Американские рассказы и повести в жанре «ужаса» 20-50 годов - Каттнер Генри (хорошие книги бесплатные полностью .txt) 📗

Внезапно там, где стояла ферма Карвена возникла какая-то странная горящая фигура и послышались отчаянные крики пораженных страхом людей. Затрещали мушкеты, и она рухнула на землю. Но за ней появилась вторая, тоже охваченная пламенем. Человеческие голоса едва различались в поднявшемся оглушительном шуме, но Феннер пишет, что ему удалось разобрать несколько слов, исторгнутых чудовищем в лихорадочно-безнадежной попытке спастись: «Всемогущий, защити паству свою». После нескольких выстрелов упало и оно. Наступила тишина, которая длилась примерно три четверти часа. Потом маленький Артур Феннер, младший брат Люка, крикнул, что видит, как от проклятой фермы поднимается к звездам «красный туман». На это обратил внимание только ребенок, но Люк отмечает одно весьма любопытное совпадение — трех кошек, сидевших вместе с ними в комнате, в тот момент охватил необъяснимый страх: на выгнутых в панике спинках шерсть поднялась дыбом.

Через пять минут подул ледяной ветер, и воздух наполнился таким нестерпимым зловонием, что только свежий морской бриз помешал почувствовать его группе заговорщиков на берегу, и тем немногим из жителей селения Потуксет, кто еще бодрствовал. Никогда прежде Феннерам не приходилось ощущать подобный запах; миазмы вызывали какой-то непонятный, навязчивый страх, гораздо сильнее того, что испытывает человек, находясь на кладбище у раскрытой могилы. Затем прозвучал зловещий голос, который никогда не забудет каждый, кто имел несчастье его услышать. Словно вестник гибели, прогремел он с неба, а когда эхо замерло, в окнах задрожали стекла. Голос был низким и музыкальным, сильным, подобно звукам органа, но зловещим, как тайные книги арабов. Никто не мог сказать, что он произнес, ибо говорил он на незнакомом языке, но Люк Феннер попытался записать услышанное: «Деесмеес — джесхет-бонедосефедувема-энттемосс». До 1919 года странная запись казалась бессмысленной, однако когда ее увидел Чарльз Вард, юноша побелел как полотно, ибо узнал слова, которые Мирандола определил как самое страшное заклинание, употребляемое в черной магии.

Этому дьявольскому зову со стороны фермы Карвена ответил целый хор отчаянных криков, без сомнения человеческих, после чего к зловонию примешался новый, такой же нестерпимо едкий запах. К воплям присоединился ясно различимый вой, то громкий, то затихающий, словно горло неизвестного существа время от времени сводил спазм. Иногда он становился почти членораздельным, хотя никто не сумел различить слов, а иногда переходил в страшный истерический смех. Потом раздался рев ужаса, который вырвался из человеческих глоток, крик леденящего кровь безумия, прозвучавший ясно и громко, хотя, вероятно, исходил из самых глубин подземелья. Затем воцарились тишина и полный мрак. Затмевая звезды, к небу поднялись клубы густого дыма, несмотря на то, что не было видно никаких следов пожара и как стало ясно утром, ни одну постройку на ферме Карвена не повредили.

Незадолго до рассвета двое в источающей чудовищное стойкое зловоние одежде постучались к Феннерам и попросили у них кружку рома, за который очень щедро заплатили. Один из гостей сказал, что с Джозефом Карвеном покончено и что им ни в коем случае не следует упоминать о событиях нынешней ночи. Как ни самонадеянно прозвучал приказ, в нем ощущалось нечто, не позволявшее ослушаться, словно он исходил от какой-то высшей власти, обладающей страшной силой; поэтому об увиденном и услышанном Феннерами в ту ночь рассказывают лишь случайно сохранившиеся письма Люка, которые он просил уничтожить по прочтении. Вероятно, только необязательность коннектикутского родственника, которому адресовались послания, — ведь в конце-концов они уцелели, — не позволила вычеркнуть роковое событие из истории города, как желал бы каждый его участник. К полученным сведениям Чарльз Вард мог добавить еще одну деталь, о которой узнал после долгих расспросов жителей Потуксета об их предках. Старый Чарльз Слокум, всю жизнь проживший здесь, поделился странным слухом. Его дед когда-то рассказывал, что в поле, недалеко от селения, через неделю после того, как объявили о смерти Джозефа Карвена, нашли обуглившееся изуродованное тело. Разговоры об этом долго не умолкали, потому что труп, правда сильно обгоревший, не принадлежал ни человеку, ни какому-либо животному, знакомому жителям Потуксета или описанному в книгах.

