Возлюбленный вампирши - Стэблфорд Брайан Майкл (читать книги .TXT) 📗

Брайан Стэблфорд

Возлюбленная вампирши

БРАЙАН СТЭБЛФОРД

Брайан Стэблфорд опубликовал более пятидесяти романов и двести рассказов; он также является автором нескольких документальных книг, сотен статей в различных журналах и справочниках, сборников переводов с французского языка и антологий. Стэблфорд читает лекции по литературному творчеству в колледже Короля Альфреда в Винчестере.

В числе его произведений – «Империя страха» («The Empire of Fear»), «Свежая кровь» («Young Blood»), «Лондонские оборотни» («Werewolves of London») и серия романов, действие которых происходит в будущем – «Унаследуй Землю» («Inherit the Earth»), «Зодчие бессмертия» («Architects of Emortality»), «Фонтаны юности» («The Fountains of Youth»), «Комплекс Кассандры» («The Cassandra Complex»), «Темный Арарат» («Dark Ararat») и «Экспедиция „Омега"» («The Omega Expedition»). Недавно опубликованы сборник «Сложности и другие рассказы» («Complications and Other Stories»), «Поцелуй козла: История о привидениях из двадцать первого века» («Kiss the Goat: A Twenty-first Century Ghost Story»), перевод книги Вилье де Лиль-Адана «Клер Ленуар и другие рассказы» («Claire Lenoir and Other Stories»), вышедший в издательстве Tartarus Press, и переводы романов Поля Феваля «Графиня Вампир» («The Vampire Countess»), «Тень рыцаря» («Knightshade») и «Город вампиров» («Vampire City»). В настоящее время Стэблфорд работает над Словарем истории научно-фантастической литературы («Historical Dictionary of Science Fiction Literature») для издательства Scarecrow Press.

«„Возлюбленный вампирши" написан в 1986 году, – вспоминает Стэблфорд, – тогда я увлекся возрождавшейся темой вампиров. Новое течение по-своему раскрывало сексуальный подтекст классической викторианской литературы (особенно сильное впечатление на меня произвели „Вампиры Альфамы" („Vampires of Alfama") Пьера Каста). Познакомившись с мнением некоторых критиков, считающих, что вампиризм Дракулы является метафорой сифилиса, я пришел к выводу о том, что ревизионистская литература о вампирах с таким же успехом может иносказательно описывать СПИД».

Предлагаемый рассказ в трогательно романтической форме воскрешает тему вампиризма и закладывает основу для дальнейшего творчества писателя.

Было тринадцатое июня лета Господня 1623-го. В Великую Нормандию рано пришла прекрасная теплая погода, и лондонские улицы купались в солнечных лучах. Город кишел народом, в порту сновали корабли – в тот самый день в док вошло три судна. Один из кораблей, «Фримартин», прибывший из Мавритании, вез товары из Черной Африки – слоновую кость и шкуры экзотических животных. Ходили также слухи о более заманчивых вещах, провозимых тайно, – драгоценных камнях и магических зельях, однако прибытие кораблей из дальних стран всегда сопровождалось подобными толками. Нищие и уличные мальчишки, как обычно, толпились в доках, привлеченные разговорами, и приставали к морякам, одинаково жадные до новостей и медяков. Единственные равнодушные лица в Лондоне принадлежали казненным преступникам, чьи головы украшали копья на Саутворкских воротах. Лондонский Тауэр эта суета также не трогала, и его высокие грозные башни, возвышающиеся над городом, казалось, принадлежали какому-то иному миру.

Эдмунд Кордери, придворный механик эрцгерцога Жерара, наклонил маленькое вогнутое зеркало в медном приборе, стоявшем на его рабочем столе, и пойманный луч вечернего солнца, преломляясь, устремился через систему линз.

Отвернувшись, он приказал сыну, Ноэлю, занять свое место.

– Взгляни, как он работает, – устало произнес мастер. – Я с трудом могу сфокусировать зрение, уж не говоря о том, чтобы настроить прибор.

