Северные огни - Барлоу Джеффри (электронные книги без регистрации txt) 📗
Впервые за долгую историю своей жизни добросовестный человек дела растерялся. Он лихорадочно обшарил каждый дюйм пустого пространства внутри шкафа, ощупал все укромные уголки и углубления, повыбрасывал на пол скудное содержимое, думая, что, возможно, он ошибся и просто убрал сокровище не на ту полку, так что изумительный трофей по-прежнему где-то там. Нет, ничего подобного! В качестве последнего, отчаянного средства он поднес ключ к самым глазам и тщательно его изучил, словно подозревая, будто тот ведет свою, тайную жизнь и освободил трофей из плена по своей инициативе. Так и не разгадав этой тайны, скряга вновь обернулся к мистеру Хантеру — и столкнулся с еще одним явлением, объяснению не поддающимся.
Ибо пригожее лицо молодого джентльмена пугающим образом преобразилось: окаменело, потемнело, превратилось в некую черную субстанцию вроде древесного угля, в своего рода маску. А в глазницах маски полыхал жуткий желтый огонь, как если бы в голове его гостя пылало горнило, яркое и раскаленное, как солнце.
Скряга уронил надменную челюсть; в цепких ястребиных глазах отразилось потрясенное изумление; длинные костлявые пальцы недвижно повисли в воздухе. Сей высокий седовласый властелин, сей высокомерный султан, что столь «смиренно» упивался своей властью над людьми — вор, который вдруг обнаружил, что его самого обокрали, — утратил дар речи при виде могущества, столь превосходящего его собственное.
Вы понятия не имеете, с чем играете.
И столь же неожиданно пламя в глазах мистера Хантера погасло, а лицо приняло обычный вид. А в следующий миг гость тихо фыркнул себе под нос; неспешный, негромкий смех постепенно набирал звук и силу и, наконец, раскатился всплеском оглушительного, безудержного хохота. Этот странный, саркастический смех отчасти, по всей видимости, был адресован Иосии, однако в равной степени мистер Хантер потешался над самим собой.
— Вы — ловкач, сэр, — проговорил мистер Хантер, — но в мире найдутся ловкачи и похитрее. Все это было предугадано. Признаю, я в который раз слишком увлекся поисками и в ослеплении своем не понял, что в каждом событии заложен свой смысл. Как в каждом упавшем листе, и в каждом природном явлении, и в каждом стуке человеческого сердца. В этом мире, сэр, случайностей нет, уж будьте уверены. Сокрытые боги изрекли свою волю, я им внемлю. Хвала сокрытым, хвала великим и щедрым дарителям жизни. Кстати, чек я вам вышлю.
С этими словами мистер Хантер скрылся за дверью, стремительно прошел по коридору, спустился по лестнице, миновал гостиную и прихожую с ее бюстами и урнами, сбежал по обвалившимся ступеням крыльца виллы «Тоскана», вскочил на коня и ускакал в темноту.
А мистер Иосия Таск остался угрюмо пялиться на опустевший шкаф, и стену, и книги, и ковер с цветочным узором. Скряга был сбит с толку и озадачен, но поделать ничего не мог. Скрестив руки, он принялся расхаживать по комнате, покусывал губу, бормотал себе под нос. Он проклинал слугу, проклинал и своего приспешника, гнусного Боба. Он проклинал своего поверенного вместе с фирмой, проклинал пропавшего пса, проклинал своего колбасника, проклинал всех жителей Солтхеда — за исключением, разумеется, себя самого. Его окружали темные, непостижимые тайны, но мистер Таск был человек добросовестный, и считал, что тайны — не по его части.
Скряга бросился в кресло и остаток вечера провел, неотрывно глядя на каминную решетку, раздосадованный и злой на весь мир. Как? Как? Не приходится удивляться, что загадка мистера Хантера тревожила его куда меньше, нежели загадка опустевшего шкафа. Как? Как? Как?
Часы на лестничной площадке отбивали час за часом — Иосия слышал каждый удар. И все это время портрет человека с хитрым, угрюмым лицом наблюдал за ним от каминной полки — и, держу пари, улыбался.
