Дежавю, или Час перед рассветом (Час перед рассветом) - Корсакова Татьяна Викторовна (читать книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
— Документацией, касающейся усадьбы? — спросил Дэн.
— И усадьбы в том числе. — Туча кивнул. — Всего, что имеет отношение к этому месту. Понимаете?
— Ты тоже хочешь понять? — Дэн смотрел на Тучу как-то по-особенному.
Гальяно помнил эту их игру в гляделки еще с прошлой жизни. Этих двоих связывало что-то большее, чем дружба, они понимали друг друга лучше, чем остальные. Не то чтобы Гальяно ревновал — им с Матюхой тоже было что вспомнить и обсудить, — просто констатировал факт.
— А ты?
— И я.
— И мы тоже, если вас интересует наше мнение, — усмехнулся Матвей.
— Нас интересует не только ваше мнение, но и твои профессиональные навыки. — Туча кивнул.
— У меня тоже кое-какие навыки имеются. — Гальяно бросил быстрый взгляд на безучастную Мэрилин.
— Я знаю. Алекс собрала на вас полное досье.
— Алекс собрала досье? — Он не удержался от иронии.
Во взгляде Матвея тоже читалось раздражение. Гальяно его понимал: какая-то сопливая девчонка собирала досье на них, асов и профессионалов. Да они сами могли собрать досье на кого угодно!
— Не нужно было собирать досье. Тебе достаточно было просто позвонить нам и спросить, мы бы сами тебе все рассказали. — В голосе Дэна не слышалось раздражения, только лишь констатация факта, но Туча вдруг смутился, лицо его пошло красными пятнами, как в далекой юности, и Гальяно вдруг отчетливо понял — всемогущий и таинственный олигарх Степан Тучников просто стеснялся позвонить им, старым друзьям.
— Ну ты, братан, даешь! — он похлопал Тучу по плечу. — Я ж даже страничку в Одноклассниках завел, чтобы ты меня нашел. В Одноклассниках, на Фейсбуке и в других чертовых соцсетях.
— Я не знаю, как пользоваться этими чертовыми соцсетями. — В голосе Тучи слышалось облегчение. — Но я очень рад, что вы все здесь.
Он хотел еще что-то сказать, но ему помешали.
— Степа! — У рыжеволосой был на редкость противный и капризный голос. Он сводил на нет все остальные ее прелести. — Степа, ты не хочешь представить меня своим друзьям? — Она раздраженно притопнула ножкой, не забыв при этом бросить неприязненный взгляд на мышку Лесю и улыбнуться всем присутствующим мужикам сразу. Улыбка, кстати, у нее была ничего — очень милая.
— Конечно. — Туча вдруг засуетился, чуть отодвинулся от мышки Леси, обнял рыжеволосую за талию. — Ребята, познакомьтесь, это Ангелина, моя… — он запнулся.
— Невеста, — безапелляционным тоном закончила за него Ангелина. — И, пожалуйста, зовите меня просто Линой. Или Ангелом. — Наверное, Гальяно показалось, но она ему подмигнула. Вот ведь оторва! Какой из нее ангел! Угораздило же бедного Тучу.
На лице Матвея читались точно такие же чувства, но он быстро взял себя в руки. Туча ничего не заметил. Дэн улыбался Ангелу-Лине вежливо-равнодушной улыбкой. Примерно так же он приветствовал до этого Алекс.
— Степа, машину в гараж ставить или поедешь еще куда? — Василий подошел к ним незаметно, хитро зыркнул из-под рыжей кудрявой челки, улыбнулся во все тридцать два зуба. — Привет, мужики!
— Ну, здорово, коммерсант ты наш! — Гальяно заключил парня в отеческие объятия. — Вымахал-то как!
— Мамка хорошо кормит. Попробуй тут не вымахать.
— Ты остался здесь? Не уехал?
— Учусь в области на последнем курсе финансово-экономического, а на лето к родителям на побывку приехал. Степану вот помогаю по мелочи. — Василий посмотрел на Тучу почти с обожанием.
— Не по мелочи, не скромничай, Василий, — усмехнулся тот. — Башковитый парень, после учебы думаю его к себе на работу взять. Мне нужны вот такие, башковитые.
— Башковитые всем нужны. — Гальяно кивнул, посмотрел украдкой на Мэрилин. Она снова надела очки, и теперь было не понять, куда она смотрит и о чем думает. Но здесь, на жаре, в плотном черном платье ей явно было тяжело. Пора бы Туче приглашать всю честную компанию в дом.
