Замок Отранто и другие истории - Уолпол Хорас (Гораций) (книги бесплатно без txt, fb2) 📗
– Это ветер, – сказала Матильда, – он со свистом веет сквозь зубцы на вершине башни; ты слышала этот звук по крайней мере тысячу раз.
– Ах, я не имела в виду ничего дурного! – воскликнула Бьянка. – Ведь это не грех – вести речь о брачных узах. Так вот, госпожа моя, как я уже говорила, допустим, его светлость Манфред предложит вам в мужья статного молодого рыцаря. Вы что же тогда, отвесите ему глубокий поклон и скажете, что предпочитаете монашеское покрывало?
– Благодарение Богу, мне не грозит такая опасность, – ответила Матильда. – Разве ты не знаешь, скольких искателей моей руки он отверг?
– И вы благодарны ему, как преданная дочь, не правда ли, госпожа моя? Но все же представьте себе, что завтра утром отец пригласит вас в залу совета, и там рядом с ним вы увидите красивого молодого рыцаря с большими черными глазами, высоким и чистым лбом и густыми кудрями смоляного цвета; короче говоря, госпожа моя, увидите юного героя, похожего на портрет Альфонсо в галерее, перед которым вы просиживаете часами, не отрывая от него глаз.
– Не говори так легкомысленно об этом портрете, – прервала Бьянку Матильда. – Я признаю, что он вызывает у меня необычное восхищение, но не влюблена же я в раскрашенный холст. Личность этого добродетельного князя, уважение к его памяти, внушенное мне матушкой, молитва, которую она, не знаю почему, просила меня произносить над его гробницей, – все это, вместе взятое, укрепило меня в убеждении, что моя судьба так или иначе связана с чем-то, имеющим отношение к нему.
– Боже! Как может это быть, госпожа моя? – воскликнула Бьянка. – Я всегда слышала, что ваша семья и семья Альфонсо никак не связаны между собой; и, честное слово, мне непонятно, почему ее светлость посылает вас и утром и вечером, в холод и сырость молиться над его гробницей; ведь он в календаре не записан как святой. Если нужно, чтобы вы молились о чем-то, почему ваша матушка не посоветует вам обратиться к нашему достославному патрону святому Николаю? Я уверена, что правильно делаю, молясь ему и прося послать мне мужа.
– Может быть, меня бы это затронуло не столь глубоко, – сказала Матильда, – если бы матушка объяснила мне, почему я должна так поступать. Но она молчит, и эта таинственность внушает мне… я не знаю, как это назвать. Так как матушка никогда ничего не делает из прихоти, я уверена, что здесь кроется какая-то роковая тайна. Охваченная безысходным горем из-за смерти брата, она обронила несколько слов, которые намекали на это.
– О, дорогая моя госпожа, – вскричала Бьянка, – какие же это были слова?
– Нет, – сказала Матильда. – Если мать невзначай обмолвится словом, которого не хотела произносить вслух, дочери не подобает повторять его.
– Как? Она пожалела о вырвавшемся у нее слове? – спросила Бьянка. – Уверяю вас, госпожа моя, вы можете доверить мне…
– Мои личные секреты, если они будут у меня, могу, – прервала ее Матильда, – но секреты моей матери – никогда. Дочь не должна ни видеть, ни слышать – ей положено следовать указаниям матери.
– Ах, госпожа моя, ясно как день: вы рождены на свет, чтобы стать святой, – отозвалась Бьянка. – Бесполезно сопротивляться своему призванию: в конце концов вам все-таки не миновать монастыря. Вот госпожа Изабелла – та не так скрытничает со мной, как вы: она позволяет мне говорить с ней о молодых людях; а когда однажды замок посетил красивый и статный рыцарь, она призналась мне, что хотела бы, чтобы ваш брат Конрад походил на него.
– Бьянка, – сказала Матильда, – я не позволяю тебе неуважительно говорить о моей подруге. У Изабеллы живой и веселый нрав, но душа ее чиста, как сама добродетель. Она знает твою наклонность к пустой болтовне и, быть может, иногда поощряла ее, чтобы рассеять тоску и скрасить уединение, в котором отец держит нас.
– Пресвятая Богородица, вот оно снова! – испуганно вскричала Бьянка. – Неужели вы ничего не слышите, дорогая госпожа моя? В этом замке наверняка водятся духи!
