Хроники Красного Литейщика (СИ) - Самсонов Владимир (прочитать книгу TXT) 📗

Владимир Самсонов

ХРОНИКИ КРАСНОГО ЛИТЕЙЩИКА

ЦИКЛОН

Последние девятнадцать лет, строго в январе, город Красный Литейщик исправно накрывал мощный циклон. Он мог продолжаться несколько недель подряд. Снег обрушивался миллионами тонн, ветер сбивал с ног, валил рекламные щиты, переворачивал фуры. Температура скакала от 11 до 37 градусов ниже нуля.

Город был практически парализован обильным снегопадом и отсутствием нормальной видимости. Временами невозможно было выйти из подъезда. Жителям приходилось вылезать на улицу из окон, чтобы очистить входную дверь от сугробов. Редкие автомобили с трудом пробивались по дорогам, которые не успевали очищать коммунальные службы. Не выдержавшие заморозков трубы, заливали улицы живописными фонтанами, превращавшими их в зачётный каток.

Сотрудник охраны продуктового магазина Антон Коньков, торопился на смену. Полчаса борьбы с непогодой и он войдет в тёплое, спасительное нутро магазина. Антон повернул в сторону Первомайской улицы и громко выругался. Ещё вчера тут был тротуар, а теперь непролазные, метровые сугробы. Придётся идти по проезжей части, а так, как видимость весьма ограничена, есть вариант попасть под трактор. Но выбирать не приходилось.

Антон посмотрел по сторонам, нашёл промежуток между наносами и двинул вперёд, проваливаясь по колено в холодный пух. Неожиданно правая нога зацепилась за какой-то, твёрдый предмет. Антон попытался вытащить конечность. Ничего не получилось. Он потянул сильнее. Наконец, нога поддалась и показалась на поверхность, но без ботинка. Антон не удержал равновесие и, чертыхаясь, проклиная коммунальщиков и циклон, завалился в сугроб.

Натянув плотнее перчатки, стал разгребать снег. Ботинок никак не хотел откапываться. Показалось, что-то тёмное. Антон стал разглядывать предмет. Порыв ветра швырнул в лицо пригоршню снега. Отплёвываясь и протирая глаза свободной рукой, он потянул предмет на себя. Находка негромко хрустнула. Антон раскрыл перчатку. У него на ладони лежала синюшная, тупоносая сосулька. Охранник пригляделся и в ужасе отбросил её. Это был человеческий палец.

На столе для вскрытий лежала женщина с распоротым горлом. Рядом с ней оттаивал указательный палец левой руки. Патологоанатом Кузнецов сидел поодаль на стуле, ковыряясь в сенсорном телефоне. В помещение вошёл следователь по особо важным делам Сергей Боровик. Увидев его, Кузнецов отставил телефон, подошёл к следователю. Они пожали руки, после чего Кузнецов натянул резиновые перчатки и встал около тела.

— Когда произошло убийство? — спросил Боровик.

— Примерно три — четыре часа назад, — ответил Кузнецов, беря в руку скальпель, используя его, как указку. — Обратите внимание на разрезы.

Указал на горло жертвы.

— Почти все раны короткие и горизонтальные, — продолжал он. — На кой такое творить, не пойму. Проще от уха до уха распороть.

— Больше никаких повреждений? Следов соития? Что ещё есть? — продолжал расспрашивать следователь.

— Могу, чуть позже, представить полный отчёт.

— Мне надо сейчас. Десять минут назад на той же улице обнаружили ещё один труп с похожими ранами.

Боровик показал присланное фото, выведя его на экран телефона. Кузнецов взял женщину за подбородок, с силой задрал вверх, ещё раз указав на разрезы.

— Практически идентичные. Видите, как измочалено.

— Помалкивайте об этом, — сказал следователь крайне серьёзным тоном.

Он набрал номер на телефоне, послушал гудки. На том конце сняли трубку.

— Павлов, это я, — произнёс Боровик. — Собирай всех…. Срочно. Начальство сам проинформирую.

Он попрощался с патологоанатомом и вышел.

На короткой цепи, прикованной к железному кольцу, вмурованному в бетонную стену, с ошейником на шее, ждала своей участи девушка. Её рот был крепко затянут скотчем, руки связаны. Тело и голову густо покрывали гематомы от постоянных побоев. Она не ела уже несколько дней. Напротив неё, на табуретке, сидел он.

