Тварь у порога (Сборник рассказов ужасов) - Лавкрафт Говард Филлипс (хорошие книги бесплатные полностью .TXT) 📗

В разговоре с полицейскими я избегал излишних деталей по поводу того, что мне довелось увидеть, поскольку серьезно опасался более чем скептической реакции со стороны коронера [9]. Правда, по тем отрывочным сведениям, которые мне все же пришлось привести в ходе допроса, полицейский врач предположил, что я, несомненно, оказался подверженным гипнотическому внушению некоего злобного и определенно преступного маньяка.

Как бы я хотел поверить в слова доктора! Это и в самом деле позволило бы мне подлечить свои основательно расшатавшиеся нервы, которые с новой силой начинают напоминать о своем жалком существовании всякий раз, когда я вспоминаю о чистом воздухе и безбрежном голубом небе над головой. С тех пор мне никогда не удается по-настоящему расслабиться, и уж тем более, почувствовать себя наедине с самим собой; когда же усталость охватывает мои тело и мозг, вдруг непонятно откуда возникает дикое ощущение погони, безудержного преследования. Поверить же в слова доктора я не могу хотя бы по той простой причине, что полиции так и не удалось найти тела слуг Кроуфорда Тиллингэста, которых он якобы убил у себя в доме.

X. Ф. Лавкрафт

ДЭГОН

Я пишу это в состоянии сильнейшего нервного напряжения, ибо знаю, что сегодня вечером меня не станет. Оставшись без гроша, исчерпав почти до конца запас наркотика, я не могу долее переносить муку этой жизни, а поэтому намерен выброситься из чердачного окна на грязную улицу. Не думайте, узнав о моей зависимости от морфия, что я слабовольный или деградировавший человек, — это не так. Когда вы прочтете эти наспех написанные страницы, то сможете догадаться, почему я должен обрести забвение или смерть, хотя вам никогда не понять меня до конца.

Пакетбот, на котором я находился в качестве суперкарго, стал жертвой нападения германского морского охотника в наиболее пустынной части Тихого океана. Мировая война только начиналась и океанские силы гуннов еще не пришли в упадок; наше судно было законным военным трофеем, а к нам, членам его экипажа, относились с предупредительностью, предусмотренной морским кодексом. Более того, режим был настолько либеральным, что через пять дней после нашего пленения я смог бежать в маленькой шлюпке с достаточным запасом провизии и воды.

Оказавшись на свободе посреди океанских просторов, я имел весьма смутное представление о своем местонахождении. Не будучи опытным навигатором, я смог по солнцу и звездам определить лишь то, что нахожусь к югу от экватора. О географической долготе я не имел никакого понятия, острова или береговой линии нигде видно не было. Погода оставалась ясной, дни шли за днями, а я продолжал бесцельно плыть под ярким солнцем, ожидая встретить какой-нибудь корабль или высадиться на какой-нибудь обитаемый берег. Но ни то, ни другое мне не попадалось, так что я уже начал впадать в отчаяние от своего одиночества посреди безбрежной синевы.

Когда случилась внезапная перемена, я спал. Деталей случившегося мне не суждено было узнать, ибо сон мой, хотя беспокойный и полный сновидений, был долгим. Проснувшись, я обнаружил, что наполовину погружен в липкую адскую трясину черного цвета, раскинувшуюся, насколько мог охватить мой взгляд, вокруг в волнообразной монотонности. Моя лодка лежала неподалеку.

Вы вправе подумать, что первой моей реакцией на столь кардинальное и неожиданное изменение обстановки было изумление, но должен признаться, что я скорее был испуган, чем удивлен; ибо в воздухе и в этой гнилостной почве присутствовало нечто столь зловещее, что страх пронизал все мое существо. Вся местность была покрыта гниющими тушками дохлых рыб и еще какими-то неописуемыми останками, высовывающимися тут и там из липкой грязи. Впрочем, нечего и пытаться обычными словами передать тот невыразимый ужас, что возникает у вас в абсолютной тишине и беспредельной пустоте. Не было никаких звуков, а в поле зрения оставалась лишь безграничная черная липкая слизь.

