Ночные кошмары и фантастические видения (сборник) - Кинг Стивен (бесплатная библиотека электронных книг txt) 📗
Водитель и вооруженный охранник на переднем сиденье могли вообще разбиться, но меня это не беспокоило. Я знал, что кое-кто все еще жив: Долан всегда ездил на заднем сиденье и пристегивался, как и подобает добропорядочным гражданам.
Тщательно затянув болты, я подъехал к широкому концу ловушки и вылез из машины.
Большинство распорок было вырвано с корнем, от некоторых остались только расщепленные кончики, торчащие из асфальта. Холщовая «дорога» валялась на дне ямы, скомканная, смятая и разодранная. Она была похожа на сброшенную змеиную кожу.
Я спустился вниз.
Вот он, «кадиллак» Долана.
Передок машины был полностью разбит, размозжен. Капот сложился и перекосился, как мехи аккордеона или зазубренная лопасть винта. Двигательный отсек представлял собой фарш из металла, резины и шлангов, засыпанный грудой песка и земли, обвалившейся от удара. Там что-то шипело, я даже слышал, как где-то в чреве машины капают и сочатся разнообразные жидкости. Воздух пронизывал холодный спиртовой аромат антифриза.
За лобовое стекло я не особенно волновался. Конечно, была определенная вероятность, что от удара его выбьет, так что у Долана будет возможность выползти наружу. Но, как я уже говорил, все машины Долана строились в соответствии с требованиями, которые предъявляют к своим авто диктаторы банановых республик и лидеры военных хунт. Стекло должно было выдержать, и оно оправдало мои надежды.
Заднее стекло было еще крепче – из-за меньшей площади. Сломать его Долан не смог бы при всем желании – за то время, которое я ему дам, – а стрелять он не осмелится. Стрельбу с близкого расстояния в пуленепробиваемое стекло, наверное, следует отнести к одной из форм «русской рулетки». Пуля оставит маленькую отметину на стекле, а потом рикошетом ударит обратно в машину.
Будь у него достаточно времени, он бы выбрался из машины, но я был рядом, и вовсе не для того, чтобы его отпустить.
Я бросил на крышу машины горсть земли.
Ответ последовал незамедлительно.
– Пожалуйста, помогите! Мы не можем выбраться!
Голос Долана. Без боли. До жути спокойный. Но я почувствовал страх, притаившийся на самом дне, полузадушенный силой воли. Мне даже стало его жалко – настолько, насколько это вообще возможно в моей ситуации. Я представил себе Долана, сидящего в сложившемся «кадиллаке»: один из его людей ранен, возможно, придавлен двигателем, другой либо мертв, либо без сознания.
Подумав об этом, я испытал странное ощущение, которое можно назвать симпатической клаустрофобией. Нажимаешь на кнопки стеклоподъемников – ничего. Дергаешь двери и видишь, что они упираются в преграду. И нет никакой – никакой – возможности выбраться наружу.
Тут я осадил свое воображение. Долан сам купил себе эту радость, правильно? Да. Он сам купил этот билет и оплатил его полную стоимость. До самого конца.
– Кто там?
– Я. Но это не помощь, которой ты ждешь, Долан. – Я бросил новую порцию камней на крышу «кадиллака». Охранник, который было притих, снова принялся вопить.
– Ноги! Джим, мои ноги!
Голос Долана сразу изменился. Тот, снаружи, знал его имя. Это значило, что ситуация чертовски опасная.
– Джимми, черт, я вижу собственные кости! Мои ноги!
– Заткнись, – холодно сказал Долан. Жутко было слышать их голоса, доносящиеся изнутри машины. Я вполне мог бы спуститься на багажник «кадиллака» и заглянуть в заднее окно – но я бы мало что увидел, даже прижав лицо к стеклу. Стекло было тонированным и поляризованным, как я уже говорил.
В любом случае я не хотел его видеть. Я знал, как он выглядит. Зачем мне им любоваться? Еще раз посмотреть на его «Ролекс» и дорогущие джинсы?
– Кто ты, приятель? – спросил он.
– Я никто, просто никто, у которого были причины устроить так, чтобы ты оказался там, где ты есть, – ответил я.
И вдруг – с пугающей, завораживающей внезапностью – Долан спросил:
– Ты Робинсон?
