Стимпанк! (сборник) - Клэр Кассандра (читаем книги .TXT) 📗
Заплесневелые стопки старых журналов, каталогов и газет, древних энциклопедий и готических романов подпирали стены холла, оставляя такой узкий проход, что даже миниатюрной Офелии пришлось повернуться боком. Кукольные ноги и столовое серебро, наградные кубки и стеклянные банки для домашних заготовок, пустые спичечные коробки и вставные челюсти, а с ними и еще более странные вещи торчали из бумажных пакетов и пластмассовых ящиков. Впору решить, что и за дверями по обе стороны холла скрываются такие же готовые обрушиться каньоны и непроходимые джунгли, и это действительно так. Так, да не так. Были там и другие вещи, куда интереснее. А у подножия лестницы, врезанные прямо в первую ступеньку, гостей вроде Офелии ждали слова ободрения: БУДЬ ХРАБР, БУДЬ ХРАБР, НО НЕ СЛИШКОМ.
А неведомые хозяева дома явно что-то затевали, какие-то новые проказы. С тех пор как Фран побывала там последний раз, кто-то украсил перила рождественской елочной мишурой, плющом и павлиньими перьями. Кто-то обклеил всю стену над лестницей вырезанными из бумаги силуэтами и полароидными снимками, ферротипами и журнальными картинками – во много слоев, страта над стратой. Сотни и сотни глаз внимательно следили за каждым шагом Офелии, медленно поднимавшейся по ступенькам. Кажется, она им не доверяла, боялась, вдруг они гнилые, но нет, лестницы в доме были надежны. За ним вообще очень хорошо следили.
Ковер наверху был совсем мягкий, как губка. Мох, подумала Фран. Опять они все переделали! Такой заманаешься чистить. На мху там и сям красовались красно-белые мухоморы – красивыми ровными кольцами. И всякие мелочевские мелочи, ждущие только того, чтобы кто-нибудь пришел и в них поиграл. Вон заводной серебряный динозавр, весь так и сверкает, а на плечах у него – пластмассовый ковбой из магазина «Все по десять центов». С люстры под потолком на алых лентах свисают два бронированных дирижабля. Пушки у них – самые что ни на есть настоящие и не раз гоняли Фран по холлу. Дома потом приходилось пинцетом выковыривать из-под кожи крошечные свинцовые пульки. Впрочем, сегодня все вели себя хорошо – прямо загляденье!
Офелия миновала одну дверь, вторую, остановилась перед третьей – с последним предупреждением: БУДЬ ХРАБР, БУДЬ ХРАБР, НО НЕ СЛИШКОМ, А ТО ЗАСТЫНЕТ В ЖИЛАХ КРОВЬ.
Она взялась за дверную ручку, но не повернула ее. Не то чтобы испугалась, но на рожон-то зачем лезть, подумала Фран. Молодец. Они будут довольны. Или как раз не будут?
Офелия тем временем встала на колени и просунула под дверь конверт. Незаметно для нее произошло и еще кое-что: некий предмет выпал из кармана и бесшумно шмякнулся на ковер из мха.
По дороге назад она остановилась перед первой дверью. Услышала что-то… или кого-то? Музыку? Голос, назвавший ее по имени? Приглашение?
Сердце у Фран так и запело, даром что так настрадалось. Она им понравилась! Ну, конечно. Разве может не понравиться такая Офелия!
Которая тем временем уже спустилась по лестнице и теперь искала дорогу наружу средь мусорных гор и долин. Выйдя на крыльцо, она села на качели, но качаться не стала: одним глазком посматривала на дом, а другим – на маленький сад-альпинарий с каменными горками, взбегавший по склону холма. Там даже и водопад обнаружился, Фран надеялась, что Офелия его оценит. Раньше никаких водопадов на заднем дворе не водилось. Это все было для нее – для девочки на крыльце, которая считала, что водопады – это жутко красиво.
А девочка вдруг резко обернулась, будто испугавшись, что кто-то подкрадывается со спины. Но там только нагруженные золотом пчелы тащили добычу домой да дятел долбил дерево, искал себе обед. Во взъерошенной траве копошился дикобраз, и чем дольше Офелия смотрела, тем больше она видела, а вместе с нею и Фран. Вон парочка лисят дремлет под лавром. Молодой олень с самочкой лентами обрывают кору с тонких стволов. А на краю обрыва над домом что-то вынюхивал бурый медведь, весь еще в клочьях зимней шерсти. Фран знала, что сейчас чувствует Офелия – что она случайно попала в какой-то незаслуженный рай.
