чтобы предотвратить выскальзывание из того, во что она была погружена, и когда я рассматриваю отверстия в дереве, я вижу, что они выглядят не как пробоины, как я ожидал, похожие на большие точки, которые рисуют дети, а как ромбовидные таблетки от кашля.
Глядя на эти дыры, я ничего не могу с собой поделать, и представляю себе человеческое тело, усыпанное ими. Я вижу, как топор входит в живот, в горло, в лоб. Я вижу, как он полностью, по свою 11-ю зазубрину, погружается в основание шеи или в глазницу.
О Боже, мне кажется, все американцы больны.
А может, мне так не кажется. Подобно множеству инструментов, которые приходят на ум – молотки, отвертки, дрели, буры и стамески – ледовый топор «Хищник» имеет определенную нездоровую притягательность, красоту с такой степенью жестокости, что более похоже на невроз. Но изучите его и вы увидите, что у топора нет бесполезных частей, начиная с грубо обтесанного черенка с петлей на ремне и кончая страшным верхним концом. Я не совсем уверен в назначении куска металла на нем, который выглядит как открывалка для бутылок Пола Баньяна, но я уверен, что у нее есть определенное предназначение.
Из этого я делаю следующий вывод: на самом деле, когда я держу топор в руках, я чувствую не столько возможность убийства, сколько притягательность смерти. Я чувствую, как он говорит мне об уязвимости человеческой плоти, а еще о гибкости и решительности человеческого разума: лежа на столе, он шепчет: «Если понадоблюсь, ты знаешь, где найти меня».
У меня нет планов заняться скалолазанием; у меня кружится голова, когда я взбираюсь на самый верх стремянки. Но я держу «Хищника» под кроватью. Почему бы и нет? Никогда не знаешь, когда может понадобиться хороший инструмент. Тот, что определяет разницу между жизнью и смертью.
ОТКРОВЕНИЯ БЕКИ ПОЛСОН
Случившееся было в общем-то просто – во всяком случае в начале. А случилось то, что Ребекка Полсон прострелила себе лоб из пистолета 22-го калибра, принадлежавшего Джо, ее мужу. Произошло это во время ее ежегодной весенней генеральной уборки, которая в этом году (как и почти в каждом году) пришлась на середину июня. В таких делах Бека обычно мешкала.
Она стояла на невысокой стремянке и рылась в хламе на верхней полке стенного шкафа в нижнем коридоре, а полсоновский кот, массивный полосатый Оззи Нельсон, сидел в дверях гостиной и наблюдал за ней. Из-за спины Оззи доносились встревоженные голоса полсоновского большого старого «Зенита», который позже стал чем-то далеко превосходящим обычный телевизор.
Бека стаскивала с полки то одно, то другое – не обнаружится ли что-нибудь, еще годное к употреблению, хотя, правду сказать, не надеялась на это. Четыре-пять вязаных зимних шапочек, все побитые молью и частично распустившиеся. Она бросила их через плечо на пол коридора. Затем том «Ридерс дайджест» от лета 1954 года, предлагающий выжимки из «Безмолвно струись, струись глубоко» и «А вот и Джоггл». От сырости он разбух до размеров манхэттенской телефонной книги. Его тоже – через плечо. А! Зонтик вроде бы исправный.., и картонная коробка с чем-то.
Коробка из-под туфель. То, что внутри, оказалось тяжелым. Когда она наклонила коробку, оно сдвинулось. Она сняла крышку и бросила ее через плечо (чуть было не угодив в Оззи, решившего подойти поближе). Внутри коробки лежал пистолет с длинным стволом и рукояткой под дерево.
– Ой! – сказала она. – Эта пакость!
Она вынула пистолет из коробки, не заметив, что курок взведен, и повернула его, чтобы заглянуть в маленький змеиный глаз дула, полагая, что увидит пулю, если она там.
Она помнила этот пистолет. До последних пяти лет Джо был членом дерриковского «Ордена Лосей». Лет десять назад (а может быть, пятнадцать) Джо под винными парами купил пятнадцать лотерейных билетов Ордена. Бека так разъярилась, что две недели не разрешала ему совать в себя его мужской причиндал. Этот пистолет 22-го калибра для учебной стрельбы был третьим призом лотереи.
Джо некоторое время из него постреливал, вспомнила Бека. Пулял по бутылкам и консервным банкам на заднем дворе, пока она не пожаловалась на грохот.
Тогда он начал уходить с пистолетом в песчаный карьер, в который упиралась их дорога. Она чувствовала, что он уже тогда утратил интерес к этому занятию – но еще некоторое время продолжал стрелять, чтобы она не воображала, будто взяла над ним верх. А потом пистолет исчез. Она думала, Джо его променял на что-нибудь – на зимние покрышки или аккумулятор, – а он тут.
Бека поднесла дуло к самому глазу, заглядывая внутрь, стараясь углядеть пулю. Но видела только темноту. Ну, значит, не заряжен.
«Все равно заставлю его от него избавиться, – думала она, спускаясь со стремянки спиной вперед. – Сегодня вечером. Когда он вернется с почты. «Джо, – скажу я, – пистолет в доме ни к чему, даже если поблизости нет детей и он не заряжен. Ты же из него даже по бутылкам не стреляешь», – вот что я скажу».
Думать так было очень приятно, но подсознание знало, что она, конечно, ничего подобного не скажет. В доме Полсонов дороги выбирал и лошадьми правил почти всегда Джо. Наверное, лучше всего было бы самой от него избавиться – закинуть в пластиковый мешок под остальной хлам с этой полки. И пистолет вместе со всем остальным отправится на свалку, когда Винни Марголис в следующий раз остановится забрать их мусор. Джон не хватится того, о чем давно забыл – крышку коробки покрывал ровный густой слой пыли. То есть не хватится, если у нее достанет ума не напоминать ему о нем.
