Пророчество о сёстрах - Цинк Мишель (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации txt) 📗
— Давайте возьмемся за руки.
Соня протягивает обе руки в стороны. Все следуют ее примеру, и вот уже лишь мне остается взять Соню за руку — и круг будет готов. Когда я наконец протягиваю руку, следя затем, чтобы не задрался рукав на запястье, в мою ладонь ложится Сонина — прохладная и сухая.
— Прошу всех соблюдать тишину. Я никогда не знаю заранее, что именно увижу или услышу. Я работаю по воле и согласию духов, а иногда они не желают присоединиться ко мне. Вы все должны молчать, пока не получите иных указаний.
Глаза ее на миг вспыхивают, и она закрывает их.
Я гляжу на лица вокруг стола, в полумраке все они словно бы искажены, затуманены. Я вижу девочек, которых так хорошо знаю, но ни одна не похожа на себя обычную, как выглядит на залитой солнцем улице. Они смотрят на Соню и одна за другой закрывают глаза. Наконец закрываю глаза и я.
Комната так плотно закупорена, отделена от мира, что я не слышу ни звука — ни цоканья конских копыт, ни голосов с улицы внизу, ни даже тиканья часов в этом же доме. Только свистящий шелест дыхания Сони. Я вслушиваюсь в этот ритм — вдох, выдох, вдох, выдох, пока сама уже не уверена, ее ли дыхание или мое собственное отмечает бег секунд и минут.
— Ой! — раздается вдруг возглас из кресла рядом со мной, и я, подпрыгнув от неожиданности, открываю глаза и смотрю на Соню. Ее глаза уже тоже открыты, хотя кажется, будто она где-то далеко-далеко отсюда. — Здесь кто-то есть. Гость. — Она смотрит на меня. — Он пришел к вам.
Элис оглядывается по сторонам и морщит нос. Я же ощущаю запах на миг позже. Табачный дым. Даже не сам дым, а скорее слабое воспоминание о нем — но воспоминание, мгновенно откликающееся в моей душе, что бы там ни твердил разум.
— Он хочет сказать вам, что все будет хорошо. — Соня на миг прикрывает глаза, словно пытаясь увидеть нечто, чего не может увидеть с открытыми. — Хочет, чтобы вы знали, что… — Но тут она останавливается. Останавливается и удивленно расширившимися от изумления глазами смотрит сперва на меня, потом на Элис, а потом снова на меня. Голос ее делается тише, она бормочет, словно сообщая по секрету: — Тсс… Они знают, что вы здесь!
Она качает головой, бормоча словно бы про себя или обращаясь к кому-то, кто стоит совсем близко, хотя совершенно ясно, что это она не нам:
— О, нет… Нет-нет-нет. Уходите. Уходите же. — Так уговаривают непослушного ребенка. — Уходите. Это не я. Я вас не призывала. Я не та. — До сих пор ее голос звучал спокойно, но теперь он ломается, и видно, что это спокойствие было притворным. — Нет, не выходит. Они не послушаются. Они явились за… — Она поворачивается ко мне и снова переходит на шепот, как будто боится, что кто-то может подслушать. — Они пришли за вами… и вашей сестрой.
Ясновидящая говорит совершенно отчетливо, а ее устремленные ко мне глаза так ясны и разумны, что невозможно и заподозрить, будто она не в своем уме. Хотя, если судить по тому, что она говорит, такое объяснение напрашивается само собой.
В комнате воцаряется тишина. Не знаю, долго ли мы сидим в удивленном молчании, пока Соня наконец не начинает моргать и оглядываться по сторонам с таким видом, словно только что поняла, где находится. Увидев меня, она выпрямляется и пронзает меня пристальным взором, исполненным страха и укоризны.
— Вам не следовало сюда приходить.
Я не понимаю.
— Что… Что вы имеете в виду?
Она смотрит мне в глаза, и даже в мерцающем свете свечей я вижу, что глаза у нее голубые, как я и думала. Не насыщенная морская синева глаз Джеймса, но яркая и ломкая голубизна самой глубины застывшего озера зимой.
— Вы знаете, — тихо произносит она. — Должны знать.
Я качаю головой, не желая смотреть на своих спутниц.
— Пожалуйста, теперь вам лучше уйти.
Юная гадалка отодвигается от стола так резко, что даже задевает креслом дверь.
Я потрясенно гляжу на нее и не двигаюсь, точно примерзла к своему месту.
