Ночные кошмары и фантастические видения (сборник) - Кинг Стивен (бесплатная библиотека электронных книг txt) 📗
Потом я заснул и проснулся уже почти на закате. Где-то неподалеку выл волк – на молодой месяц, плывущий в пурпурном небе.
В догорающем свете дня участок, прорубленный в асфальте, действительно походил на могилу – могилу для какого-нибудь великана из древних мифов. Может быть, для Голиафа.
Я не смогу, сказал я длинной дыре в асфальте.
Пожалуйста, прошептала в ответ Элизабет. Пожалуйста… ради меня.
Я проглотил еще четыре таблетки обезболивающего.
– Ради тебя.
Я подогнал «Кейс-Джордан» вплотную к бульдозеру и содрал крышки с обоих баков, поддев их ломиком. Водила из федеральной дорожной службы может позволить себе смыться на праздники, не позаботившись защитить машину от песка… но не запереть на ключ крышку бака?! Сейчас, когда дизель идет по 1.05 доллара?! Да никогда!
Я пустил топливо из бульдозера в погрузчик и принялся наблюдать за неспешным восходом луны, стараясь не думать вообще ни о чем. Потом я забрался обратно в кабину, вернулся к будущей ловушке и начал копать.
Работать на погрузчике при свете луны оказалось намного легче, чем управляться с отбойным молотком под палящим солнцем, но процесс все равно шел медленно, потому что мне было нужно, чтобы яма имела определенный уклон. Как следствие, мне приходилось часто сверяться с предусмотрительно захваченным плотницким уровнем, что означало, что я останавливал погрузчик, спускался в котлован, производил необходимые измерения, поднимался наверх и забирался обратно в машину. Собственно, невелика проблема, но ближе к полуночи все мое тело задеревенело и на каждое движение отзывалось резкой болью. Спина ужасно ныла; я уже начал бояться, что я там что-то себе повредил.
Но об этом – как и многом другом – я буду думать потом.
Если бы мне предстояло вырыть яму глубиной пять футов при размерах пять на сорок два, я бы и вправду загнулся. Это была бы задача действительно невыполнимая для одного человека, с погрузчиком там или без… С таким же успехом я мог бы планировать заслать Долана в космос или обрушить на него Тадж-Махал. Общий объем вынутого грунта составил бы более тысячи кубических футов.
«Тебе нужно сделать воронку, чтобы поймать этих твоих нехороших инопланетян, – говорил мой друг-математик, – причем наклон ее стенок должен идти по траектории падения».
Он вытянул новый лист чертежной бумаги.
«То есть твоим межгалактическим повстанцам, или кто они там у тебя, надо будет извлечь лишь половину первоначально рассчитанного объема. Получается… – Он опять заскрипел фломастером, а потом радостно заявил: – Пятьсот двадцать пять кубических футов. Кот наплакал. Даже один человек управится».
Когда-то я тоже в это верил, но не предусмотрел жары… волдырей… едких выхлопов… постоянной боли в спине.
Остановиться на пару минут. Измерить угол склона.
Это не так уж и трудно, правда? Ты думал, что будет гораздо хуже. Ведь это все-таки подстилка дорожного полотна, а не твердые пласты пород…
По мере того как яма становилась глубже, погрузчик все медленнее продвигался вперед. Когда я работал с рукоятками управления, ладони у меня кровоточили. Выжать до упора рычаг спуска, пока ковш не ляжет на землю. Потянуть его на себя и выжать другой, чтобы выдвинуть мощный гидроцилиндр. Наблюдать за тем, как яркий, лоснящийся от масла металл выезжает из грязной оранжевой трубы, вонзая ковш в землю. Мигающая лампочка. Зубья ковша, скользящие в пластах грунта. Теперь поднять ковш… повернуть его – продолговатый силуэт на фоне звездного неба (стараясь не обращать внимания на пульсирующую боль в шее и на кошмарную боль в спине)… и вывалить все в траншею, засыпая уже лежащие там квадраты асфальта.
Ничего, дорогой, руки ты перевяжешь, когда все будет кончено. Когда с ним будет кончено.
– Ее разорвало в клочья! – хрипло выкрикнул я и метнул ковш обратно, чтобы зачерпнуть очередные двести фунтов земли и гравия из могилы Долана.
