Увидеть лицо (СИ) - Барышева Мария Александровна (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные .txt) 📗
Его слова вдруг прервались резким сырым ударом, словно кто-то с размаху швырнул о пол большой кусок свежей говядины. Олег выгнулся назад, коротко взмахнув в воздухе руками, точно призывая слушателей к порядку, из его раскрывшегося рта плеснуло кровью. Рукоять сабли вывернулась из пальцев, и оружие, юлой завертевшись в воздухе, полетело вниз, но еще до того, как сталь коснулась пола, из-за плеча Олега на почти неуловимое мгновение бесшумно выплыло лицо Петра с той самой жестокой полуухмылкой и хищным блеском зубов из-под разошедшихся губ. Его правое веко дернулось — он подмигнул им с холодной издевкой. И тут же исчез. Виталий выстрелил, но пуля пробила лишь пустой воздух и ударила в стену почти рядом с арбалетной стрелой. В следующий момент Петр вшвырнул Олега внутрь комнаты, одновременно схватившись за ручку двери, еще раз мелькнуло его лицо, безвозвратно утратившее прежнее крестьянское добродушие, холодные голубые глаза, а потом лицо исчезло, и дверь с грохотом ударилась о косяк. С той стороны сразу же что-то стукнуло, донесся короткий удар, Виталий на бегу выстрелил еще два раза, и пули пробили дверь насквозь. Добежав до двери, он изо всех сил рванул ручку, но было поздно — Петр с немыслимым проворством уже успел снова заклинить дверь с помощью того самого стола, который не так давно принес сюда с их же молчаливого согласия. Виталий ударил в дверь плечом, но она открывалась внутрь и выбить ее было непросто.
Собственного крика Алина даже не заметила — если он и был, то уже давно отзвенел и умер где-то под высоким потолком. Она метнулась к Олегу, лежавшему ничком и заходящемуся в булькающем хрипе. В его спину был всажен большой немецкий боевой топор, лезвие глубоко вонзилось в тело, перерубив позвоночник и остановившись где-то в районе легких, и глядя на него, Алина сразу же отчетливо поняла, что уже ничто не в силах помочь спецу по транспорту.
— …ка!.. — с трудом прохрипел Кривцов в пол, дергая окровавленными губами. — …ахло!.. кой!..
Вцепившись в его руку, Алина с трудом перевернула Олега на бок, тело качнулось дальше и остановилось, упершись топорищем и обухом в пол. Олег уставился на нее мутными от боли подергивающимися глазами. На губах один за другим вспучивались кровавые пузыри и лопались, орошая все вокруг крошечными красными брызгами.
— Солярка!.. — прохрипел он, вцепившись в ее взгляд. — Пахло… соляркой!.. он… генера…
Откуда-то со стороны сквозь туман долетали методичные удары о дверь. Алина схватила Олега за плечи, потом сжала ладонями его щеки, с ужасом чувствуя, как они стремительно холодеют. Кривцов зашелся в мучительном кашле. В горле у него что-то тонко свистело.
— …жигалка… в кармане… заж…галка… генера…
— Олежка! — дико взвыла Алина, приподнимая его голову. Искаженное лицо Кривцова дробилось от слез, застилавших глаза. — Олежа, не умирай! Пожалуйста, не умирай!..
— … больно… — сказал Олег хриплым, но удивительно детским жалобным голосом. — … ног…нет… ноги… где?.. больно…
— Виталий!.. ну сделай же что-нибудь…
Ответа нет, только слышен треск двери, вздрагивающей под ударами. Нижняя челюсть Олега задергалась, точно он пытался сказать что-то важное, но его одолел приступ икотки.
— … это…я… я его… п-просек… я!..
Горло сжалось, и она не смогла ответить, только кивнула. Олег напрягся в ее руках, каждый мускул его тела на мгновение превратился в камень, а потом Олег неожиданно своим прежним раздраженным голосом произнес:
— Ни…хрена не вижу!
Его челюсть еще два раза дернулась, а потом он с широко открытыми глазами расслабленно осел на пол, и тотчас послышался легкий сухой звук, словно кто-то переломил под коленом тонкую иссушенную палочку, и свет в доме погас. На комнату обрушилась тьма — такая густая, что Алина не видела даже собственных рук.
Почему-то она была уверена, что Петр тут не при чем.
Генератор был вещью Олега.
— Быстрей! — крикнула она, на ощупь нашаривая в кармане Кривцова зажигалку. — Он убьет Кристинку! Он забрал часть солярки!