– Молчи и слушай! – приказала Матильда. – Как будто я слышала голос… Но, вероятно, мне только показалось… Я, должно быть, заразилась твоими страхами.
– Нет, нет, госпожа Матильда, вам не показалось, – произнесла со слезами в голосе Бьянка, ни жива ни мертва от страха.
– Кто-нибудь ночует в каморке под нами? – спросила Матильда.
– Никто не осмеливался ночевать там, – ответила Бьянка, – с тех пор как утопился ученый астролог, который был наставником вашего брата. Наверное, госпожа моя, его призрак и призрак молодого князя встретились сейчас в горнице внизу. Ради бога, бежим скорее в покои вашей матушки.
– Я приказываю тебе не двигаться с места, – сказала Матильда. – Если это страждущие без покаяния души, мы можем облегчить их муки, задав им несколько вопросов. Они не сделают нам ничего дурного, ибо мы ничем не оскорбили их, и если бы они захотели повредить нам – разве, перейдя из одной комнаты в другую, мы оказались бы в большей безопасности? Подай мне мои четки: мы прочтем молитву, а потом обратимся к ним.
– О, моя дорогая госпожа Матильда, я ни за что на свете не стану говорить с призраками! – воскликнула Бьянка.
Только она произнесла эти слова, как они снова услыхали шум и поняли, что это открылось окно каморки, расположенной под покоями Матильды. Матильда и ее служанка стали внимательно слушать, и через несколько минут им обеим показалось, что кто-то поет, но разобрать слова они не могли.
– Не может быть, чтобы это был злой дух, – вполголоса произнесла Матильда. – По-видимому, там кто-то из наших домочадцев. Открой окно, и мы узнаем голос.
– Я не смею, право, не смею, госпожа моя, – произнесла Бьянка.
– Ты на редкость глупа, – сказала Матильда и сама тихонько открыла окно.
Однако при этом все же раздался легкий шорох, который донесся до слуха того, кто находился внизу; он сразу же прекратил пение, из чего девушки заключили, что услышанный ими прежде шум, несомненно, шел оттуда же.
– Кто-то есть там внизу? – спросила Матильда. – Если да, то отзовитесь.
– Да, есть, – ответил незнакомый голос.
– Кто же? – продолжала спрашивать Матильда.
– Посторонний человек, – ответил тот же голос.
– Что за посторонний человек? И как попал ты сюда в такой неподходящий час, когда все ворота замка на запоре?
– Я здесь не по своей воле, – произнес голос незнакомца, – но простите меня, сударыня, если я нарушил ваш покой; я не знал, что меня слышат. Сон бежал от моих глаз; я поднялся со своего ложа, не давшего мне отдохновения, и подошел к окну, чтобы скоротать томительные часы, вглядываясь во тьму и ожидая, когда займется рассвет, ибо мне не терпится покинуть этот замок.
– В твоих словах и в твоем голосе слышится грусть, – сказала Матильда. – Если ты несчастен, мне жаль тебя. Если причина твоих страданий – бедность, скажи мне: я походатайствую за тебя перед княгиней, чья сострадательная душа всегда открыта для обездоленных, и она поможет тебе.
– Я действительно несчастен, – сказал незнакомец. – Я не знаю, что такое достаток; но я не жалуюсь на участь, которую небо уготовило мне: я молод и здоров и не стыжусь того, что сам должен обеспечивать себя всем необходимым; но не считайте меня гордецом и не помыслите, что я не ценю вашего добросердечного предложения. Я буду вспоминать вас в своих молитвах, буду просить Господа ниспослать свое благословение вам и вашей госпоже, хозяйке этого замка… Если я вздыхаю, сударыня, то это потому, что я скорблю о других – не о себе.
– Теперь я узнала, кто это, госпожа Матильда, – шепнула Бьянка. – Это, конечно, тот самый молодой крестьянин, и бьюсь об заклад – он влюблен. Ах, какое прелестное приключение! Пожалуйста, госпожа моя, давайте испытаем его. Он не знает, кто вы, и принимает вас за особу из свиты вашей матушки.
– Как тебе не стыдно, Бьянка! – произнесла Матильда. – Какое право мы имеем бесцеремонно проникать в сердечные тайны этого молодого человека? Мне кажется, что он добродетелен и прямодушен; он говорит, что несчастен; разве этих причин достаточно, чтобы им распоряжались, как своей собственностью? И с какой стати должен он откровенничать с нами?
