Черная камея - Райс Энн (книги онлайн полные .txt) 📗
Я не почувствовал присутствия Ревекки. И головокружения у меня не было. Но, стоя над ее могилой тем тихим утром, я испытывал жалость ко всем призракам, которых встречал на кладбище в течение многих лет, и гадал, не суждено ли и мне после смерти превратиться в духа-скитальца.
Ничего подобного прежде со мной не случалось. А теперь я об этом задумался. Я произнес про себя еще одну длинную молитву за Ревекку, а затем прошептал: «Ступай к Свету».
Вот так была выполнена моя первая мужская задача.
Я приступил ко второй. Разумеется, Аллен знал, где живет Терри Сью, – туда мы и поехали на «мерседесе». Я сказал Аллену, что войду один, но, еще не переступив порога трейлера, я убедился, что Грейди Брин, наш поверенный, не преувеличил размеры бедствия.
Я увидел заржавленные автомобили, которые он описывал, – старый лимузин и грузовичок, оба без колес, – и двух карапузов-малышей, с грязными личиками, в подгузниках. Дети бесцельно ковыляли по двору.
Я постучал в дверь и вошел. В конце трейлера на кровати лежала пышнотелая женщина с лицом как у большой китайской куклы и нянчила младенца, а маленькая девочка, лет десяти, босая, помешивала в стоявшем на плите горшке варево, в котором по виду и запаху угадывалась овсянка. Руки у девчушки были сплошь в синяках, и держалась она робко, боязливо. Хорошенькая такая девчушка с длинными черными волосами.
В вагончике было душно, тесно, сыро – в общем, невыносимо. И вонь стояла отвратительная. Даже не знаю, как ее описать, – этакая смесь запахов мочи, блевотины и плесени. Пожалуй, с ноткой гнилых фруктов. Ну и, конечно, экскрементов.
«Простите, что так вламываюсь, – сказал я, обращаясь к женщине. Под этим низким потолком я чувствовал себя великаном. – Поздравляю с новорожденным».
«Деньги привезли? – спросила она. Лицо ее было по-прежнему прелестно – она была похожа на Мадонну эпохи Возрождения, – но в голосе ее звучала озлобленность, а может быть, это была просто практичность. – Я на мели, а Чарли снова меня бросил, – сообщила она. – Швы разошлись, поднялась температура».
«Да, привез», – ответил я и вынул из карманов рассованные купюры – тысячу долларов, которую выгреб перед отъездом из кухонной коробки для наличных. Женщина изумилась. Взяла деньги левой рукой и сунула в карман под одеяло. Или просто под одеяло.
Младенец был удивительный. Прежде я никогда не видел такое крошечное, совсем недавно рожденное существо. Маленькие ручки в складочках – чудо. Темные курчавые волосики на голове. У меня даже сердце защемило.
«Бриттани, поторапливайся с овсянкой, – велела женщина, – и приведи со двора мальцов, мне нужно будет, чтобы ты прошлась в город и купила кое-что из бакалеи. – Она взглянула на меня. – Хотите позавтракать? Этот ребенок готовит превосходный завтрак. Бриттани, поставь на стол бекон. И ступай за малышней».
«Я отвезу ее в город, – сказал я. – А где Томми?»
«В лесу, где же еще? – насмешливо ответила она. – Читает какую-то книжку с картинками. Я предупредила его, что если он не отнесет эту книжку обратно в магазин, то угодит в тюрьму. За ним придут и заберут, куда следует. Он украл эту книжку. И они это знают. Продавщица в магазине такая же сумасшедшая, как он. За ним обязательно придут. А ее тоже не мешало бы упрятать в тюрьму».
«А другие книги у него есть?» – поинтересовался я.
«Откуда деньги-то на другие книги? – рассердилась женщина. – Оглянитесь вокруг. Видите разбитое окошко? Посмотрите туда. Хорошенько приглядитесь. Видите маленькую девочку? Она не говорит. Бриттани, дай Бетани кашки. А где же кофе? Присаживайтесь за стол. Просто отодвиньте барахло в сторону. Этот ребенок заваривает превосходный кофе. Уверяю вас, я каждый день благодарю Господа, что он послал мне Бриттани, и послал ее первой. Бриттани, приведи Мэтью и Джонаса. Я уже дважды тебе говорила! Этот младенец описался. Помоги скорее. Нет у меня денег на книжки. У меня стиральная машина вот уже два месяца как стоит сломанная. Папашка ни разу не дал мне денег на книжки».
