Под куполом - Кинг Стивен (библиотека книг бесплатно без регистрации TXT) 📗

— Гови, почему-то выключилось электричество. И что-то там громыхнуло.

Гови, для неё он всегда Гови. Словно из того: «Трюкач Гови», «А вот и Гови», «Как жизнь, Гови?» [39]

Он старался относиться к этому по-христиански — черт, он вёл себя по отношению к этому как истинный христианин! — но иногда у него всплывала мысль, не имеет ли отношения, пусть опосредствованно, эта кличка к тому крохотному устройству, которое он теперь был вынужден носить у себя в груди.

— Что это?

Она подвела глаза под лоб, твёрдым шагом двинулась к своей машине, ухватила радиоприёмник и нажала на нём кнопку, оборвав на полуслове хор Норманна Лубоффа [40], который пел «Имеем в Иисусе друга».

— Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не ставил эту вещь на капот моей машины? Ты поцарапаешь краску, и упадёт её продажная цена.

— Извини, Брэн. Что ты говорила?

— Электричество выключилось! И что-то взорвалось! Наверное, именно туда и погнал Джонни Трент.

— Это Генри поехал, — сказал он. — Джонни с пожарными в Касл Роке.

— Да кто бы там не был…

Завыла вторая сирена, теперь нового типа, эти звуки Дюк Перкинс мысленно называл «птичьим щебетом». Это уже должна быть «двойка» Джеки Веттингтон. Наверняка, это Джеки, потому что Рендольф, наверное, остался присматривать за их конюшней, сидит там, покачивается, откинувшись на спинку кресла, положив ноги на стол, и читает «Демократ». Или в сральнике заседает. Питер Рендольф был исправным копом, и жёсткость мог проявить, где надо, но Дюк его не любил. Отчасти из-за того, что тот безоговорочно был человеком Джима Ренни, отчасти потому, что Рендольф иногда проявлял чрезмерную жестокость, но больше всего из-за того, что Рендольф был ленковатым, а Дюк Перкинс не переваривал ленивых полицейских.

Бренда уставилась на него большими глазами. Она сорок три года была замужем за полицейским и понимала, что два взрыва, две сирены и отключение электричества ничего хорошего не предвещают. Если листва будет убрана с лужайки в этот уик-энд — или если Гови усядется слушать репортаж игры его любимых «Уайлдкетс» Близнецов-Миллов против футбольной команды Касл Рока — она очень удивится.

— Наверняка, тебе тоже лучше поехать, — произнесла она. — Что-то там случилось. Я лишь надеюсь, что никто не погиб.

Он снял у себя с ремня мобильный телефон. Чертова телефонная трубка висела там с утра до вечера, словно какая-то пиявка, но вещь была полезная, это он должен был признать. Сам он не набирал никаких номеров, просто стоял и смотрел на телефон, ожидая звонка.

И тут зашлась «птичьим щебетом» ещё одна сирена: экипаж № 1. Значит, и сам Рендольф выехал, в конце концов. Видимо, что-то серьёзное. Дюк не стал больше ждать звонка и уже собрался подвесить телефон назад на ремень, как тут он и отозвался. Звонила Стэйси Моггин.

— Стэйси? — Он знал, что нет необходимости так кричать в эту чёртову телефонную трубку, Бренда сто раз ему об этом напоминала, но всё равно не мог удержаться. — Что ты делаешь в конторе в субботний…

— Я не на работе. Я дома. Звонил Питер, сказал, чтобы я позвонила по телефону вам, сообщила, что на сто девятнадцатом случилось происшествие, и очень серьёзное. Он сказал… там самолёт столкнулся с лесовозом… — в её голосе послышалось сомнение. — Я не понимаю, как такое могло случиться, но…

Господи Иисусе. Самолёт. Минут пять назад или немного больше, когда он ещё сгребал листву и пел вместе с радио «Большой Бог» [41]…

— Стэйси, а самолёт Чака Томпсона? Я видел, как его новый «Пайпер» пролетал неподалёку. Довольно низко.

— Шеф, я не знаю, я вам пересказала всё то, что мне сказал Питер.

Бренда, отнюдь не тупица, уже сидела за рулём своего авто, чтобы освободить выезд и темно-зелёная машина шефа могла сдать задом на улицу. Радиоприёмник она поставила возле небольшой кучки уже сграбленной им листвы.

