Застава - Вилсон (Уилсон) Фрэнсис Пол (книги бесплатно без TXT) 📗
Куза не переставал улыбаться; он хохотал, как полоумный, и никак не мог остановиться. Здоровье вернулось к нему! Наконец-то он сможет принести пользу обществу — ведь проклятая склеродерма не сковывает больше его движений, и, значит, он очень на многое теперь способен!
Слезы! В его глазах появились настоящие слезы! Когда-то, еще в самом начале болезни, ему часто приходилось плакать. Рано осознав, что болезнь вскоре возьмет свое, он часами рыдал, уткнувшись в подушку, но постепенно и слезы исчезли, а потом перестали работать и слюнные железы. Теперь же настоящие слезы вновь лились по его щекам, но это были слезы радости и упоения жизнью. Он, не стесняясь, плакал всю дорогу до гостиницы.
Поначалу Куза не понял, что хотел сделать с ним Моласар, когда положил свою тяжелую руку ему на плечо. Но постепенно ему стало казаться, что внутри его тела начались какие-то перемены. Он не знал еще, что это такое, но Моласар приказал ему ложиться спать, пообещав, что утром все будет по-другому. И профессор неплохо выспался. Обычно ему приходилось просыпаться по нескольку раз за ночь, чтобы смочить пересохший рот. На этот же раз он встал с постели позже обычного.
Встал!.. Вернее, воскрес, потому что раньше считал себя настоящим живым трупом. С первой же попытки он сел на шинели, а потом поднялся в полный рост, и ему не пришлось даже хвататься за стул или стену, чтобы не упасть. Теперь у него не оставалось никаких сомнений в том, что он сможет отплатить своей помощью Моласару. И он, безусловно, сделает все, что от него потребуется. Абсолютно все.
Конечно, были в его положении и кое-какие трудности. Во-первых, следовало помнить, что никто из немцев не знает о его чудесном исцелении. Во-вторых, нужно было по-прежнему изображать из себя несчастного калеку и не слишком торопиться, управляя коляской. Часовые у ворот с любопытством осмотрели старика, но не стали ему мешать — офицеры разрешили профессору навещать дочь в любое время. К счастью, на мосту немцев не оказалось, а те, что дежурили на верхних галереях стен, не обратили особого внимания на его чересчур ловкие движения. Да к тому же и сам профессор старался по памяти изображать все мучения, связанные с его болезнью.
Но вот замок остался позади, и перед Теодором Кузой открылся путь на свободу. И тогда он изо всех сил начал работать окрепшими мускулами. Магда должна увидеть это своими глазами! Пусть она узнает, что сделал Моласар для ее отца.
В конце моста коляска резко подпрыгнула, наткнувшись на камешек, и старик чуть не вылетел из нее головой вперед. Но он не остановился, а так же ловко продолжил движение. На грязной проселочной дороге скорость немного уменьшилась, но разве в этом сейчас было дело! Он ощущал, как с каждой минутой набирают силу его мышцы, хотя длительная болезнь до предела истощила его, и некогда крепкие руки постепенно ослабли. Он подкатил кресло к парадному входу, но затем передумал и, свернув налево, обогнул здание и оказался на заднем дворике с южной стороны гостиницы. Сюда выходило одно-единственное окно — из столовой. Он пододвинул кресло как можно ближе к стене и таким образом оказался в очень выгодном для себя положении — здесь его никто не мог увидеть ни из замка, ни из гостиницы. Ему не терпелось проверить еще раз свои диковинные физические возможности.
Поставив колеса на тормоза, профессор ловко поднялся, не прибегнув для этого даже к помощи подлокотников. Не пришлось ему опираться и на стену гостиницы. Несколько секунд он стоял неподвижно и молча наслаждался этим. Он снова полноценный человек! Теперь он любому сможет прямо взглянуть в глаза, а не снизу вверх, как это было раньше. Ведь до сих пор он видел весь мир в лучшем случае с уровня глаз беспомощного малолетнего ребенка. И, по правде говоря, все и обращались с ним, как с больным ребенком. А теперь он сможет вытянуться во весь рост... Как приятно вновь почувствовать себя мужчиной!
— Папа!
Магда стояла возле гостиницы и с изумлением смотрела на него.
— Какое чудесное утро, не правда ли? — с улыбкой произнес профессор и широко расставил руки, ожидая принять ее в свои объятия. Какое-то время девушка стояла в нерешительности, а потом бросилась ему навстречу.
— Папочка! — еле слышно проговорила она, сразу уткнувшись в толстые складки его теплого свитера. — Ты можешь стоять!
— И не только это! — Освободившись от дочери, он обошел вокруг инвалидного кресла. Сперва осторожно, придерживаясь правой рукой за спинку, потом все более уверенно, начав понимать, что не нуждается больше ни в какой опоре. Теперь он чувствовал себя еще крепче, чем утром. Он мог самостоятельно передвигаться! Ему казалось, что он сумел бы сейчас даже пробежаться или станцевать какой-нибудь бойкий танец. В порыве безудержной радости он попробовал даже изобразить какой-то особой сложности пируэт, чуть не свалившись при этом, но все же удержал равновесие и совсем по-детски залился смехом, глядя на изумленное лицо дочери.
— Папа, что произошло? Это же просто чудо!
Все еще переводя дух от смеха, он в радостном возбуждении взял Магду за руки:
— Да, это чудо. В самом прямом смысле слова.
— Но каким образом?..
— Это сделал Моласар. Он полностью исцелил меня. Он вылечил мою склеродерму — избавил меня от нее, будто я никогда и не болел!
Глаза Магды наполнились слезами, но это были сладкие слезы радости за отца. Она часто заморгала, но все равно две тоненькие струйки неумолимо побежали по ее щекам. Казалось, она счастлива еще больше, чем сам профессор. Однако, приглядевшись к дочери повнимательнее, Куза заметил, что в глазах ее светится и нечто большее, к чему напрашивалось лишь одно определение — это было настоящее счастье. Он, конечно, мог бы расспросить ее о причине такой радости, но сейчас, когда он сам был вне себя от восторга, профессор подумал почему-то, что все это не так уж и важно. Главное, он снова ожил!..
Неожиданно краем глаза Куза заметил какое-то движение возле гостиницы и, проследив за его взглядом, Магда поняла, кого он увидел. Ее глаза радостно загорелись.
— Гленн! Ты только посмотри! Представляешь, Моласар вылечил моего отца!