Точно подслушав его мысли, Туча виновато улыбнулся, сказал, обращаясь исключительно к дамам:
— Девушки, вы идите в дом. Жарко здесь. А мы с ребятами следом…
Мэрилин направилась к дому, словно ждала команды, мышка Леся послушно потрусила следом, и только Ангел-Ангелина строптиво фыркнула, прежде чем неспешной походкой продефилировала к крыльцу. Да, попал Туча. Точно попал…
Они еще немного постояли на самом солнцепеке, разговаривая обо всем сразу, а потом Туча сказал извиняющимся тоном:
— Ребята, вы идите пока в столовую перекусите, а у меня еще есть неотложные дела. Вечером встретимся и все обсудим. Хорошо? — Он смотрел на них так, словно боялся, что они не останутся до вечера, и Гальяно снова почувствовал неловкость и за себя, и за товарища. Все-таки тринадцать лет давали о себе знать.
— Договорились, — Дэн кивнул. — Встретимся вечером и все обсудим. Нам ведь есть что обсудить. Да, Туча?
Тот ничего не ответил, но по глазам стало ясно — разговор их ждет не из легких.
Туча
Как же он ждал этой встречи! Ждал и боялся одновременно. Он всегда стоял особняком, даже в их тесном мире на четверых он далеко не всегда чувствовал себя комфортно, а после того, что сделал отец, после того, как своей единоличной волей обрезал все связывавшие их нити, Туче казалось, что его забыли. Или если не забыли, то поминают недобрым словом, потому что он оказался слабаком, он единственный из них не дошел самой темной ночью до конца, не остановил Лешака, не спас Ксанку, не утешал Дэна. В то время, когда они втроем переживали свое горе и свое взросление, он валялся на больничной койке сначала в райцентре, а потом в дорогущей московской клинике. Поломанная нога болела невыносимо, и загноившаяся рана на щеке ныла и дергалась, но Туча был рад этой боли, принимал ее как наказание за слабость и трусость, за свое неумение идти до самого конца. Может быть, поэтому ни колено, ни рану так и не удалось залечить до конца. На щеке остался некрасивый шрам, а колено, несмотря на ряд проведенных операций, продолжало беспокоить, отзывалось ноющей болью на малейшие нагрузки и смену погоды.
А еще Туча стремительно худел. Он не отказывался от еды сознательно. Все происходило само собой. Процесс, начавшийся еще в лагере, продолжился уже дома, на радость отцу и к мрачному удовлетворению самого Тучи. Как-то незаметно для себя из зала для лечебно-восстановительной физкультуры он переместился в тренажерный зал, а ровно через год набил морду Юрке Измайлову. Набил за дело, хотя теперь уже не мог вспомнить, за какое. После самой темной ночи многие вещи, которые раньше пугали и ставили в тупик, стали казаться Туче мелкими и незначительными. Юрка тоже стал мелким и незначительным. Обыкновенный пакостник, о которого даже руки марать не хочется.
Из-за проблем со здоровьем и постоянных вояжей по больницам школу Туча окончил на год позже остальных. Отец, не оставлявший надежду увидеть сына в роли политика, уже застолбил ему место в МГИМО, но тот решил иначе. Он поступил в Кембриджский университет на факультет истории искусств и науки. Сейчас уже неважно, чего это ему стоило и какую битву пришлось выстоять в борьбе за право решать самому, но неожиданно для Степана, да и, наверное, для себя самого отец вдруг сдался.
— Хочешь быть самостоятельным, будь! — Он смотрел на Тучу с уже давно привычным снисходительным прищуром. — Только коль уж так, то до самого конца. Денег я тебе дам только на первое время, а дальше, извини! Свобода так просто не дается.
Степка знал, что свобода так просто не дается, поэтому не испугался. Выжил, адаптировался, приспособился. Начал подрабатывать сначала в маленькой реставрационной мастерской, потом в антикварном магазине, а потом, уже к самом концу обучения, открыл свой собственный магазинчик «особенных вещей».
Его дар находить и видеть особенные вещи с каждым прожитым годом становился все сильнее. Так под слоем никому не интересной бездарной мазни он безо всяких подручных средств смог рассмотреть шедевр Ван Дейка, а в старой, покрытой паутиной трещин, пылящейся на свалке развалюхе увидеть двухсотлетний шкаф из мореного дуба. Вещи открывали ему свою природу, разговаривали с ним, с готовностью отдавались в его с каждым годом становящиеся все более ловкими и умелыми руки. Благодаря этому дару на родину Туча вернулся если не богатым, то весьма состоятельным и независимым человеком. Теперь, когда Степан точно знал, чего хочет, он мог жить в свое удовольствие, не оглядываясь на отца. И он жил так почти пять лет, приумножая своими собственными руками созданное богатство, радуясь своей тихой и незаметной жизни, почти не общаясь с отцом.
