Гробница - Герберт Джеймс (библиотека электронных книг TXT) 📗
Из-за приоткрытой двери, расположенной как раз напротив той, где он стоял, лился свет. Кто-то выглядывал из-за угла, точь-в-точь как он сам. Шей не колебался ни минуты. Он кинулся вперед, к стоящей на пороге противоположной двери фигуре. Пробегая через двор, он успел заметить, как что-то клокотало и булькало за каменной оградой. Он не обратил внимания на полуразрушенный фонтан, переполнившийся из-за сильного ливня — вода переливалась через край бассейна.
Он сделал еще один рывок вперед, к двери. Стоящий в освещенном квадрате человек заметил его и шагнул назад. Но этот дурак глядел на фонтан перед собой, не замечая, что делается рядом с ним. Тень, бесшумно выскользнувшая из тумана, упала на него. Дэнни повезло: молния ни разу не сверкнула, пока он бежал через внутренний дворик.
Он ворвался в дверь. Мужчина, выглянувший из-за косяка, бросился было бежать, но было поздно. Шей сгреб его, одной рукой зажимая ему рот. Он ткнул дулом оружия чуть пониже лба своего пленника — очки в тонкой металлической оправе слетели у того с носа и упали на пол. Жесткое дуло револьвера уперлось в закрытое веко пожилого мужчины.
Глава 48
Кровавый ритуал
Араб что-то невнятно бормотал — кажется, это был монотонный речитатив, который он повторял за своим господином. Холлоран чувствовал, как руки Даада, сжимающие петлю на его шее, дрожат от возбуждения. Даад не сводил глаз с фигур людей, стоящих у алтаря; ему очень хотелось подойти поближе и встать в их круг, но надзор за пленником не позволял ему сделать ни шага ближе, и он утешался тем, что бубнил себе под нос древние заклинания, разученные по древним рукописям из гробницы в Уре.
В подземную комнату ворвался легкий ветерок, прилетевший из верхнего коридора. От его свежего дыхания вздрогнули и затрепетали огоньки свеч; тени качнулись и заплясали в причудливом танце, словно они тоже принимали участие в таинственном обряде.
Клин, подошедший ближе всех к черной каменной плите, зная, что силы его уходят с каждой минутой, что воля его слабеет, поторапливал Кайеда. Омертвелая кожа опадала с его головы целыми кусками, и желтоватые чешуйки хлопьями ложились на его черную мантию, на тучное обнаженное тело, лежащее внизу на алтаре. Он чувствовал, как его изъязвленное, кровоточащее тело покрывается новыми ранами, как лопается сухая, сморщившаяся кожа, как его одежда пропитывается гноем, текущим из глубоких трещин в гниющей заживо плоти. Он чувствовал адскую боль — никогда в жизни ему не приходилось испытывать подобных мук; ему казалось, что его члены горят на медленном огне. Кожа сморщивалась, обтягивая кости черепа, лопалась, и из надрывов начинала медленно сочиться красноватая жидкость. Это был плохой признак, означавший приближение того, чего Клин боялся больше всего на свете.
Ночные кошмары, сменявшие друг друга уже много недель подряд, страх, мучивший его все это время, мрачные, не совсем ясные, но исполненные темного и жуткого смысла предчувствия, — все это были ощущения, напоминавшие ему давно пережитый ужас, который он испытывал в потайной гробнице в Уре. "Зачем теперь, о Господи? В чем я провинился перед тобой?
Неужели ты покидаешь меня, Бел-Мардук?" Он обращался с немой мольбой к своему владыке, бормоча заклинания, ибо эти древние слова были частью обряда, в их интонациях и в ритме плавной, напевной речи заключалась некая тайная сила, способная связать живую душу со сферой духов. Окровавленными руками Кайед развел края рассеченных ребер Монка, чтобы обнажились его внутренности. Веки американца дрогнули — жизнь покидала его изувеченное тело. Араб погрузил пальцы в глубокий разрез, надавливая на грудину, чтобы все скользкие, окровавленные органы опустились вниз, и, нащупав сердце, вытащил его наружу, растягивая крупные артерии и разрывая вены. Еще трепещущий алый комок лежал в его ладони. Движения Кайеда были точными и быстрыми — весь ритуал был хорошо отработан за много лет.