— О'кей, Стэйси. В вашем уголке тоже электричество выбило?

— Да, и проводная телефонная связь пропала. Я по мобильному. Что-то, наверное, плохое случилось, правда?

— Надеюсь, нет. Ты можешь сейчас посидеть в конторе, прикрыть нас? Я уверен, что там сейчас никогошечки и не заперто.

— Я буду там через пять минут. Связывайтесь со мной через базовую систему.

— Тогда Роджер [42].

Бренда пешком вернулась на подъездную аллею, и тут как раз включилась и городская сирена, её завывание поднималось и спадало волнами и от этого звука, как это бывало всегда, у Дюка Перкинса сжало грудь. Однако он не забыл обнять Бренду. Она никогда потом не забывала, что он нашёл на это минутку.

— Пусть тебя это не волнует, Ренни. Эта штука запрограммирована делать так всегда, когда выключается магистральная линия электроснабжения. Через три минуты она замолкнет. Или через четыре. Забыл, сколько точно.

— Я знаю, но всё равно ненавижу её. Этот идиот Энди Сендерс включил эту сирену одиннадцатого сентября, ты помнишь? Словно те террористы-самоубийцы собирались направить следующий самолёт на нас.

Дюк кивнул. Энди Сендерс действительно был идиотом. К сожалению, он был также и первым выборным, жизнерадостным Мортимером Снердом [43] — марионеткой в руках Большого Джима Ренни.

— Мне нужно ехать, дорогая.

— Понимаю, — она пошла вслед за ним к машине. — А что там? Ты уже что-то знаешь?

— Стэйси сказала, что на сто девятнадцатом столкнулись самолёт и грузовик.

Бренда нерешительно улыбнулась.

— Это такая шутка, правда?

— Совсем нет, если у самолёта что-то случилось с двигателем, и пилот старался экстренно приземлиться на шоссе, — объяснил он.

Улыбка на лице Бренды завяла, а сжатая в кулак правая рука почивала в бозе во впадине между её грудями, Дюк очень хорошо знал этот жест. Он протиснулся за руль и, хотя начальствующий «крузер» был ещё довольно новым, шеф пошевелился, умащивая свой зад, потому что уже успел продавить удобные вмятины на сидении. Дюк Перкинс не был лёгким.

— Как раз в твой выходной! — всхлипнула она. — Это просто позор! В то время как ты уже мог быть на полноценной пенсии! [44]

— От меня им достаются только субботние объедки, — ответил он ей иронически, ирония была деланной, день обещал быть длинным. — Я такой, какой я есть, Господи. Положишь для меня в холодильник пару сэндвичей, хорошо?

— Только один. Ты и так уже слишком погрузнел. Даже доктор Гаскелл об этом говорил, а он никогда никого не упрекает.

— Ну, ладно, один так один…

Он поставил рычаг на задний ход… а потом перевёл его назад на нейтралку.

Высунулся из окна, и она поняла, что он хочет поцелуй. И она его поцеловала, смачно, в то время как городская сирена резала тяжёлый октябрьский воздух, она припала своими устами к его устам, а он гладил её сбоку по шее, и это было то, от чего её всегда пробирала дрожь, то, что теперь он так редко ей дарил.

И это его прикосновенье посреди солнечного дня она тоже запомнила навсегда.

Она ещё что-то крикнула ему вслед, пока он выкатывался на улицу. Он не расслышал в точности, что именно. Подумал, что всё-таки, действительно ему следует пойти проверить слух. Пусть уж припишут слуховой аппарат, если необходимо. Хотя, вероятно, это станет именно тем поводом, который предоставит возможность Рендольфу с Большим Джимом окончательно выпереть его прочь под старую сраку.

Дюк нажал на тормоза и вновь высунулся из окна.

— Беречься с моим чем?

— Сердечным стимулятором! — буквально прокричала она, смеясь.

Расстроилась. Все ещё ощущая его ласковую руку у себя на шее, где кожа была такой упругой и гладенькой — так ей казалось — всего лишь вчера. Ну, пусть позавчера, когда они вместо «Радио Иисуса» ещё слушали «КейСи с Оркестром Солнечного Сияния» [45].