Кровавая обитель - де Лорка Фрэнк (читать книги без сокращений TXT) 📗

Фрэнк де Лорка

Кровавая обитель

I

Апрельское небо над заснеженным, словно посыпанным крупными кристаллами сахара, плато Энвалиры было ясным и лучистым. Только близ пиков, обрамлявших плато трехтысячеметровых гор – настоящий рай для любителей горнолыжного спорта, – курчавились мягкие пушистые облака.

От фешенебельного отеля «Энвалира», единственного на всем курорте, чем и завоевавшего право носить столь звучное имя, узенькая, удобная дорожка вела на соседний холм, где возвышалась хрупкая и элегантная часовенка, украшенная крошечными резными башенками.

Сегодня на обычно безлюдной по утрам тропинке царило странное оживление. На маленьком пятачке перед часовней сосредоточилась масса народа, включая туристов-лыжников и местных жителей. Более того, целая толпа растянулась вдоль ведущей сюда дороги. Видимо, ожидалось какое-то праздничное и радостное событие, зрители шумели, смеялись, весело толкались и шутили. Вдруг двери часовни отворились и на пороге появился обслуживающий персонал гостиницы в ярких национальных трактах. Седой, представительного вида метрдотель в бархатной шляпе с фазаньими перьями на макушке и в красных шелковых чулках, выглядывающих из-под коротких кожаных штанов, три раза ударил об землю увитым цветами посохом, и все сразу же повернулись к центральному входу в гостиницу.

Весь секрет состоял в том, что сегодня молодой владелец отеля «Энвалира» Антонио Лопец обручался с ангельски прекрасной девушкой из соседнего местечка Солде. Ровно в одиннадцать зазвонили колокола часовни, и падре Себастьян, специально прибывший для проведения церемонии бракосочетания из церкви Сант-Джоан-де-Каселлес, соединил руки молодых и объявил их отныне и навеки мужем и женой перед Богом и людьми.

В тесной часовне удалось разместить всего двадцать персон гостей, это были ближайшие родственники жениха и невесты. Торжественно и немного смущенно стояли они у роскошно украшенного алтаря, любуясь счастьем молодых супругов.

Церемония завершилась, и гости последовали за старым падре и сияющими молодостью женихом и невестой наружу, в ослепительно белый снег, где их ожидали около двухсот друзей, знакомых, туристов и просто любопытных. Над плато пронесся хор приветственных криков, в новобрачных полетели цветы и маленькие веночки из еловых веток с шишками – таковы были местные обычаи. Наконец все стихло.

Антонио и Кандиа Лопец преклонили колени перед падре прямо на снегу. Священник простер над ними золотой епископский посох с закругленной ручкой. Было странно видеть его в руках священнослужителя в ранге падре. Особенно бросались в глаза крупные, чистой воды драгоценные камни, щедро покрывавшие всю поверхность таинственного ритуального предмета. Никто и никогда не встречал еще подобной красоты и великолепия.

Фрэнк Николсон ненавязчиво затесался в толпу, стараясь найти место повыше, чтобы не упустить ни одной подробности происходящего. Впрочем, в этом не было особой нужды, так как его длинная и стройная фигура возвышалась над бархатными шляпами и накрахмаленными белыми платками местных жителей почти на десять сантиметров.

Падре Себастьян коснулся скипетром супругов и тихо произнес несколько слов на латыни, которая всегда была слабым местом Фрэнка.

Антонио и Кандиа склонились до земли.

Вдруг в толпе поднялся какой-то гул.

Все как по команде повернули головы на запад, где среди древних холмов виднелись руины придавленного обрушившейся скалой монастыря. Несмотря на солнечную погоду, там кучковались облака, их черная тень резко отделяла развалины от сверкающего на солнце снега перед часовней.

Но это необычное явление продлилось лишь несколько минут. Внезапно налетевший неизвестно откуда ветер, словно испугавшись епископского посоха, отогнал их за горизонт. Над серыми стенами вновь заиграли солнечные лучи.

Все облегченно вздохнули.

От Фрэнка Николсона не укрылось, что на счастливых лицах Антонио и Кандии на какое-то мгновение появилось выражение ужаса, так же стремительно уступившее место блаженству. Они оказались единственными, кто не повернул головы на запад.