5.

Ни один из героев ночного похода не проронил ни слова о случившемся, и все подробности, дошедшие до нас, сообщены теми, кто не участвовал в сражении. Поразительна тщательность, с которой непосредственные участники штурма избегали малейшего упоминания о скользком предмете.

Восемь моряков погибли, но хотя их тела не передали семьям, родные удовольствовались историей о столкновении с таможенниками. Той же причине приписывались и многочисленные раны, тщательно забинтованные доктором Джейбзом Бовеном, который сопровождал отряд. Труднее всего оказалось придумать объяснение странному запаху, которым пропиталась одежда участников штурма, — об этом говорили в городе несколько недель. Из тех, кто командовал группами, самые тяжелые ранения получили капитан Виппл и Мозес Браун; письма жен, отправленные родственникам, говорят о том, в какое отчаяние пришли женщины, когда пострадавшие решительно запретили им прикасаться к повязкам и менять их. Участники нападения на ферму Карвена как-то сразу постарели, стали раздражительными и мрачными. К счастью, все они были сильными, привыкшими действовать в самых тяжелых условиях и, кроме того, искренне религиозными людьми, ортодоксами, не признававшими никаких отклонений от привычных им понятий и норм. Умей они глубже задумываться над пережитым и обладай более развитым интеллектом, они бы возможно серьезно заболели. Тяжелее всего пришлось президенту Меннингу, но и он сумел преодолеть мрачные воспоминания, заглушая их молитвами. Каждый из этих незаурядных людей сыграл в будущем важную роль. Двенадцатью месяцами позже капитан Виппл возглавил восставшую толпу, которая сожгла таможенное судно «Теспи», и в таком поступке можно усмотреть желание навсегда избавиться от ужасных образов, отягощавших его память, заслонив их другими воспоминаниями.

Вдове страшного купца отослали запечатанный свинцовый гроб странной формы, очевидно найденный на ферме, где его приготовили на случай необходимости; в нем, как ей сказали, находилось тело мужа. Женщине объявили, что он убит в стычке с таможенниками, подробностей которой ей лучше не знать. Больше никто ни словом не обмолвился о кончине Джозефа Карвена, и Чарльз Вард имел в своем распоряжении всего один неясный намек, на котором построил свою теорию. Даже не намек — лишь тонкую ниточку: подчеркнутый дрожащей рукой отрывок из конфискованного послания Джедадии Орна к Карвену, которое частично переписано почерком Эзры Видена. Копия найдена у потомков Смита, и можно лишь гадать, отдал ее Виден своему приятелю, когда все закончилось, как объяснение случившихся с ними страшных вещей, либо, что более вероятно, письмо находилось у Смита еще до ночных событий, и он выделил фразы собственной рукой. Вот какое место отмечено в письме:

Размышляя о том, каких невыразимо ужасных союзников мог вызвать силами магии Карвен в минуту отчаяния, Чарльз Вард задавался вопросом, действительно ли его предок пал от руки одного из граждан Провиденса.

Влиятельные люди, руководившие штурмом фермы Карвена, приложили все силы для того, чтобы стереть всякие воспоминания о нем из памяти людей и анналов города. Вначале они действовали не так решительно и позволили вдове погибшего, его тестю и дочери оставаться в полном неведении относительно истинного положения дел, но капитан Тиллингест, человек неглупый и проницательный, вскоре узнал достаточно, чтобы ужаснуться и потребовать от дочери возвращения девичьей фамилии. Он приказал сжечь книги покойного вместе с оставшимися после него бумагами, и стереть надпись с надгробия на могиле зятя. Он хорошо знал капитана Виппла и, вероятно больше, чем кто-либо иной узнал от бравого моряка о последних минутах колдуна, заклейменного вечным проклятием.