Ноэль, прищурившись, приложил правый глаз к линзе микроскопа и повернул колесико, регулирующее высоту предметного столика.

– Прекрасно, – ответил он. – Что это такое?

– Это крыло бабочки.

Эдмунд, осмотрев полированную столешницу, убедился, что остальные предметные стекла готовы к демонстрации. При мысли о предстоящем визите леди Кармиллы его охватила смутная тревога, которую он всячески стремился подавить. Даже в давние дни она редко навещала его в лаборатории, и встреча с ней здесь, на его собственной территории, грозила разбудить воспоминания, дремавшие даже тогда, когда он мельком видел ее в общедоступной части Тауэра или на публичных церемониях.

– Стекло с водой не готово, – заметил Ноэль. Эдмунд покачал головой.

– Когда понадобится, я сделаю свежий образец, – пояснил он. – Живые существа хрупки, и мир, существующий в капле воды, очень легко разрушить.

Кордери еще раз оглядел рабочий стол и убрал из виду тигель, задвинув его за ряд банок. Навести здесь чистоту не представлялось возможным – да в этом и не было необходимости, – но он чувствовал, как важно поддерживать определенный порядок и систему. Желая отогнать беспокойство, Эдмунд подошел к окну и устремил взгляд на искрящиеся воды Темзы и странное серое сияние, окутывавшее крытые шифером крыши домов на противоположном берегу. Отсюда, с головокружительной высоты, люди выглядели совсем крошечными; Эдмунд казался себе выше ростом, чем крест на церковной колокольне около Кожевенного рынка. Не будучи набожным, Кордери находился во власти такого сильного смятения, так жаждал выразить его каким-нибудь действием, что вид церковной башни заставил его перекреститься и пробормотать слова молитвы. Однако он тут же выругал себя за это ребячество.

«Мне сорок четыре года, – думал он, – я механик. Теперь я не мальчишка, которого знатная госпожа одарила своей благосклонностью, и у меня нет никаких причин для этой вздорной тревоги».

Выговаривая себе таким образом, он сознательно покривил душой. Его тревожили не только воспоминания о любви Кармиллы. Он думал о микроскопе и мавританском корабле и надеялся, что по поведению госпожи сможет понять, нужно ли ее бояться.

В этот момент открылась дверь и появилась сама леди. Слегка обернувшись, она взмахом руки приказала слуге оставить ее, и тот скрылся, прикрыв за собой дверь. Она была одна, без свиты друзей и фаворитов. Леди Кармилла осторожно пересекла комнату, немного приподняв подол, хотя пол был чисто выметен. Взгляд ее скользил по обстановке, останавливаясь на полках, мензурках, горне, многочисленных инструментах механика. На обычного человека эта лаборатория безбожника нагнала бы страх, но леди была холодна и отлично владела собой. Она остановилась у недавно законченного медного инструмента, мельком оглядела его, подняла голову и посмотрела прямо в лицо механику.

– Вы хорошо выглядите, мастер Кордери, – бесстрастно произнесла Кармилла. – Однако вы бледны. Вам не следует столько времени проводить взаперти – в Нормандию пришло лето.

Эдмунд едва заметно поклонился, но не отвел взгляда. Разумеется, она нисколько не изменилась с того времени, когда они были близки. Ей было шестьсот лет – немногим меньше, чем эрцгерцогу, – и годы не имели власти над ее телом. Леди была намного смуглее Эдмунда, обладала прозрачными темно-карими глазами и черными как смоль волосами. Он не оказывался так близко к ней уже несколько лет, и помимо воли его захлестнула волна воспоминаний. Разумеется, она обо всем забыла: он уже поседел, кожа покрылась морщинами, должно быть, для нее он выглядит совсем чужим. Однако, встретившись с ней взглядом, Эдмунд почувствовал, что она тоже перебирает воспоминания, и воспоминания эти ей приятны.

– Миледи, – начал он, вполне овладев собой, – разрешите мне представить вам моего сына и ученика, Ноэля.

Ноэль поклонился гораздо ниже, чем отец, и зарделся от смущения.