Сад Аваллона - Мэйчен Артур Ллевелин (читаем книги .TXT) 📗
Что Мейчен и делает. Грааль, явившийся в Лантрисанте, был сохранен тремя кельтскими святыми: св. Тейло, св. Давидом и св. Иларем. Заметим, что в уже упоминавшемся романе Робера де Борона хранителями Грааля названы три человека, «в иносказательное знаменование Святой Троицы (signifiance et demonstrance de la benedite Trinite)». [99] При этом Мейчен говорит о колоколе св. Тейло, «привезенном им с Сиона по зеркальным водам». Зеркальные воды напоминают о райском стеклянном острове из «Плаванья св. Брендана». Отметим, что, согласно одной из средневековых легенд, Чаша Святого Грааля была выточена из огромного изумруда, украшавшего чело Люцифера и утраченного им во время падения. Он был вверен Адаму в земном Раю, но после грехопадения праотец человечества утратил это сокровище. Однако Сиф сумел проникнуть в Рай и вынести священный сосуд, который передавался потом скрытыми хранителями, покуда не стал Чашей Тайной Вечери и вместилищем Крови Господней. [100] Параллель между отделенной от Британии стеклянной гладью вод Святой Землей и Земным Раем очевидна. Интереснее другое. В двух поздних версиях «Тристана и Изольды» — стихотворном варианте Готфрида Страсбургского и скандинавской «Саге Тристрама и Исонды» — мы находим упоминание об утешной собачке Птикрю. (Судя по французскому «имени» собачки, обе версии имеют прототипом некий французский оригинал.)
В 61 главе «Саги» говорится, что «цвет шерсти <этой> собачки менялся от того, с какой стороны человек на нее смотрел, и нельзя было назвать словами этот цвет и удержать в памяти все его оттенки. <…> Эта собачка была родом с острова Полин <т. е. — Аваллон>, ее подарила герцогу женщина-эльф. <…> Почувствовав себя свободной, собачка встряхнула головой, и погремушка на ее шее зазвенела столь чудесно, что горе Тристрама мигом развеялось, и он забыл свою возлюбленную, все печали изгладились в его сердце, и он не может ни о чем другом думать, ему хочется без конца любоваться собачкой. <…> Такова сила этой погремушки, что каждый, кто слышал ее звон, тотчас исцелялся от тоски. Радость наполняла, и человек желал только одного — слушать без конца этот чудесный звон». [101]
В версии Готфрида Страсбургского, в гл. XXV утверждается, что владельцем утешной собачки был валлийский герцог Гилан, получивший ее от феи из Аваллона.
Собственно говоря, магические свойства собачки соответствуют тем, что приписываются и Святому Граалю, утешающему всех страждущих и излечивающему всякую печаль и томление духа. Перед нами все тот же мотив святого сосуда, преломленный фольклором. Но столь же неудивительно будет и его обратное врастание в легенду о Граале, с которым мы и сталкиваемся у Мейчена в «Великом возвращении»:
«Лишь немногие из толпы увидели троих „чужестранцев“, когда те появились из алтаря… На них были яркие одежды кроваво-красного цвета. Один из них стоял впереди, глядя на запад, и звонил в колокол. Слышавшие этот звон уверяют, будто все птицы в лесу, и все морские воды, и все листья на деревьях, и все ветры над высокими скалами присоединили свои голоса к голосу чудесного колокола. Второй держал в руках утраченную плиту алтаря, который некогда назывался „Сапфирным“ и был подобен небу и морю, бесконечно меняющим свои краски (курсив наш. — А. Н., Ю. С. ), и волшебному смешению золота и серебра. А третий воздел над плитой чашу, полную алого пламени и жертвенной крови».
