Монохромный человек (СИ) - Поспешная Юлия (читать хорошую книгу полностью TXT) 📗
Я оглянулась.
— Стас это женский туалет. — ответила я.
— Извини. — Корнилов выглядел стесненным, но обеспокоенным. — Просто ты уже минут сорок не выходишь.
— Я… я сейчас выйду. — пообещала я. — Как Таисия?
— Ест. — хмыкнул Стас. — Как в последний раз.
— Наверное, это хорошо. — вздохнула я.
— Врачи говорят, было бы хуже, если бы было наоборот.
— Ты хочешь, чтобы я попыталась увидеть её воспоминания? — спросила я.
Я была готова на это. Хотя сейчас, если честно, мне этого меньше всего хотелось.
Но Стас качнул головой.
— Нет, я просто хотел узнать, как ты себя чувствуешь.
— Всё в порядке. — усталым, изможденным голосом ответила я.
— Расскажешь, что ты видела? — осторожно спросил Корнилов.
— Да, конечно. — вздохнула я.
Ещё раз бросила взгляд на окно, и вышла из дамской комнаты.
Мы нашли относительно безлюдное место в больничном коридоре, встали возле закрытого кабинета.
Здесь висело несколько рекламных плакатов и стенд с признаками гепатита.
Я отвернулась от неприятных картинок и начала рассказывать.
Я кратко, но красочно описала Стасу всё, что видела в том видении или… Не знаю, как это назвать.
Но это действительно было похоже на блуждание в чужом сознании.
В сознании и разуме Таисии Фёдоровой, подчиненным воле и влиянию Монохромного человека.
Стас слушал внимательно, не перебивал. Я видела, что в его глазах мелькает недоумение и пытливая задумчивость.
Он силился понять то, о чем я говорила. Тогда, когда я сама толком не могла это объяснить.
Особенно Стаса впечатлил и заинтересовал образ того странного великана в татуировках.
Брови Стаса шевельнулись. Так, словно он вдруг о чем-то вспомнил. О чем-то, что уже где-то видел.
Про черно-белых манекенов и свет, который помогал мне против сверх естественного мрака я умолчала.
Первое выглядело совсем уж несуразно, дико и пугающе сюрреалистично. А про свет… Слишком уж пафосно получается.
«Там был мрак, но я разгоняла его с помощью божественного света!»
Бред какой-то! Выглядит, как глупая и напыщенная попытка превознести собственную значимость! Фу!..
Нет, уж. Тем более всё это вряд ли так уж важно.
Меня больше заинтересовал дом, в котором всё происходило.
— Я его узнала. — проговорила я, глядя в сторону. — Это тот дом… Ну… Который сгорел… с теми людьми. Дом, в котором был тот альпинистский клуб… «Горный путь».
— Не удивительно. — Стас чему-то невесело улыбнулся. — Если предположить, что увиденное тобой является частью внутреннего мира и сознания убийцы… То не трудно догадаться, что с этим домом у него связаны стойкие и крепкие воспоминания. Страшные и болезненные воспоминания.
Помолчав Корнилов добавил.
— В этом доме случилось то, что его навсегда изменило.
— Пожар. — поддакнула я.
Стас молча кивнул.
— Пожар, — проговорил Стас. — пожар, массовая гибель людей, ужас, страх и…
— Боль. — шепнула я тихо, и поёжилась.
— И боль. — согласился Стас. — Всё то, что породило Монохромного человека. Всё то… из чего он и состоит.
От слов Стаса ехидный шепоток извивающегося страха просочился в мысли, и растворился в венах, наполняя холодом кровь.
Я внезапно почувствовала, что продрогла. Ощущение стужи было не естественным, необъяснимым. Дело было не в температуре. И на улице, и в больнице было довольно тепло.
Пробравший меня холод имел другую причину.
— А ты не помнишь, — медленно и задумчиво проговорил Стас. — Что за татуировки были на теле того… существа.
Человеком Стас его называть отказывался. И я его понимала. Человеческого в том создании было не так уж много. Лишь отдаленная схожесть.
— Что-то японское или китайское. — я покачала головой, задумчиво нахмурилась. — Наверное, всё же китайское.
— Почему? — спросил Стас. — Как ты отличаешь?
— Мотив больше похож на китайский. — ответила я.
— Откуда ты знаешь?
Я усмехнулась.
