Салимов удел - Кинг Стивен (книги онлайн полностью .txt) 📗
— А тут что не так?
— В Уделе? Я его обожаю. Но, знаете ли, родители. Они всегда будут… заглядывать мне через плечо, что ли. «Ах, ты, лентяйка.» Кроме того, молодой честолюбивой девице Удел может предложить не так уж много. — Она пожала плечами и пригнула голову, чтобы отхлебнуть через соломинку коктейль. На загорелой шее красиво обрисовались мышцы. Сьюзан была в пестром платье-рубашке с набивным рисунком, которое намекало на хорошую фигуру.
— И какую же работу вы ищете?
Она пожала плечами.
— В Бостонском университете я получила бакалавра искусств… правда, работа не стоила той бумаги, на которой была напечатана, честное слово. Главным образом искусство, в меньшей степени — английский. Подлинное «дипсо дуо». Как нельзя лучше подходит под категорию образованных идиоток. Я даже не сумею обставить контору. Кое-кто из девчонок, с которыми я ходила в среднюю школу, теперь заполучил жирную секретарскую работу. Я-то сама так и не продвинулась дальше первого года обучения машинописи для личных нужд.
— Так что же остается?
— О… может быть, издательство, — неопределенно сказала она. — Или какой нибудь журнал… может, рекламный. Лавочка такого рода всегда сумеет использовать человека, который умеет рисовать по чьей-нибудь указке. Я — могу. У меня и портфолио есть.
— А спрос? — вежливо поинтересовался Бен.
— Нет… нету. Но…
— В Нью-Йорк без запроса не ездят, — сказал он. — Поверьте мне. Только каблуки стопчете.
Она неловко улыбнулась.
— Наверное, вы-то знаете.
— Тут что-нибудь продали?
— О да. — Она коротко рассмеялась. — На сегодняшний день самая крупная сделка у меня состоялась с корпорацией «Синэкс». Они открывали в Портленде новый тройной кинотеатр и купили чохом двенадцать картин, чтобы развесить в фойе. Заплатили семьсот долларов. Я сделала первый взнос за свой автомобильчик.
— В Нью-Йорке вам придется на неделю или около того снять номер в гостинице, — сказал он, — и тыкаться со своим пакетом предложений во все журналы и издательства, какие сумеете разыскать. Назначайте встречу заранее, за полгода, чтобы у редакторов и издателей ничего не оказалось в расписании. Но, Бога ради, не сматывайте удочки в большой город просто так.
— А вы что же? — спросила она, оставляя соломинку и вылавливая мороженое ложечкой. — Что вы делаете в процветающем обществе Иерусалимова Удела, штат Мэн, население — тысяча триста человек?
Он пожал плечами.
— Пытаюсь написать роман.
Она немедленно загорелась возбуждением.
— В Уделе? Про что? Почему здесь? Вы что…
Он серьезно посмотрел на нее.
— Вы расспрашиваете.
— Я?.. Ой, правда. Извините. — Сьюзан обтерла донышко своего стакана салфеткой. — Скажем, я не хотела лезть в чужие дела. Как правило, я не склонна к излияниям, честное слово.
— Не стоит извиняться, — сказал Бен. — Все писатели любят поговорить о своих книгах. Иногда, когда я ночью лежу в постели, то выдумываю интервью с самим собой «Плейбою». Напрасная трата времени. Они занимаются авторами только, если их книги что-то значат для университетских интеллектуалов.
Военно-воздушный юнец поднялся. Пыхтя воздушными тормозами, к тротуару перед аптекой подъезжал «грейхаунд».
— Я, когда был маленьким, прожил в Салимовом Уделе четыре года. На Бернс-роуд.
— На Бернс-роуд? Там теперь остались только «Болота» и маленькое кладбище. Его называют Хармони-Хилл.
— Я жил у своей тети Синди. Синтии Стоуэнс. Понимаете, отец умер, а с мамой случилось что-то… ну… вроде нервного срыва. Поэтому она отправила меня к тете Синди — на то время, что приходила в себя. Тетя Синди посадила меня на автобус и отправила обратно на Лонг-Айленд к маме ровно через месяц после большого пожара. — Он взглянул в лицо своему отражению в зеркале, висевшем позади фонтанчика содовой. — Я плакал в автобусе, уезжая от мамы, и ревел, когда автобус увозил меня от тети Синди из Иерусалимова Удела.
— В тот год, когда случился пожар, я родилась, — сказала Сьюзан. — Самое крупное событие за всю историю этого городка, чтоб его, и я его проспала!
Бен рассмеялся.
— Так вы на семь лет старше, чем я подумал в парке.
— Правда? — Вид у нее был довольный. — Спасибо… наверное. Должно быть, дом вашей тети сгорел.
— Да, — сказал он. — Та ночь — одно из моих самых четких воспоминаний. К дверям подбежали какие-то люди с резиновыми шлангами на спинах и сказали, что нам надо уходить. Это было захватывающе. Тетя Синди, взбудораженная, суетилась по дому, собирая вещи и загружая их в свой «хадсон». Господи, ну и ночка.
— Ваша тетя была застрахована?
— Нет, но дом мы снимали, а почти все ценное перенесли в машину. Кроме телевизора. Мы пытались поднять его, но не сумели даже оторвать от пола. Это был «Король видео» с семидюймовым экраном и увеличительным стеклом перед кинескопом. Смерть глазам. Да все равно, у нас тогда был только один канал — сплошь музыка «кантри», репортажи с ферм и «Клоун Китти».
— И вы вернулись сюда, чтобы написать книгу, — изумилась девушка.
Бен ответил не сразу. Мисс Кугэн вскрывала блоки сигарет и заполняла витрину возле кассы. Провизор, мистер Лэбри, бесцельно слонялся за высоким аптечным прилавком, напоминая заиндевевшее привидение. Парнишка в форме ВВС стоял у двери автобуса, поджидая, когда водитель вернется из уборной.
— Да, — сказал Бен. Он повернулся и посмотрел на Сьюзан — прямо в лицо, в первый раз. Личико у нее было прехорошенькое — простодушные голубые глаза и высокий, чистый загорелый лоб. — Ваше детство прошло в этом городе? — спросил он.
— Да.
Бен кивнул.
— Тогда вы понимаете. В Салимовом Уделе я жил ребенком, и для меня он населен призраками. Когда я вернулся, то чуть не проехал мимо — боялся, что он окажется другим.
— Здесь ничего не меняется, — сказала Сьюзан. — Почти ничего.
— Обычно мы с ребятишками Гарднера играли в войну на «Болотах». Пиратствовали на Королевском пруду. Играли в «захвати флаг» и прятки в парке. После того, как я расстался с тетей Синди, мы с мамой попадали в крутые места. Когда мне было четырнадцать, она покончила с собой. Но большая часть волшебной пыли стерлась с меня задолго до этого. А та, что была — была здесь. И до сих пор ни куда не делась. Город не настолько изменился. Глядеть на Джойнтер-авеню — все равно, что глядеть сквозь тонкую ледяную пластину, вроде той, какую можно снять с верхушки городского резервуара, если сперва оббить края. Все равно, что разглядывать сквозь нее свое детство. Все зыбко, туманно, а кое-где уходит в ничто, но в основном оно еще здесь.