Невидимый Виталий что-то прорычал от двери. Алина вытащила зажигалку, щелкнула ею и при слабеньком колыхающемся огоньке оглядела комнату. Потом погасила ее и, закусив губу, рванула на Олеге полы легкой тонкой рубашки. Пуговицы полетели во все стороны, одна больно щелкнула ее по щеке. Зашипев, Алина высвободила из рукавов безвольные податливые руки Олега. На спине рубашку крепко держало лезвие, сжав зубы, она рванула и ткань с треском разошлась. Алина вскочила, снова щелкнула зажигалкой и подбежала к стойке с киями и схватила один. Затянула на нем рубашку в несколько крепких узлов, быстро обмотала ее вокруг кия, чтобы получился ком, снова затянула и повела горящим огоньком по ткани, потом вздрогнула, когда откуда-то издалека и сверху долетел пронзительный вопль, а следом за ним несколько глухих ударов.
— Виталий!..
— Я слышу!.. — хрипло, задыхающеся отозвался Воробьев, продолжая вышибать дверь.
— Там!..
— Слышу!..
Импровизированный факел вспыхнул, сразу ярко осветив комнату. Алина развернулась, щедро рассыпая вокруг искры, подхватила с пола свой кинжал и очертя голову бросилась к двери. Виталий, обернувшись и сообразив, что она не собирается останавливаться, придержал очередной удар, поджидая ее, и ударил в дверь как раз в тот момент, когда девушка с разбегу со страшной силой боком врезалась в нее. Раздался треск, потом грохот, дверь просела и рухнула в коридор. Виталий, потеряв равновесие, вывалился следом. Алина каким-то чудом извернулась и, выронив кинжал и уцепившись свободной рукой за косяк, устояла на ногах. Пылающий факел описал во тьме крутую дугу почти до пола и тут же снова взлетел вверх.
Воробьев, держась за стену, с трудом поднялся, и в багровом прыгающем свете Алина увидела, что повязка на его плече насквозь промокла, и кровь стекает по руке длинными нитями. Его шатало, лицо блестело от пота.
— Дай пистолет! — Алина протянула руку, но он оттолкнул ее, упрямо мотнув головой, и побежал к лестнице, хрипло выдыхая при каждом ударе ноги о пол. Алина со злым возгласом метнулась за ним.
Еще никогда лестница не казалась такой длинной, хотя ступени словно сами приветливо прыгали под ноги. Летящий, рассыпающий искры факел рвал тьму на куски, но она, выждав немного, снова смыкалась позади, мгновенно излечивая свои раны. Мелькали перила, стремительно пролетела на развороте округлая площадка второго этажа, запрыгал, приближаясь, долгожданный третий. Страха не было, остался лишь полубезумный азарт и дикая, ослепляющая ярость. Наверх гнало не желание спасти и не желание спастись — наверх гнало желание убить. Поймать зверя и разорвать его на куски. Никакой жалости, никакого благородства, никакой любви к ближнему. Это была охота. Наверх мчалась испуганная и растерянная добыча, внезапно осознавшая себя хищником.
Коридор третьего этажа оказался полон дыма. Свет факела ворвался в него, окрасив густые дымные клубы и спирали в грязно-багровый и превратив их в извивающихся сюрреалистических чудовищ. В воздухе висел тяжелый сладковатый запах горелого мяса.
— Господи! — вырвалось у Алины, понявшей, что они опоздали, и она запнулась, стукнувшись плечом о стену. Но Виталий, не останавливаясь, помчался дальше, и она кинулась за ним. Закрытые и забаррикадированные комнаты летели мимо, только двери в комнаты Петра и Олега были приветливо распахнуты.
Последняя комната — Кристины, тоже была закрыта, но из щели между дверью и полом лениво выползали дымные змеи, запах горелого стал невыносимым, к нему добавилась солярная вонь. Доносилось едва слышное шипение и потрескивание.
Виталий ударом ноги распахнул дверь, одновременно вскинув руку с пистолетом, но тут же опустил ее, тупо глядя на страшный костер посереди комнаты, дровами в котором были двое людей, неподвижно лежащих друг на друге, словно утомленные любовники. Пламя, охватившее их и небольшой участок пола вокруг, колыхалось как-то медленно, лениво, нехотя, словно уже пресытившись, походя на причудливое огненное одеяло, заботливо прикрывшее лежащих, и это отчего-то выглядело удивительно красиво, почти волшебно. Будь Кристина жива, она непременно усмотрела бы в этом расслабленном, томном танце огненных лепестков некое мистическое значение. Но Логвиновой уже не было в живых, а в стороне совершенно прозаически валялось, отброшенное ярко-желтое пластиковое ведро из подвала. Из огня выглядывали посеревшая рука с судорожно растопыренными мозолистыми пальцами, а ниже — вывернутая нога в длинном сапоге из цветной кожи на высоченной шпильке.