– Что это значит? – обратился Фрэнк к стоящему рядом старому пиренейцу с обветренным лицом.

Мужчина неохотно поднят голову и внимательно посмотрел на спрашивавшего.

Улыбка озарила его беззубый рот.

– А, юстед хабла эспаньол, – с удовольствием произнес он. Когда Николсон утвердительно кивнул, старик сразу посерьезнел.

– Эти руины – остатки монастыря Сан-Эстебан, попавшего во власть Сатаны, – печально объяснил он. – Вы заметили облака? Золотой скипетр Сант-Джоан-де-Каселлес прогнал злых духов, готовившихся помешать счастью новобрачных.

– Вы не могли бы поподробнее рассказать мне об этом, отец? – вежливо попросил Фрэнк.

Старик протестующе поднял обе руки.

– Спросите падре Себастьяна, синьор, если вас заитересовала эта тема, – сухо сказал он, а потом пиренейца оттеснили назад, и он был этому явно рад.

Высоко вознеся над головой скипетр, падре Себастьян расчищал путь Антонио и Кандии. Огромная толпа тоже пришла в движение. Все направились в отель.

Фрэнк Николсон замер на месте, настолько необычно романтичной показалась жителю Лондона открывшаяся взору картина. Антонио Лопец в свадебном костюме, увешанном бляшками, его молодая супруга в вихре белоснежных кружев, а между ними падре с развевающимися седыми локонами и драгоценным скипетром в руках...

Вдруг Фрэнк Николсон вздрогнул.

Он даже позабыл поприветствовать проходивших мимо него Антонио и Кандию, мило улыбающихся долговязому англичанину.

– Проклятье, – произнес за его спиной голос на чистом нью-йоркском слэнге, – за эту штучку братья могут отвалить миллион зелененьких.

– Больше, – возразил более интеллигентный голос, – если учесть его историческую ценность.

– Удача сама плывет нам в руки, Гэрри, – продолжил первый.

Фрэнк Николсон не позволил себе повернуться даже на четверть дюйма, чтобы увидеть лица говоривших. Диалог был строго секретным и не предназначался для чужих ушей.

Фрэнк подождал несколько секунд, затем его подхватил и понес к отелю поток гостей, перед ним шли три человека в модных и страшно дорогих лыжных комбинезонах. Двое мужчин в голубых спортивных шапочках и девушка с восхитительными светлыми волосами.

Хотя тут и там пестрели яркие краски лыжного снаряжения, Фрэнк сразу определил, что говорили именно эти двое. Тот факт, что они собрались действовать, особенно заинтересовал англичанина.

Фрэнку не удалось разглядеть лица американцев, и он не знал, встречались ли они в течение трех дней, что Николсон провел в отеле «Энвалира».

И тут блондинка обернулась.

Фрэнка поразил взгляд ее огромных и чувственных, зеленых, как вода в стоячем пруду, глаз. Их взгляды встретились, Николсона обдало жаром страсти и нежной грусти. Никогда не видел он таких глаз, таинственных и притягательных.

Девушка вспыхнула и повернулась к англичанину спиной. Очарование апрельского утра сразу пропало, словно чирикавшая на ветке маленькая птичка улетела, скрылась из глаз, и мир внезапно опустел.

Перед входом в гостиницу толпа рассеялась.

Фрэнк с удовлетворением обнаружил, что девушка не вешалась на шею ни одному из своих спутников.

В холле она еще раз обернулась, и Фрэнк окинул ее таким откровенным мужским взглядом, что в зеленых глазах загорелись искорки гнева.

Неуловимым движением изящной головки малышка выразила свое презрение, порхнули светлые волосы – и троица исчезла в лифте. Оба мужчины, казалось, совсем не интересовались, почему девушка дважды обернулась и на кого-то посмотрела.

Густой и пряный запах жареной рыбы просочился сквозь дверь кухни и приятно защекотал ноздри. Туристы стали стекаться в ресторан.

Фрэнк Николсон вспомнил прелестную незнакомку, ее огонь и очарование, и впервые обрадовался, что согласился провести в Андорре несколько дней: он взялся выполнить деликатное и таинственное задание, порученное ему так некстати шеф-инспектором Скотланд-Ярда.