Клин поднял другое сердце — старое, темно-красное, сморщенное, оно ничем не напоминало живой орган, однако в нем заключалась вся жизнь божества, которому служил Клин. Осторожно держа одной рукой свой странный фетиш, другой Клин цепко схватил запястье Коры. Девушка, казалось, совсем оцепенела и не сопротивлялась ужасному существу, завладевшему ее рукой. Ее глаза были мутными; она бессмысленно глядела в пространство перед собой. Сплетя свои пальцы с пальцами Коры, Клин погрузил обе руки в зияющую рану; обескровленное, иссохшее сердце лежало меж их ладонями. Кора вздрогнула и жалобно застонала. И когда Клин поместил свою драгоценную ношу рядом с живым, истекающим кровью сердцем Монка, девушка пронзительно закричала.
Кора чувствовала, как все ее существо погружается в широкую кровавую рану; ее рука утопала в крови, погружаясь в вязкую слизь. И всего ужасней было то, что древнее, едва живое сердце всасывало ее в себя, поглощало ее. Клин погрузился в бредовые ощущения. Он испытывал блаженство, перерождаясь снова, но не чувствуя боли. Энергия, текущая сквозь его тело во внешнее пространство, начинала биться в нем ровными, сильными ударами. Однако его эйфория длилась недолго. Призрачный мир рухнул, разлетелся на осколки, опять появились боль и страх, когда девушка резко выдернула свою кисть из его пальцев, сжимая в дрожащей руке его драгоценный фетиш — древнее сердце.
Несколько мгновений Кора смотрела на свой окровавленный кулачок, сжимающий странный, скользкий, трепещущий, но холодный и жесткий на ощупь предмет. Затем она резко повернулась в сторону и с силой отшвырнула от себя окровавленный комок. Клин и его слуга-араб не успели помешать ей — движения ее были настолько быстрыми и судорожными, что невозможно было предугадать их.
Нежный предмет, покрытый темной коркой, покатился по полу и упал в неглубокую лужу черной, гнилой воды.
Эхо от резкого, протяжного крика долго перекликалось под арками, ведущими в коридор — это кричал Клин.
Холлоран не стал терять время и попытался использовать данный ему судьбой шанс.
Даад глядел на темный комок, лежащий на мокром полу в нескольких шагах от него. Араб был настолько потрясен происшедшим, что железный захват его пальцев на деревянных ручках гарроты ослаб настолько, что Холлоран, стоящий перед ним на коленях, сумел нанести сильный удар локтем ему в пах. Даад зашипел и выпустил из пальцев одну ручку удавки, хватаясь за ушибленное место; петля врезалась в шею Холлорана. Оперативник схватил араба за лодыжку и дернул ее вперед, чтобы повалить противника на спину. Превозмогая боль, Даад ударил Холлорана ногой; оперативник, начавший подниматься с пола, снова упал.
Они вскочили почти одновременно, но глаза араба застилали слезы — боль в ушибленной мошонке была слишком сильной. Используя выпрямленные пальцы на развернутой ладони как штык, Холлоран сделал резкий выпад — от удара хрустнули суставы; жесткие, как железо, пальцы вонзились в щитовидный хрящ на шее араба. Если бы он вложил в свой удар чуть больше сил, Даад мог бы умереть на месте; однако, не ощущая под ногами твердой опоры, Холлоран не смог замахнуться как следует, и араб упал на колени, задыхаясь и хрипя. Чуть пригнувшись, Холлоран обернулся к товарищам араба, готовясь броситься на того, кто нападет первым.
Кора медленно сползала на пол, прислонившись спиной к черному алтарю; струйка крови лилась через край каменной плиты, алым пятном расплываясь на плече ее белого купального халата. Клин, спотыкаясь, как слепой, обходил вокруг алтаря, опираясь на него одной рукой — другую, с растопыренными пальцами, он вытянул вперед, словно желая дотянуться до своего фетиша, лежащего в грязи всего в нескольких шагах от черной плиты с распростертым на ней безжизненным телом. Кайед не сводил глаз со своего любовника, корчащегося от боли на полу. Когда, наконец, он перевел взгляд на Холлорана, гнев затопил его рассудок. Кайед поднял нож, которым он только что вскрывал тело Монка — отраженный свет тускло блеснул на окровавленном лезвии.
