Одна ночь в Париже - Вагнер Карл Эдвард (читать бесплатно полные книги TXT) 📗

Карл Эдвард Вагнер

Одна ночь в Париже

Прежде чем стать профессиональным писателем, Карл Эдвард Вагнер (Karl Edward Wagner) работал психиатром. Начиная с 1980 года Карл Эдвард Вагнер редактировал ежегодник DAW Books «Лучшее за год. Рассказы в стиле хоррор» (The Year's Best Horror Stories). Его первый роман «Паутина тьмы» (Darkness Weaves With Many Shades), вышедший в 1970 году, представил читающей публике героя по имени Кейн Мистический Фехтовальщик. Этот герой появляется и в других произведениях Вагнера: романах и рассказах.

В последнее время Вагнер увлекся жанром хоррор, его «страшные рассказы» опубликованы в сборниках «В уединенном месте» (In a Lonely Place), «Почему не мы с тобой?» (Why Not You and I?), «Утро им не грозит» (Unthreatened By the Morning Light), «Экзерсизмы и экстазы» (Exorcisms and Ecstasies).

Приведенный ниже рассказ — одна из историй Вагнера о стрелке Адриане Беккере. «Он вполне может быть потомком Кейна, — объясняет писатель. — И родился он в моем воображении примерно тогда же, что и Кейн, где-то в начале шестидесятых».

В настоящее время Вагнер работает над романом «Пушка Сатаны» (Satan's Gun).

— Не могу понять, как вы умудрились получить пулю таким идиотским образом?!

Адриан Беккер пребывал в скверном настроении. Он шагал взад-вперед по усыпанному щебнем полу, в то время как в собор, где они укрывались, то и дело влетали пушечные ядра. Вдалеке слышалась канонада — пруссаки били по Парижу из тяжелых орудий.

— Что удивительного в том, если человека подстрелили в борделе? — Сэр Стэнли внимательно осматривал свою одежду.

— Как вы получили пулю в зад, вот я о чем!

Когда-то Беккер служил в помощниках у хирурга и научился сам накладывать повязки. И это немудреное медицинское образование позволило ему изрядно попрактиковаться во время недавно окончившейся Гражданской войны в Штатах, когда Беккер сражался в кавалерии генерала Куонтрилла.

— Я полагаю, мой зад был первой осмысленной целью, которую увидел этот коммунар, — возразил Стэнли. — Вспомните, как они на нас набросились. В Париже царит хаос. Не осталось никакого уважения к общественным институтам.

— Вам следовало бы прикрыть тыл. — Беккер, несмотря на то что бывшие товарищи по оружию расстреляли бы его на месте, сохранял прусское рвение к соблюдению правил.

— Видите ли, старина, в тот момент я думал только о той заднице, ради которой туда пришел, а не о своей, — уточнил сэр Стэнли. Он отыскал в своем сюртуке довольно приличный кусок сигары и прикурил его от масляной лампы. Несмотря на риск, Беккер сказал, что для наложения повязки на пулевое ранение требуется хорошее освещение. — К тому же никто не может ожидать, что в комнату шлюхи ворвется муж или разъяренный любовник.

— Тогда почему он выстрелил в вас?

— Он орал, что я сожрал его сестру. — Сэр Стэнли затянулся замусоленной сигарой.

— Что он сказал? — Беккер удивленно обернулся.

— Ну, мой французский не очень хорош, да и он орал как резаный. Но я думаю, именно это он и хотел сказать, перед тем как я его пристрелил.

Беккер с подозрением оглядел сэра Стэнли:

— А вы и правда съели его сестру?

— Что вы, конечно нет! — оскорбился сэр Стэнли. — Это парижане за время осады докатились до каннибализма, а не мы. Возможно, я не очень хорошо его понял. Только представьте: я усердно обрабатываю Мими, или как там ее звали, а в следующую секунду умалишенный француз выбивает ногой дверь и начинает палить в меня из револьвера. Да, вот еще что я вспомнил. Он называл меня Бертраном.

— Значит, так. Какая-то ссора. Не та комната. Не тот мужчина. И теперь мы оказались в ловушке между коммунарами и пруссаками. Это плохо.