Как летит время, когда ты развлекаешься и веселишься!
Когда чернота на востоке окрасилась первыми бледными проблесками рассвета, я в очередной раз спустился вниз, чтобы сделать замеры наклона строительным уровнем. Яма уже заканчивалась; похоже, я все-таки сделаю, что задумал. Я встал на колени, и тут у меня в спине хрустнуло, как будто там что-то оборвалось.
Я испустил глухой утробный крик и повалился на ровный склон, хватая ртом воздух и сжимая руками поясницу – средоточие боли.
Мало-помалу боль отступила, и я поднялся на ноги.
Ну вот и все. Кончен бал, подумал я. Попытка была неплохая, но это все.
Пожалуйста, милый, ответил мне шепот Элизабет. Я бы в жизни не поверил, что этот голос у меня в голове может звучать так неприятно. Но теперь в нем действительно появился оттенок какой-то чудовищной непреклонности. Не сдавайся, прошу тебя. Продолжай!
Продолжать копать?! Я даже не знаю, смогу ли ходить!
Но осталось уже совсем мало! – буквально взвыл голос. Только это уже был не просто голос Элизабет, это была она сама. – Совсем-совсем мало, милый!
Я взглянул на выкопанную траншею и медленно кивнул. Она права. Погрузчик не дошел до конца футов пять, максимум – семь. Но это были самые глубокие пять – семь футов; самые тяжелые пять – семь футов.
Ты сможешь, дорогой. Я знаю, что сможешь.
Тонкая лесть.
На самом деле вовсе не ее голос заставил меня продолжать. Я представил себе Долана, спящего там у себя в пентхаузе, и себя, стоящего на дне ямы рядом с вонючим и тарахтящим погрузчиком, с ног до головы покрытого грязью, с разодранными в кровь руками. Я представил, как Долан лежит в постели, в шелковых пижамных штанах, рядом с одной из своих блондинок, на которой надета только пижамная куртка.
А внизу, в остекленной шикарной секции гаража, стоит «кадиллак», уже загруженный багажом и готовый к дороге.
– Ну хорошо, – сказал я, медленно вскарабкался в кабину погрузчика и нажал на газ.
Я продолжал копать до девяти утра, потом бросил это увлекательное занятие – мне еще многое надо было успеть, а время поджимало. Мое творение протянулось на сорок футов. Этого должно хватить.
Я отогнал погрузчик обратно – он мне еще понадобится, но придется опять переливать солярку, а на это сейчас нет времени. Еще мне нужно было принять болеутоляющее, но в пузырьке оставалось не так уж много таблеток, и я решил приберечь их на потом. Они мне сегодня еще понадобятся. Сегодня… и завтра. О да. Завтра. Понедельник – благословенное Четвертое июля.
Вместо того чтобы жрать таблетки, я устроил себе пятнадцатиминутный отдых. Нужно было больше, я знаю, но я заставил себя ограничиться четвертью часа. Вытянулся в кузове микроавтобуса – мои перенапрягшиеся мышцы судорожно подергивались, – закрыл глаза и стал думать о Долане.
Сейчас он, наверное, завершает последние приготовления, покупает последние мелочи – газеты в дорогу, туалетные принадлежности, может быть, книжку в обложке или колоду карт.
А если на этот раз он полетит самолетом? – прошептал подленький внутренний голос, и я не смог удержаться – у меня вырвался стон. Долан еще ни разу не летал в Лос-Анджелес, он всегда ездил на машине, на своем «кадиллаке». Я так думаю, он не любил самолеты, хотя иногда все же летал – вот в Лондон, например. Эта мысль никак не хотела уходить – она свербила в мозгу и чесалась и дергала, словно заживающая ранка.
В половине десятого я вытащил из фургончика рулон холста, большой мебельный степлер и распорки. Облака затянули небо, стало заметно прохладнее – Бог иногда посылает и благость ничтожным смертным. До этой минуты я и думать забыл о своей лысине – у меня хватало других болячек, – но сейчас, прикоснувшись к ней, я тут же со стоном отдернул пальцы. Посмотревшись в наружное боковое зеркало, я увидел, что она стала красной – почти сливовой.