Меня как будто саданули под дых. Как быстро он вывел правильное заключение, просеяв все полузабытые имена и лица и точно выловив нужное! Он животное, подумал я, с животными же инстинктами. Я не знал и половины правды об этом человеке. И хорошо, что не знал. Потому что, будь все по-другому, у меня никогда не хватило бы дерзости для осуществления задуманного.
Я сказал:
– Мое имя не имеет значения. Но ведь ты понимаешь, что сейчас будет?
Охранник со сломанными ногами завопил с новой силой – булькающие, хлюпающие звуки, как будто его легкие были полны воды:
– Вытащи меня-атсю-уда, Джимми! Выт… ааа! Ради Бо… а! Ноги сломаны!
– Заткнись, – повторил Долан. А потом, обращаясь ко мне: – Я тебя плохо слышу, этот идиот так орет.
Я опустился на четвереньки.
– Я спросил, понимаешь ли ты, что…
Тут у меня в голове пронеслась картинка. Волк, одетый Бабушкой, говорит Красной Шапочке: Подойди ближе дорогая, я плохо слышу. Я пригнулся как раз вовремя. Прозвучали четыре выстрела. Даже для меня они были очень громкими – в машине скорее всего они были просто оглушительными. На крыше «кадиллака» открылись четыре черных отверстия, и что-то рассекло воздух в дюйме от моего лба.
– Я достал тебя, ублюдок? – спросил Долан.
– Нет.
Вопли охранника перешли в маловразумительное нытье. Он сидел спереди. Я видел его руки, бледные, как руки утопленника, слабо шлепавшие по лобовому стеклу, и распростертое тело рядом с ним. Джимми должен был его вытащить, ведь он истекал кровью, боль была страшной, ужасной, невыносимой, да ради Бога, он раскаивался во всех своих грехах, но это ужаснее…
Еще пара громких хлопков. Человек на переднем сиденье замолк. Его руки уже больше не шлепали по лобовому стеклу.
– Вот, – почти спокойно произнес Долан. – Теперь он не будет нам мешать, и мы можем нормально поговорить.
Я молчал. Внезапно навалилась растерянность и чувство нереальности происходящего. Только что он убил человека. Убил. Ко мне снова вернулось стойкое ощущение, что, несмотря на все предосторожности, я все-таки недооценил его и мне повезло, что я вообще еще жив.
– Хочу сделать тебе предложение, – сказал Долан.
Я по-прежнему молчал…
– Дружище?
…и молчал…
– Эй, ты! – Его голос слегка дрожал. – Если ты все еще там, отзовись! Я тебя не укушу… Тем более – отсюда…
– Я здесь. Интересно: вот ты сейчас выстрелил. Шесть раз. Я вот что подумал… может, тебе стоило бы оставить один патрон себе? Хотя я не знаю. Может быть, у тебя восьмизарядная пушка, или есть запасной магазин.
Тут пришла его очередь молчать.
Но потом он снова заговорил:
– Что ты намерен делать?
Я хмыкнул:
– По-моему, ты уже догадался. Больше полутора суток я только и делал, что копал. Самую длинную могилу в мире. И теперь я собираюсь похоронить тебя в твоем гребаном «кадиллаке».
Ему все еще удавалось держать под контролем свой страх. Его голос почти не дрожал. А мне хотелось сломать этот контроль.
– Не хочешь вначале выслушать мои предложения?
– Я их выслушаю. Через пару секунд. Сначала мне нужно кое-что принести.
Я сходил к «форду» и вытащил из кузова лопату.
Когда я вернулся, Долан все повторял:
– Робинсон? Робинсон?
Как человек, надрывно кричащий в трубку замолкшего телефона.
– Да здесь я, здесь. Говори, я слушаю. Когда ты закончишь, я, может быть, выдвину контрпредложение.
Начав говорить, он оживился. Если я завел речь о контрпредложениях, стало быть, я готов на сделку. И если я готов на сделку, то он уже на полпути к спасению.
– Я дам тебе миллион долларов, если ты меня выпустишь. Но, что также немаловажно…
Я зачерпнул полную лопату песка и грунта и швырнул его на багажник «кадиллака». Мелкие камешки застучали по заднему стеклу. Песок начал просачиваться в багажник.
– Что ты делаешь? – Его голос дышал тревогой.
– Лентяй – черту помощник, – отозвался я. – Мне же надо чем-то заняться, пока я тебя слушаю.
