Раб своей жажды - Холланд Том (книги бесплатно TXT) 📗

И тут в моей голове раздался шепчущий женский голос. Чертовщина какая-то! Сейчас я готов думать, что это была игра моего воображения, но Элиот и Кафф заявили потом, что и они слышали этот напевный голос, слова, произносимые тем же мелодичным тоном. Что это было? Как случилось, что все мы услышали одно и то же? Я ничего не хочу сказать, но любой служивший в Индии солдат честно

признает, что раз-другой ему довелось испытать то, чего никак нельзя понять. Шепчущий голос был одним из подобных необъяснимых явлений. Я привык считать себя уравновешенным человеком и надеюсь, что читатель не отнесет меня к шарлатанам или сумасшедшим. Однако (какое ужасное слово!) полагаю, что мы столкнулись с какой-то колдуньей, способной читать мысли. Она без труда проникла в наши разумы, ее напевный голос был одной из самых приятных слышанных мною мелодий, и я почувствовал, что тело мое окаменело. Словно в тумане мне подумалось, что нам надо быстренько сматываться, поскольку у меня возникло предчувствие, что голос этот обнаружил нас, и я боялся, что укрытие наше раскрыто. Поговорив позднее с Элиотом, я узнал, что он ощутил то же самое. Но я не мог пошевелиться… Не могли пошевелиться ни Элиот, ни Кафф.

Я закрыл глаза, и мысли мои заполнило женское лицо, темноглазое и милое, с ожерельем из капель чистейшего золота. Это было лицо нашей беглой пленницы, оказавшейся на деле богиней. Не спрашивайте, как я узнал — я не знал, я чувствовал, и вскоре мной целиком завладела какая-то отвратительная звериная похоть. И все время, пока нарастало это чувство, а я пытался сдержать себя, адская женщина напевала, и я прислушивался к ее голосу, что неудивительно, ибо напев был столь же мил и прекрасен, как ее лицо. Одно слово, постоянно повторяющееся в строках песни, я узнал — Кали! Музыка достигла своего апогея и оборвалась. Наступила тишина. Я сжал руками уши и открыл глаза.

Русского пленника развязали и, подтащив к статуе Кали, подняли, как жертву, перед лицом богини. Тем временем один из охранников опустил верхние руки статуи, и я осознал, что они специально устроены так, чтобы их можно было по желанию поднимать и опускать. Я заметил, что охранник протирает блестящий стальной крюк, служащий богине кистью… и только тогда понял, что за отвратительная церемония здесь вершится. Я хотел отвернуться, но не смог — во мне продолжали звучать напевы завораживающего голоса, наполняя сладким ядом мою душу. Так что я остался, где был, и продолжил наблюдать за происходящим. Руки русского крепко связали вместе и положили на острие крюка. Охранник нажал на них, и русский пронзительно закричал, когда металл, пронзив человеческую плоть, окрасился кровью, несчастного. Русского бросили стонать и рыдать, а охранники уже выводили очередного пленника — юную девушку-индуску. С ней проделали ту же адскую процедуру, после чего охранники подняли руки богини, а жертвы остались висеть на крюках, как туши в мясной лавке. Бедная девушка стонала и пыталась пошевелиться, но боль от стали, пронзившей ее запястья, была столь велика, что вскоре индуска обмякла в агонии и повисла без движения. Позади сцены вырвались оранжевые языки пламени и взметнулись в ночь, но ни девушка, ни русский, ни статуя не пошевелились, застыв темным силуэтом непередаваемого ужаса [3].