«Хорошо. Я скоро вернусь», – сказал я и ушел в лес. Так, негустой сосняк, что растет в тех местах, где мало дубов. Вскоре я увидел мальчонку. Он сидел на бревне и читал.
Худой, но хорошо сложен, с черными кудрявыми волосами, совсем как у меня. Он поднял на меня взгляд пронзительных синих глаз. Книга была об искусстве. Открыта на странице со «Звездной ночью» Ван Гога.
На мальчике была грязная тенниска и джинсы. Я заметил у него на лице и на одной руке огромные черные синяки. На тыльной стороне левой ручки виднелся ожог.
«Это Чарли тебя ударил?» – спросил я.
Мальчик промолчал.
«Это он прижал твою ручку к плите?» – продолжал я.
Он опять не ответил. Перевернул страницу. Картина Гогена.
Тогда я сказал:
«Все скоро изменится. Я твой родственник. Внук Папашки, а ты сын Папашки, ты ведь в курсе?»
Мальчик ничего не сказал. Упрямо уставился в книгу и снова перевернул страницу. Картина Сера.
Я назвал ребенку свое имя. Сказал, что все переменится к лучшему. И, уже собираясь уходить, добавил:
«Однажды ты поедешь в Амстердам и сам увидишь картины Ван Гога».
«Я бы лучше съездил бы в Нью-Йорк, – выпалил мальчик, – там бы я мог посмотреть сразу всех импрессионистов и экспрессионистов в музее “Метрополитен”».
Я опешил. Четкая и ясная речь.
«Ты, наверное, гений», – сказал я.
«Вовсе нет, – ответил он. – Просто я много читаю. Я прочел все, что хотел, в филиале библиотеки, а теперь потихоньку осваиваю книжный магазин в Мейплвилле, куда хожу в школу. Больше всего мне нравятся книги по искусству. Пару раз Папашка привозил мне такие».
Ошеломляющее откровение. Папашка – и вдруг книги по искусству. Откуда он брал книги по искусству? Что он вообще знал о книгах по искусству? Как бы то ни было, он это делал для своего незаконного сынишки, которому позволил жить в таком убогом месте.
К счастью, у меня нашлось еще немного денег, около пятидесяти долларов.
«Держи, – сказал я. – В отделе уцененных книг можно откопать настоящие сокровища. Больше не воруй».
«А я никогда не ворую, – сказал он. – Мать все выдумывает. Ее послушать – так это Чарли прижал мою руку к плите».
«Понял. Я к тому, что на эти деньги ты теперь сможешь купить кое-что, а не брать книги на время».
«Кто твой любимый художник?» – спросил мальчик.
«Трудно сказать», – ответил я.
«Представь, что ты мог бы спасти всего одну-единственную картину от третьей мировой войны, – не отступал он, – то какую бы выбрал?»
«Обязательно периода Ренессанса. Обязательно какую-нибудь Мадонну, – ответил я, – но не знаю, какую именно. Скорее всего, одну из Мадонн Боттичелли, а может быть, и Фра Филиппо Липпи. Но есть и другие. Просто я не знаю». – Я подумал о красивой женщине в вагончике с младенцем на руках. Мне захотелось упомянуть ее в связи с разговором о Мадоннах, но я не стал этого делать.
Мальчик кивнул.
«А я бы спас Дюрера, – сказал он. – “Спасителя мира” – знаешь, портрет Христа с пробором посредине».
«Хороший выбор, – сказал я. – Возможно, гораздо лучше, чем мой, – я запнулся. Мы зашли в разговоре гораздо дальше, чем я мог надеяться, когда сюда ехал. – Послушай, – сказал я, – а ты не хотел бы оказаться в хорошей школе, с полным пансионом, получить хорошее образование, в общем, выбраться отсюда?»
«Я не могу оставить Бриттани, – ответил мальчик. – Это было бы несправедливо».
«А как насчет остальных?»
«Не знаю, – ответил он, вздохнув, словно взрослый мужчина со взрослыми проблемами на душе. – Матери, в общем-то, мы не нужны, – сказал он. – Раньше, когда мы с Бриттани были маленькие, она была добрее. Но сейчас, когда появились все остальные, она часто нас колотит. Мне приходится защищать от нее Бриттани, но иногда я ничего не могу поделать. Зато маленьких бить я ей не позволяю. Сразу отнимаю у нее ремень».
Я возмутился, но так ничего и не придумал. Всю свою жизнь я слышал о несовершенстве систем социального обеспечения и опеки, но я не знал, что делать.