Глава VIII
Кто изменился, а кто и нет
Буран стих, тучи разошлись, небеса прояснились, температура резко упала. Мелководные плесы реки Солт промерзли едва ли не до дна. Вскоре, как и предсказывал хозяин «Трех шляп», олдермены города объявили зимнюю ярмарку. На толстом слое льда выстроились целые улицы палаток и ларьков, прилавков и лавочек, где торговали всевозможным товаром, поджаривали на вертеле птицу, угощались пуншем, разыгрывались кукольные спектакли, комические фарсы и тому подобные представления. Между ярмаркой и цепным мостом катались на салазках, и тут же целые толпы фигуристов описывали круги и выделывали сложные восьмерки. А на берегу реки вовсю шло состязание еще более азартное: гонки экипажей. Подобные забавы, конечно же, собирали огромное количество горожан; все они, невзирая на стужу, были рады выбраться из домов, доверху заваленных снегом.
Был у людей и еще один повод для ликования — более весомый: ведь с тех пор как буран утих, призраки, досаждающие старинному городу, тоже исчезли. Вот уже несколько дней не приходило известий ни о каких новых ужасах, никто ничего больше не видел и не слышал, на улицах не отплясывали мертвые матросы и крылатые демоны не порхали вокруг шпилей приходских церквей. Проповедники торжественно сообщали с кафедр о том, что свежее, холодное дыхание зимы очистило воздух от всего недоброго. Мороз и впрямь ударил прежестокий; возможно, в такую стужу призраки тоже замерзли. Все, кроме черного корабля с пробоиной в борту, что по-прежнему стоял на невидимом якоре в солтхедской гавани.
В один из таких прекрасных дней, ближе к вечеру, когда оранжевый шар солнца висел у самого горизонта между небом и морем, по цепному мосту проскакал всадник верхом на костлявом взлохмаченном гунтере с белым чулком на одной ноге. Ехал он, с интересом поглядывая вниз, туда, где на льду полным ходом шло веселое гулянье. То был приземистый джентльмен в черном дорожном платье; голову его закрывала мягкая черная шляпа, а лицо — чудовищная черная борода, смахивающая на непомерно разросшийся куст. В узком проеме между полями шляпы и завитками бороды глаз почти не было видно — этот удобный промежуток заполняли очки.
Всадник неспешно проехал через город, стараясь избегать центральных магистралей и держась боковых, менее людных улочек, и наконец добрался до некоего трактира на вершине холма, глядящего на гавань. То было древнее строение из закаленного красного кирпича со вставками из векового дуба, со створными окнами и разверстыми фронтонами, доверху оплетенное плющом. Спрыгнув с коня, невысокий жилистый джентльмен дал распоряжения конюху насчет своего скакуна — очень сдержанно, в нескольких словах, в пространные беседы не вступая. При этом он плотно кутался в пальто, а шляпу загодя надвинул на самый лоб. Пышная борода почти полностью скрывала лицо: наружу торчали только очки — как теперь выяснилось, с дымчатыми стеклами.
Засунув руки в карманы, джентльмен опасливо оглядел двор, направился к боковой двери и нырнул в «Клювастую утку»: трактир, конечно же, назывался именно так. Гость присел за крепко сбитый столик у окна, рядом с камином, где чадил торф, держась по возможности спокойно и непринужденно. Однако при взгляде на джентльмена в черном отчего-то начинало казаться, что, умей он сливаться с меблировкой, именно так бы он и поступил, дабы не привлекать к себе лишнего внимания.
Спустя какое-то время к нему присоединился джентльмен среднего роста с грубыми чертами лица, темными сальными волосами и седоватой, коротко подстриженной бородкой. В глазах его поблескивала сталь, а челюсть казалась изваянной из камня. Не обменявшись с джентльменом в черном ни словом, он уселся неподалеку в удобное кресло с подголовником. Сторонний наблюдатель, возможно, заметил бы, что взгляд его то и дело обращается к соседу и что он незаметным кивком или покашливанием то и дело дает понять джентльмену в черном, что его видят и о нем помнят.
Согревшись в тепле, джентльмен в черном расстегнул тяжелое пальто и снял перчатки. Сняв шляпу, он аккуратно положил ее на стол перед собой. От огромной бороды, по чести говоря, тоже не помешало бы избавиться, ибо в свете очага стало видно, что неохватный ворох завитков — всего лишь бутафория, подделка настолько вопиюще неубедительная, что обладатель ее смахивает на жалкого актеришку из еще более жалкой пьесы. Черные одежды, темные стекла очков, длинный, узкий нос, красно-кирпичные щеки, проглядывающие тут и там сквозь накладной «куст», — все свидетельствовало о том, что джентльмен за столиком — не кто иной, как Самсон Хикс. Сам мистер Хикс, впрочем, об этом не подозревал, будучи свято уверен: борода скрывает его черты, и никто в целом мире не догадается, кто он такой.