— Ну и вздор же это все! — Элис поднимается на ноги, голос ее ножом разрезает неловкую тишину. — Идем, Лия. Вставай!
Она решительно подходит ко мне, вытаскивает меня из кресла и напряженно поворачивается к Соне. На лице юной гадалки все то же выражение крайнего ужаса, так что я снова чуть было не цепенею на месте.
— Благодарю вас, мисс Сорренсен. Сколько мы вам должны?
Соня качает головой. Светлые локоны ее пружинисто подпрыгивают.
— Ничего… просто… Пожалуйста, уходите.
Элис тянет меня к двери. Она ни слова не сказала Виктории, которая уже вышла из комнаты. Луиза ждет, пока мы с Элис выйдем. Я слышу ее шаги сзади нас, и звук этот отчего-то действует на меня успокаивающе. Мы тоже выходим.
Элис тащит меня за собой вниз по лестнице, мимо той женщины, которую называли миссис Милберн, и, наконец, из дома. Я почти не осознаю, что происходит, лишь смутно ощущаю толкотню, слышу шелест юбок — это Виктория и Луиза вместе с нами пробираются по тесной прихожей. Все кажется мне странным и нелепым сном. И вот мы уже в неловком молчании торопимся прочь от дома ясновидящей.
Холодный осенний воздух и путающая мысль о том, что наше отсутствие, возможно, уже обнаружили, казалось, могли бы вернуть меня к действительности. Но этого не происходит. Все размолвки с сестрой, все, что разделяло нас, забыто, пока я, спотыкаясь, бреду по улице вслед за ней, и рука моя зажата в ее руке, словно я малый ребенок. Виктория идет на несколько шагов впереди, а Луиза — чуть позади нас. Все молчат.
Когда из-за поворота показывается книжная лавка Дугласов, я вижу мисс Грей. Она стоит перед входом и, судя по виду, сурово выговаривает за что-то миссис Бэкон и Джеймсу. Завидев нас, они разом поворачиваются в нашу сторону. Я стараюсь не смотреть на мисс Грей, ведь тогда я точно буду знать, в какие неприятности мы угодили. Вместо этого я смотрю на Джеймса — так пристально вглядываюсь в его нахмуренное и встревоженное лицо, что скоро во всем мире вижу уже только его одного.
6
Мы с Элис натягиваем плащи в угрюмом молчании. В ушах все еще звучит выговор мисс Грей. Перед глазами искаженное лицо Луизы, отосланной в ее комнату. Поэтому для жалости к себе места уже не остается.
Из сострадания к нашей недавней утрате мисс Грей не сообщила о произошедшем тете Вирджинии. К тому времени как мы закрываем за собой дверь пансиона Вайклифф, день уже почти кончился, и Эдмунд ждет на улице возле нашего экипажа. Элис стремительно шагает по тротуару и почти уже скрывается в темноте, когда я вдруг слышу рядом с собой чей-то голосок:
— Простите, мисс! Мисс!
Я не сразу понимаю, кто это со мной заговорил. Голосок принадлежит такой маленькой девочке, совсем еще ребенку, что сперва я оглядываюсь вокруг и смотрю поверх ее головы, прежде чем понять-таки, что окликнула меня именно эта крошка.
— Да?
Я оборачиваюсь на экипаж, но Элис уже юркнула внутрь, а Эдмунд склонился над колесом и, обеими руками придерживая одну из спиц, внимательно ее рассматривает.
Крошка идет ко мне. Золотые кудряшки покачиваются и блестят, а походка такая уверенная, что девочка кажется старше своих лет. Личико у нее совершенно ангельское, щечки пухленькие и розовые.
— Мисс, вы что-то обронили.
Она склоняет голову и протягивает руку, зажав в кулачке какой-то мелкий предмет — да так крепко, что совершенно не разглядишь, что же такое она держит.
— Да нет. Право, не думаю. — Кошусь на запястье и убеждаюсь, что моя маленькая сумочка на месте.
— Нет-нет, мисс, обронили.
Глаза наши встречаются, и отчего-то я вдруг замираю на месте. Сердце быстро-быстро колотится у меня в груди. Я пристальнее всматриваюсь в крохотный пухлый кулачок. Между пальцами девочки проглядывают белые зубья моего гребешка из слоновой кости. Я облегченно выдыхаю, хотя сама не замечала, что задержала дыхание.
— О господи! Спасибо большое!
Протягиваю руку и забираю у девочки расческу.
— Нет-нет, мисс, это вам спасибо.