Солнце нещадно светило с неба, которое казалось мне почти черным, хотя на нем не было ни единого облачка; в небе как будто отражалось чернильное болото, лежавшее у меня под ногами. Пока я заползал в лодку, выброшенную на берег, мне пришло в голову единственное возможное объяснение случившегося. Вследствие небывалого вулканического извержения часть океанского дна поднялась на поверхность, обнажив то, что несчетные миллионы лет было спрятано под неизмеримыми толщами воды. Протяженность этой новой земли под моими ногами была столь велика, что, даже напрягая слух, я не мог уловить ни малейшего звука, похожего на шум океана. Не было видно также ни одной морской птицы над валявшейся вокруг падалью.

Несколько часов я просидел в лодке, предаваясь мрачным размышлениям. Моя посудина давала возможность укрыться от безжалостных солнечных лучей. Постепенно под влиянием сухой жаркой погоды почва теряла свою липкость, так что скоро можно было бы совершить небольшую пешую прогулку и осмотреть окрестности. Ночью я спал мало, а на следующий день приготовил запас пищи и воды для путешествия в поисках исчезнувшего океана и путей к своему спасению.

Утром третьего дня я счел почву достаточно сухой, чтобы можно было легко по ней передвигаться. Вонь от дохлой рыбы была невыносимая; однако меня занимали куда более важные проблемы, чтобы обращать внимание на такие мелочи, а поэтому я смело двинулся вперед навстречу неизвестной цели. Весь день я упорно шел в западном направлении, ориентируясь на далекий холм, представлявший собой самое большое возвышение в раскинувшейся вокруг пустыне. Ночь я провел под открытым небом, а на следующее утро продолжил свой путь к холму, расположенному дальше, чем представлялось сначала. К вечеру четвертого дня я достиг подножия холма, оказавшегося к тому же куда выше, чем показалось мне издалека; предварявшая холм долина подчеркивала его выпадение из окружающего пейзажа. Слишком уставший, я ре-шил перенести начало восхождения на утро и заночевал в тени холма. Не знаю, почему этой ночью мне снились кошмары; однако не успела еще над равниной взойти ущербная и причудливо выгнутая луна, как я проснулся весь в холодном поту с твердым намерением больше не засыпать. Видения, представшие мне во время сна, были слишком страшны, чтобы пережить их еще раз. В лунном сиянии я увидел, насколько неразумным было мое решение совершать пешие переходы днем. В отсутствие палящего солнца путешествие стоило бы мне куда меньших затрат; сейчас я готов был начать восхождение, которого столь страшился на закате. Прихватив свою поклажу, я отправился на гребень холма.

Я уже упомянул, что нерушимая монотонность окружавшей меня равнины была источником потаенного страха; думаю, однако, что страх этот усилился, когда я добрался до вершины холма и заглянул в находившуюся с противоположной стороны пропасть, глубокий каньон, черные уступы которого луна пока еще не могла осветить полностью. Всматриваясь в бездонную пучину вечной ночи, я подумал, что нахожусь на краю света. Сквозь охвативший меня ужас пробилось воспоминание о «Потерянном рае» и о том, как Сатана совершал свой страшный путь в глубины ада.

По мере того, как луна поднималась выше, я начинал различать, что края ущелья вовсе не перпендикулярны поверхности земли, как мне показалось сначала. Уступы и обнажения камней образовывали удобную лестницу для спуска, а через несколько сотен метров уклон становился менее крутым. Повинуясь импульсу, который я не смог бы себе объяснить, я с трудом спустился по камням и остановился возле более пологого откоса, заглядывая в адские глубины, куда не проникал свет.

Внезапно мое внимание привлек гигантский объект на противоположном склоне, отсвечивавший белизной в лунных лучах. Я уверял себя, что это всего лишь огромный камень, но вместе с тем отчетливо видел, что его контуры и местоположение не были причудой природы. Более пристальный осмотр вызвал у меня чувство, которое я не в силах передать словами; ибо, несмотря на гигантские размеры камня, в этой бездне, разверзшейся на дне моря, несомненно, еще в младенческие дни нашего мира, я понял, что передо мной — правильной формы монолит, массивное тело которого не только обработано разумными существами, но и, по всей видимости, служило объектом поклонения.