Мертвенная бледность (ЛП) - Олсон Иоланда (е книги .TXT) 📗

Annotation

Нас создали из тел друг друга и других давно умерших.

Наш Отец — безумец, который верит, что стоит на пороге научного прорыва, а мы являемся его частью, дабы создать прекрасное, идеальное создание.

Мой брат боится его, но не я. Я пожертвую каждой унцией своего естества, чтобы защитить его и раз и навсегда покончить с этим безумием.

Время на исходе.

Наши тела разлагаются, независимо от того, как обращается с нами наш Отец.

Меня зовут Эльза, и это история о том, как мы пытались остановить монстра.

Мертвенная бледность

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Мертвенная бледность

Оригинальное название: Pallor Mortis

Книга: Мертвенная бледность

Автор: Иоланда Олсон

Количество глав: 5глав

Переводчик: Marteire, KiraSwan

Cверка: RyLero4ka

Редактор: RyLero4ka

Вычитка: RyLero4ka

Обложка: Анастасия Лыткина

Оформление: RyLero4ka

Переведено для группы: https://vk.com/darkromtr

Любое копирование без ссылки

на переводчика и группу ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

 Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.

Глава 1

Я слышу, что Отец в лаборатории.

Это то, чем он особенно гордится, ведь построил ее сам. Он говорит, что построив ее самостоятельно, он уберег все свои секреты, и что никто посторонний не будет удостоен права ознакомиться с его изобретениями в честь бога науки, кем бы он там ни был.

Он называет нас — прекраснейшими из существ и обещает, что нас будет еще больше. Говорит, что усовершенствует нас… заменив более совершенными, которые придут на смену нам, как только он вдохнет в них жизнь. Перспектива, что наш Отец заменит нас, единственных выживших, меня и моего брата кем-то более совершенным, ужасает меня. Это одна из немногих эмоций, которые он старался привить нам, и именно это чувство я испытываю чаще всего.

Но за всей чередой испытаний и неудач все записи, которые он делает в своем ежедневнике, я подделываю, уничтожаю его труды, когда он ложится отдыхать, после долгих бессонных ночей работы. Мне не хочется, чтобы меня заменили, чтобы создали кого-то лучше, чем я, и уверена, мой брат чувствует то же самое. Я вижу, как расширяются от ужаса его глаза, когда он слышит смех удовлетворения, доносящийся по ночам из лаборатории. Звук эхом доносится сквозь вентиляционные люки в нашу с ним спальню, в ту, в которой мы живем, и это единственное, что я могу сделать, дабы не сжечь этот полный ужасов особняк.

Мой брат боится огня, и я пообещала ему, когда узнала об этой тайне, что мы никогда не покинем этот мир таким образом, но совсем скоро я обязательно что-то придумаю. Тем не менее, я стащила коробок спичек у Отца, когда он ложился спать ночью, а я очень устаю, чтобы спускаться в его лабораторию, чтобы заменить протухший мозг или изувеченное сердце на тщательно продуманные новые предметы, которые он готов имплантировать в очередное прекрасное существо. Я присаживаюсь на кровать брата и зажигаю спичку в надежде, что это поможет ему преодолеть его фобию.

Например, сегодня вечером он твердо упирается спиною в изголовье кровати, крепко сжимает руками подушку, его глаза широко раскрыты, но при этом он не сдирает уже с себя плоть. Пальцами я держу зажженную спичку, улыбаюсь ему и поглаживаю его ногу, повторяя, что подобное не способно причинить вред таким, как мы, если только мы сами не допустим этого.

Я очень за него переживаю, ведь, несмотря на то, что нас не объединяет ток, льющийся где-то в глубине, нас объединяет наша плоть.

Мой брат наклоняется вперед и быстро гасит небольшое пламя, как только ему становится невмоготу терпеть. Я смотрю на молчаливые часы на тумбочке между нашими кроватями и улыбаюсь. Сегодня его хватило на десять минут дольше, чем вчера, и я очень им горжусь.

По вентиляции вновь разносится смех, и моя улыбка быстро превращается в гримасу. Он дразнит нас своей маниакальной радостью… приметой грядущих перемен и знаком нашей скорой кончины. Я делаю глубокий вдох, наполняя воздухом свои пустые, лишенные энергии легкие, и заставляю себя быть храброй. Мой брат испытывает страх гораздо чаще меня, и если мне предстоит стать свидетелем конца всего этого, то следует прятать свой страх, когда я нахожусь рядом с ним.

Ему необходимо видеть хоть немного силы в том, кого он так ценит. Он говорит, что я единственная причина, почему он до сих пор не сорвался, а я без него не стала бы собой. Я легонько хлопаю его по ноге, стараясь придать ему сил, затем встаю и подхожу к двери спальни. Я оставила ее приоткрытой, чтобы услышать шаги нашего создателя, когда он пойдет в нашу сторону. Это позволяет мне подготовиться к обороне, когда он пытается разделить нас на вечер ради своих извращений. Но он внизу, в самой глубине этого ада, и я знаю, что сегодня он никого из нас не заберет — судя по звукам, он очень близок к достижению своей цели.

Я обещаю себе разрушить ее утром, полностью захлопывая дверь. Беру трехногий стул, который помогает мне держать дверь закрытой, и плотно упираю его в дверную ручку. Стул никогда не помогал удерживать его достаточно долго, но, по крайней мере, я получаю немного времени, чтобы найти в себе злость и попытаться с ее помощью отразить его наступление.

Убедившись, что дверь выдержит напор хотя бы несколько мгновений, я возвращаюсь, сажусь по-турецки на кровать и, наклонившись в сторону, на ощупь достаю пачку сигарет, которую украла у Отца.

— Кинь, пожалуйста, — прошу я брата, показав на спичечный коробок, который оставила на его кровати.

Он беспокойно смотрит на спички и, резко схватив их, кидает мне коробок настолько быстро, насколько может. Он словно боится, что коснись он спичек — сразу загорится пламя.

— Спасибо, Франки, — говорю я с удивленной улыбкой на лице.

Он кивает и ложится на спину, положив под голову подушку, которую с таким отчаянием сжимал.

Я осторожно зажимаю сигарету между губ и, делая глубокий вдох, зажигаю спичку. Кратко содрогнувшись всем телом, выдыхаю дым. Кладу руки под голову, провожу рукой по своим черным, курчавым волосам и быстро смотрю на Франки. Он все еще лежит на спине, разглядывая потрескавшийся потолок, заблудившийся в мыслях чужого мозга, находящегося в его голове. Иногда я спрашиваю себя, научился ли он его контролировать так, как научилась я. Мне потребовались годы и несчетное количество бесконечных ночей, чтобы научиться формулировать собственные мысли, но как только мне удалось добиться того, чтобы мозг внутри моего тела заснул, я больше никогда не позволяла ему проснуться и вновь меня запутать. Мне кажется, именно этого Отец всегда и добивался: чтобы мы оставались в постоянном состоянии смятения и не могли противиться его требованиям.

— О чем это ты там думаешь? — ласково спрашиваю, прежде чем прочистить горло. Слишком много слов запуталось в швах на моих голосовых связках — так много, что иногда я чувствую острую боль. Боль — настоящая стерва, а еще это одно из того, чем наслаждается Отец.

«Чем больнее, тем больше тебе будет нравиться», — так звучит одна из его любимых мантр.