Затем я услышал как машина заскрежетала и заскрипела. Богиня повернулась, при этом русский и туземная девушка пронзительно закричали, ибо боль от рывка, пронзившая их запястья, была поистине непереносимой. Статуя содрогнулась, остановилась, и из толпы донесся низкий вопль разочарования. Побелевшими пальцами я сжал пистолет. Как я желал, чтобы сейчас при мне был какой-нибудь пулемет, к примеру, Максим? Но я был беспомощен и ничего не мог поделать, кроме как лежать и наблюдать за происходящим. Вновь заунывно зазвучал ситар, и его звуки тяжело повисли в воздухе, будто нагнетая страх. Статуя вдруг дернулась, и тут к звуку ситара присоединился барабанный бой. По мере разворота статуи ритм табла все учащался и учащался. Свисавшие с крюков жертвы начали судорожно извиваться, их пронзительные крики были ужасны, а обороты статуи все возносили и возносили их вверх, словно катая на некоей ужасной карусели. Толпа зашевелилась, все алчно шагнули вперед, в чьей-то руке сверкнула сабля. Взмах клинка — и в воздухе дугой брызнула струя крови, а эти чудовища — я теперь не мог мыслить о них, как о людях — подняли свои морды, чтобы приветствовать кровавый ливень. А статуя все вращалась и вращалась под пронзительные крики извивающихся несчастных жертв. Вновь сверкнул клинок, еще раз, и вот уже сабли превратились в искры огня, окрашенные в красный цвет отблесками пламени и живой кровью.

— Пойдем отсюда, — проговорил я, отчаянно пытаясь подняться на ноги. — Пойдем!

Но мы не могли пошевелиться — нас приковала к месту какая-то адская сила. Мы видели, как тела несчастных разрубают на куски, видели, как Комптон, один из наших, британский королевский стрелок, омывает лицо в крови невинных! Теперь, по крайней мере, мы могли быть уверены, что несчастные жертвы мертвы, ибо тела их разрезали на куски. Из живота русского вывалились кишки, часть которых отлетела в толпу, а часть упала в миски, которые держала статуя. Через некоторое время скорость оборотов статуи замедлилась, и, наконец, машина, заскрипев и резко дернувшись, остановилась. С обоих крюков свисали теперь лишь истекающие кровью обрубки — ничто в них не напоминало людские тела. Эти окровавленные останки сияли с крюков и презрительно швырнули в огонь, в расщелину. Однако миски из нижних рук богини были взяты с величайшим почтением, и их содержимое осторожно опорожнили в гигантскую золотую чашу. Затем миски заменили, а статую тщательно обтерли. Тем временем среди ожидающих своей участи пленников были выбраны две новые жертвы. Запястья их уже связывали.

— Нет! — прошептал я. — Hет!

Но это было правдой: на этот раз к

хищным крюкам статуи вели… моих солдат!

За спиной у себя я услышал шаги и быстро повернулся. У подножья стены стояло какое-то существо. Оно не видело нас, но, похоже, знало, о нашем присутствии, ибо принюхивалось, словно ожидая, что вот-вот почует наш залах. Я вспомнил о создавшемся у меня впечатлении, что женщина, читающая наши мысли, разыскивает нас, и понял — назовите это, если хотите, суеверной чушью, — что наше присутствие действительно обнаружено. Я прижался спиной к стене и жестом велел моим спутникам сделать то же самое. Мы замерли, и существо, вынюхивающее нас, стало уходить. Но тут я услышал пронзительный крик… потом еще один. Не сдержавшись, я выглянул в бойницу. Я, должно быть, испустил вздох ужаса, ибо мои солдаты уже болтались на адских крюках, и статуя вновь неторопливо разгонялась. Я замер, но поздно — существо внизу заметило меня. Я увидел, что за ним следует большая стая его дружков, и, признаюсь, с дрожью осознал, что время наше истекло. Я разрядил верный револьвер, мои спутники разрядили свое оружие, но существа уже подступали к нам. Я уложил одного из них кулаком, а второго двинул в челюсть, но в это время у меня за спиной раздались самые ужасные крики, которые я когда-либо слышал. Повернувшись, я увидел, что от моих солдат осталось лишь месиво из крови и внутренностей под ударами сабель, нарезающих живых людей на ломти. Но тут кто-то со всей силы врезал мне по затылку — помню, я еще очень удивился, как моя голова не разлетелась вдребезги от такого удара. Я пошатнулся и рухнул. На меня глядел какой-то ужасающего вида тип. От него жутко разило, но, как ни странно, эта вонь что-то мне напомнила. Затем его изображение расплылось. Я прошептал про себя имя своей дорогой женушки, и все погрузилось во тьму и забвение.