Ее подруга сидела на веранде опасного дома, сама не веря своему счастью, а Фран в это самое время корчилась на кушетке, изнемогая под накатывающими одна за другой волнами жестокого жара. Ее так сильно трясло, что щелкали зубы. Бинокль свалился на пол. Может, я умираю, думала Фран, и потому-то Офелия и пришла. Потому что летнему народу надо, чтобы кто-то за ним присматривал. Если не могу я, значит, должен кто-то другой.
То засыпая, то просыпаясь, Фран и все время ждала шагов вернувшейся Офелии. Вдруг она ошиблась и они не станут посылать ей никакого лекарства? Может, они и Офелию не отпустят? Офелию с ее нежным сопрано, застенчивостью и неистребимой добротой… с короткими серебристыми волосами. О, они любят все блестящее! Они в этом совсем как сороки. И во всем остальном тоже…
Но Офелия уже была рядом – глаза в пол-лица, светится, будто внезапно наступило Рождество.
– Фран, – сказала она. – Фран, немедленно просыпайся. Я поехала туда. Я была храброй! Кто там живет, Фран?
– Летний народ, – ответила Фран. – Они тебе что-нибудь для меня дали?
Офелия положила на одеяло какую-то штуковину. Совершенно прелестную – все, что делает летний народ, прелестно. Это оказался флакон из жемчужного стекла, размером с патрончик губной помады; вокруг обвилась эмалевая зеленая змейка, хвостом затыкая горлышко. Фран потянула за хвостик, и змея развилась, откупорив снадобье. Из устья поднялась крошечная мачта, развернув шелковый флажок – на котором, конечно, были вышиты слова. ВЫПЕЙ МЕНЯ.
Офелия глядела на это, уже слегка остекленев от обилия выпавших на ее долю чудес.
– Я сидела и ждала, и там были два лисенка, представляешь! Они влезли на крыльцо и стали скрестись в дверь, и скреблись, пока она не открылась. Они забежали внутрь и потом снова вышли, и один подошел ко мне, держа что-то во рту. Он положил эту бутылочку прямо мне под ноги, а потом они оба сбежали с крыльца и ускакали дальше, в лес. Фран, это же просто сказка какая-то!
– Ага, сказка, – согласилась Фран.
Она приложила флакон к губам и проглотила содержимое. Вкус был горячий и кислый, словно в склянку налили дым. Фран закашлялась, вытерла рот рукой и облизала ее.
– Люди же все время говорят, что что-то похоже на сказку, – не унималась Офелия. – А имеют в виду всего лишь, что кто-то влюбился и вышел замуж! А этот дом, и зверюшки, и все вещички – это же и есть настоящая сказка! Кто они, Фран? Кто этот летний народ?
– Так их зовет папа, – ответила Фран. – Когда он нормальный. Потом на него находит религия, и он говорит, что это демоны и они пришли по его душу. Это потому, что они снабжают его спиртным. Но присматривать за ними ему никогда не приходилось. Это все мама. А потом она ушла и оставила все мне.
– Ты за ними присматриваешь? – поразилась Офелия. – Следишь за домом, как у Робертсов?
Чувство блаженного благополучия охватило Фран целиком. Впервые за долгие дни согрелись ноги, по горлу словно текли мед и бальзам. Даже нос стал как будто уже не такой мокрый и красный.
– Офелия?
– Да, Фран?
– Мне, кажется, стало гораздо лучше. И это все благодаря тебе. Ты действительно храбрая и настоящий друг. Мне нужно придумать, как тебя отблагодарить.
– Я вовсе не… – запротестовала Офелия. – На самом деле я очень рада, что все так вышло. Что ты меня попросила, и вообще. Обещаю, я никому не скажу.
А сказала бы – пожалела, подумала Фран, но оставила мысль при себе.
– Мне надо поспать, Офелия. А потом, если ты захочешь, мы поговорим. Ты даже можешь остаться тут, пока я сплю. Мне плевать, что ты лесбиянка. Там, на столе, есть печеньки, и еще те два бутерброда, которые ты принесла. Я, если что, предпочитаю колбасу. Возьми себе тот, что с беконом.
И она уснула, прежде чем Офелия успела хоть что-то сказать.
Проснувшись, Фран первым делом приняла ванну. Краткая инвентаризация в зеркале показала: волосы жидкие, грязные, все в колтунах и запутках; под глазами круги; язык желтый. После мытья выяснилось, что джинсы на ней болтаются, а бедренные кости вдруг стали беззастенчиво выпирать.