— Если бы ты жил под одной крышей с отпетым JDM-щиком, ты бы тоже отличал китайские изображения от японских.
— Что такое JDM-щик? — не понял Стас.
— Истовый поклонник японских автомобилей. — ответила я. — А JDM-это Japanese Domestic Market. Японский отечественный рынок.
— И причем тут рисунки?
— Очень многие любят наносить на кузов своей резвой SUBARU или хищной TOYOTA соответствующие японской культуре изображения.
— И они отличаются от китайских.
— Не слишком заметно на первый взгляд. — уверенно кивнула я. — Страна восходящего солнца очень много унаследовала именно от китайцев.
— Наверное, — хмыкнул Стас. — Именно поэтому во второй мировой они так рьяно резали китайцев. Как скот.
— Угу. — опустив взгляд проговорила я.
Меня посетила стыдливая мысль о том, что в истории моей семьи, и лично моей тоже есть несколько позорных страниц, связанных с той страшной войной.
Я никому об этом не говорила. Даже Лерке.
Я никогда не объясняла своей лучшей подруге, почему на майские праздники и особенно не девятое мая, я всегда уговариваю дядю Сигизмунда куда ни будь улететь или уехать.
Чаще всего, мы как раз и летаем в Японию. Там у дядюшки много старых, хороших друзей.
Там я могу не видеть «праздника со слезами на глазах» и не думать о том, что среди моих предков есть те, кто воевал не на той стороне.
— Ника? — Стас тронул меня за плечо.
— А? Что? — рассеяно спросила я и, моргнув, взглянула на него.
— Ты о чем-то задумалась. — Стас оглядел меня с толикой беспокойства. — Переживаешь из-за… из-за того, что увидела?
Корнилов не мог скрыть болезненной тревоги и досады.
Он всегда жалел меня и, наверное, мысленно ругал себя последними словами за то, что позволяет мне вмешиваться и брать на себя слишком тяжкий, по его мнению, моральный груз.
Отчасти он прав. Мне и правда не легко, а иногда и вовсе действительно тяжело справляться с тем, что я вижу.
Но, как я уже говорила, если бы я и не вмешивалась в следствия УГРО, лучше бы мне от этого не стало. Скорее все было бы ещё хуже.
— Стас. — я тронула его за руку. — Всё со мной хорошо… Правда. Пойдем.
— Куда? — не понял Корнилов.
— Разговаривать с Таисией. — пожала я плечами.
— Ника это…
— Стас, поверь мне, после того, что я увидела в её сознании… — я покачала головой. — Сейчас меня мало, что впечатлит. А между тем я могу увидеть и узнать что-то важное.
Корнилов вздохнул.
— Если она в конец не свихнулась и что-то помнит.
— Помнит. — уверенно ответила я. — Должна помнить.
ПЛАТОН ПЛАНСОН
Воскресение, 21 августа. Ранее утро, перед рассветом.
Ему не спалось всю ночь. Беспокойные мысли одолевали и мучили его.
Беспорядочные, хаотичные и пугающие размышления наполняли разум страхом.
И он не столько боялся сесть за решетку, за то, что делал со своей племянницей. Это была его наименьшая проблема. И ему удасться её решить, стоит ему только добраться до Ларисы и её дочери.
А вот статья Каменева…
Этот придурок-журналист даже не представляет каких серьёзных людей он задел!
Он выставил всеобщее посмешище и позор жен влиятельных и богатых людей.
Он нанёс им тяжелейшее прилюдное оскорбление! Унизил их и опорочил их жен! Каким же надо быть конченным на всю голову, чтобы решится на такое!..
Таким людям нельзя даже кривое слово поперёк сказать, а тут…
Кретин!.. Придурок! Самоубийца!!!
Другими словами, Касьяна Каменева просто не назвать!
Они ведь не простят такого. И от их мести, его никто не защитит.
И его Платона, тоже.
Ведь ладно бы Каменев рисковал только своей жизнью!
Люди, чьих жен «ославил» Каменев прекрасно знают у кого Каменев мог достать снимки.
Только у него. У Платона.
И им плевать, что Каменев их украл. Что Платон невиноват.
Его захотят наказать. И эта устрашающая мысль пленяла всё сознание Плансона.
Платон буквально обрастал изнутри черствой, гнилостной плесенью пропитывающего душу ужаса.