Полковник Адриан Беккер, в недавнем прошлом служивший в армии конфедератов, счел целесообразным покинуть Новые Штаты Америки сразу после объявленного в 1868 году перемирия. Родившись во время охвативших Германию войн от связи баварской графини и прусского офицера, Беккер вернулся на родину, чтобы поступить на службу в полк прусских уланов, хотя знал по собственному опыту, что кавалерийские атаки на пушки равносильны самоубийству, пусть даже у французов на вооружении были всего-навсего митральезы. [1] Осада Парижа приближалась к своему неминуемому кровавому финалу в мае 1870 года, и Беккер решил прибрать к рукам полковую казну, пока остальные разграбляли Париж.

Начал он с того, что освободил сэра Стэнли Саттона, который называл себя то прусским уланом, то британским наблюдателем. Но так как ни одна из его верительных грамот не выдержала проверки на подлинность, Саттона сочли шпионом неизвестно какой стороны. Он готовился предстать перед расстрельной командой, когда Беккер убил его тюремщиков. Беккер знал Саттона как британского связного еще по войне в Штатах. Также Беккер знал, что Саттон легок на подъем, авантюрист и опытный убийца, а для ограбления полковой казны ему как раз был нужен помощник.

Случайное ядро — Беккер так и не определил, французское или прусское, — разнесло в щепки их фургон и спрятанные в нем сокровища. Набив карманы золотом, эта парочка пробралась в осажденный Париж. Беккер посчитал, что в гражданской одежде и с золотом, которого достаточно, чтобы купить все, что нельзя украсть, и подкупить всякого, кого они не смогут убить, им удастся затеряться в водовороте грабежей и разрушений, выждать время и ускользнуть в Англию. Он повидал разграбленные победителями города — от захолустного Лоуренса до охваченного огнем Вашингтона — и знал, как нужно действовать в такой обстановке.

А потом какой-то умалишенный француз прострелил сэру Стэнли зад, пока они развлекались в борделе. Саттон не мог ни сесть верхом на лошадь, ни пройти дюжину шагов. Беккер мог без колебаний убить противника, но бросить товарища он не мог. Им надо было найти повозку или фургон, а вместо этого они прятались в обстреливаемом со всех сторон соборе столицы мятежных французов, которая билась в предсмертной агонии.

Беккер прикидывал, какая из сторон попытается убить их первой. Он даже не был уверен, сколько их вообще к этому времени участвовало в бойне. Вокруг собора лежали тела священников и монахинь, которых убили коммунары, до того как начали палить прусские пушки.

— Что там за вой? — Беккер выглянул в разбитое окно, витая сетка на котором была сработана еще в одиннадцатом веке.

— Это собака, Адриан.

Беккер передал Саттону бутылку бренди, которую нашел в груде щебня, и теперь сэр Стэнли убивал боль щедрыми глотками алкоголя.

— Нет. Это волк. — Детство Беккера прошло в горах Гарца. [2]

— Волк или собака, но больше похоже на ветер. Коммунары сожрали даже животных в зоопарке. Как вы относитесь к крысиному мясу?

— А я говорю — это волк. Мне знаком этот вой.

Адриану Беккеру еще не исполнилось тридцати, но годы, проведенные в сражениях на двух континентах, прибавили ему лет, так же как и тонкий шрам от удара сабли у него на лбу. Он был высок — чуть выше шести футов, — широк в плечах и обладал крепкой фигурой кавалериста. Лицо Беккера всегда производило впечатление на женщин, хотя сейчас его белокурые волосы и эспаньолка находились в весьма запущенном виде. Пристальный взгляд его серо-голубых глаз лишал противника присутствия духа. Беккер научился искусству убивать еще ребенком, в 1848 году, после того как его родители бежали от неудавшейся революции. Саттон мог заметить, как Беккер тянется к револьверу, но никогда не мог уловить движение его левой руки между мгновением, когда он принял решение убить, и моментом, когда пуля попадала в цель.

— Почему он назвал вас Бертраном?

Беккер достал один из своих кольтов 36-го калибра и пожалел, что у него нет винтовки Генри.

— Кто знает? Ночью все кошки серы.