Возвращение Грааля сопровождается чудесами и знамениями: неисцелимо больная девушка исцеляется, заклятые враги спешат помириться, протестантская церковь наполняется благоуханием ладана, откуда-то из-за горизонта доносится небесная музыка, простые моряки видят огромную «огненную розу, которая заполнила собой все море и небо, затмила звезды и очертания отдаленного берега… Люди, видевшие этот огонь, словно бы очистились, пройдя сквозь волшебный огонь Горнила Мудрецов, ведомые Тайным Знанием, в чем-то сродни тому, о котором упоминают средневековые алхимики».
Пламя духа выжигает тленное в человеке, возносит его на ту высоту, что изначально ему предназначена. Но нельзя подняться к райскому состоянию, не познав и не изжив в своей душе ад. Алхимики учили, что «путь вверх и путь вниз — один и тот же путь». Порой в алхимических рукописях встречается термин «In convertendo» — «В процессе обращения», «Вспять». Именно так назван еще один рассказ Мейчена о Граале, своего рода «конспект» романа «Тайная слава». Рассказ, построенный на дантовской символике. Герой Мейчена повторяет путь Данте в «Комедии» — из Ада он восходит к Чистилищу — и далее, вверх. Цветовая гамма, топография «In convertendo» пронизана бесчисленными ссылками на «Комедию».
Название городка, встречающееся в начале рассказа — Люптон, — происходит от «lupus» — волк. Именно волчица теснит Данте к разверзшейся пасти Ада. В «Комедии» она символизирует алчность и себялюбие — но одновременно и церковь, изменившую, ради корысти, своему призванию, переставшую быть Невестой Христовой и ставшей женой Зверя, о котором говорится в Апокалипсисе. [102]
Багровый, бесплодный пейзаж Люптона, его оскверненная земля вполне недвусмысленно говорят о том, какая именно область мироздания здесь символически описана. А мост, на котором «часами стоял» Амброз Мейрик, герой рассказа (и «Тайной славы»), — несомненно, из тех мостов, что у Данте в «Комедии» ведут к Диту, шестому кругу Ада, где находятся ересиархи.
И если Люптон соответствует Аду, то пейзаж второй части «In convertendo» соотнесен с Чистилищем. Поток, бегущий вдоль железнодорожного полотна, удивительно напоминает ручей, вдоль которого долго идут по разным берегам, беседуя, Матильда и Данте, покуда поэт не решается переступить разделяющую их преграду…
И как автор «Комедии» восходит на гору Чистилища, чтобы, достигнув ее вершины — Земного Рая, — перенестись в сферу огня, так таинственные пилигримы из рассказа Мейчена с вершины Горы Михаила Архангела возносятся прочь от земли…
И в этих «подгласовках», ассоциациях и проявляется мастерство Мейчена-художника. «Алхимия слова», которой он владел во всей полноте, позволяла ему оживлять на страницах своей прозы замутненные, полустертые временем образы давно забытых легенд и традиций, чересчур схематичные формулы «тайноведения», превращая их в «живое чудо». Чудо, которое «исходит из души».
А. Нестеров, Ю. Стефанов
Сияющая пирамида. Повести
Артур Мейчен. Великий бог Пан (перевод А. Егазарова)
1. Эксперимент
Как хорошо, что вы пришли, Кларк. Весьма польщен и, знаете, я был не вполне уверен, что вы сумеете выкроить время». «Мне удалось завершить дела в несколько дней, впрочем, все идет не так живо сейчас. Но нет ли у вас дурных предчувствий, Раймонд? Это безопасно?»
Собеседники медленно прохаживались по террасе перед домом доктора Раймонда. Солнце все еще висело над цепью западных гор, но светило уже тускло — красным, не отбрасывающим теней заревом, и было тихо кругом, лишь свежее дыхание старого леса доносилось со склонов гор, а с ним — мягкое воркование диких голубей. Внизу, в вытянутой прелестной долине, извивалась меж уединенных холмов река, и как только низко парящее солнце растворилось где-то на западе, робкий молочно-белый туман начал подниматься от берегов. Доктор Раймонд резко повернулся к своему приятелю.