«Я знаю, кто я, — объяснял похититель. — А знают ли они, кто они? Даже не догадываются. Но я открою им глаза. Помогу изменить существующий порядок вещей. Следующая их попытка будет лучше теперешней. Они смогут встать со мной в один ряд, понять суть происходящего. Они станут лучше, чище, сильнее. Не знаю, скольких успею направить в нужное русло. Но я работаю над этим не покладая рук…».

Прохор, которого назвали в честь прадеда, стоял возле гроба. Там, среди принесённых им цветов лежала мать. В морге постарались, отломанный палец выглядел не тронутым. Распоротую шею закрывал шарф.

Холодный ветер развивал ленты на венках, замораживал слёзы. Хорошо хоть буря немного стихла, явив из-за рваных туч бледное, измученное непогодой солнце.

Прохор старался отогнать мысли о смерти матери. Не верил своим глазам. Совсем недавно они ужинали дома. Она испекла чудесный пирог, пальчики оближешь. Мать умела печь и просто хорошо готовила, а теперь, из-за прихоти неизвестной мрази, лежала в гробу. Прохору истово захотелось поймать и выпотрошить недоноска.

С десяток родственников застыли у него за спиной, шепчась и переминаясь с ноги на ногу. Шёпот стал громче. Послышались недовольные реплики: «Какого чёрта?», «Скотина», «Совести нет», «Прилетел стервятник».

Прохор обернулся. К гробу шагал его отец, держа в руке букет красных роз. Он бросил семью, когда Прохор пошёл в первый класс. Нашёл какую-то прошмандовку и со спокойной душой свалил. И вот сейчас, через столько лет, появился. Видно лучшего времени, чем похороны, не нашёл.

Они не поздоровались. Отец знал, что сын его ненавидит. Он склонился над бывшей супругой, собираясь поцеловать в лоб. Прохор неожиданно для всех и себя оттолкнул его в сторону. Отец попятился, зацепив букетом шарф на шее покойницы. Ткань съехала в сторону, явив взорам шитое-перешитое горло.

— Что это? — невольно вырвалось у отца.

— Что?! — вспылила дородная тётя Клава. — А ты не в курсе что ль, сердобольный?!

Её попытались успокоить родственники, но она ещё больше завелась.

— Тварь, какая-то искромсала! Ты бы, Семён, валил отсюда, по добру, по здорову!

— Это не твоё дело! — разозлился отец. — Раскудахталась!

— Тихо, — прошептал Прохор. — Тихо.

И вдруг в нутрии него вспыхнуло пламя гнева: «Мать лежит мёртвая, а они тут срутся меж собой».

— Заткнитесь все! — крикнул Прохор.

Мгновенно наступила тишина, прерываемая всхлипами вечно больной бабы Тани. Через минуту, кто-то подал знак могильщикам. Они резво заколотили крышку и стали опускать гроб в промёрзшую могилу. Родственники смиренно проходили мимо, бросая вниз комья земли. Когда прошёл последний, могилу зарыли. Земляной холм сразу начал заметать вездесущий снег.

Поминки прошли скомкано и тихо. Никто не говорил прощальных речей, никто не плакал. Родственники тихо скорбели. Через пару часов трапеза была закончена. Стали расходится, желая Прохору крепиться и мужаться. Когда он остался один, к нему подошёл отец.

— Я очень сожалею, — начал он было.

— ПШёл ты, — огрызнулся Прохор. — Вали к своей тёлке.

— Кати больше нет, — ответил отец. — Умерла год назад.

— Что теперь хочешь?

— Загладить вину. Помириться. Я поступил с вами очень плохо, но так уж вышло.

Прохор отвернулся.

— Я хочу мира, — говорил отец. — Что мне сделать, чтобы ты простил? Ведь кроме тебя у меня больше никого нет.

— Что сделать? — Прохор задумался. — Найти тварь, которая убила мать и…, - он провёл большим пальцем себе по горлу.

Желание и решительный взгляд сына напугал Семёна, но он взял себя в руки.

— Ты шутишь? За это по головке не погладят.

— Тогда убирайся из моей жизни.

Отец задумался.

— Хорошо сынок, — спокойно ответил он. — Я сделаю это, если поможешь.