Символ Веры (СИ) - Николаев Игорь Игоревич (книги бесплатно без онлайн .txt) 📗
- На вокзал, - бросил он мулату.
- Какой именно? - сразу откликнулся тот.
Франц замялся.
- Уехать быстро, незаметно, недорого? - ухмыльнулся негр.
- Точно, - выдохнул секретарь. - Именно так.
- Значит нумер три, - подытожил водитель. - Тридцать франков!
- Что? - не выдержал Франц. - Это и десятой части не стоит!
- Все верно, месье, все верно, - рассмеялся мулат, светя своей сюрреалистичной улыбкой в битое зеркальце заднего обзора. - Три франка за дорогу, а остальное - маленькая премия. Воспоминание о вашей щедрости согреет мою душу, вернет веру в благочестие, и я вряд ли вспомню о таких добрых и отзывчивых людях, если кто-нибудь спросит.
- А без премии ты соответственно будешь стенать на весь белый свет о неправде людской, аки кимвал звенящий? - сквозь зубы уточнил Франц.
- Истинно так, месье, истинно так, - закивал хитрый коричневый водитель. - Готовьте денежки, и помчимся, как ветер!
Он повернул рычаг, выключая аккумулятор. Трицикл задрожал, затрясся еще сильнее, но покатил гораздо быстрее.
* * *
- Не иначе проповедовать будут и деньги клянчить. Сейчас я их шугану, святош поганых.
- Прошу прощения, - на хорошем французском отозвался один из святош, тот, что выглядел почище и поприличнее, сверкая лысиной и очками с одной погнутой дужкой. - Не надо нас ... шугать. У меня... у нас ... есть для вас предложение. Дело.
Ганза с немым удивлением воззрилась на святых отцов. Святые отцы смотрели на ганзу. Обе стороны явно и откровенно испытывали друг к другу недоброе подозрение.
Контрабандисты видели перед собой двух странных «чертей», как весьма точно выразился англичанин. Один пониже ростом, в пиджаке мелкого конторщика, которому приходится носить перелицованные вещи и нет денег на пошив воротника. Зато очки хоть и подломаны, но в тонкой изящной оправе, какую не встретишь в трущобах и бедных кварталах. Хольг посмотрел на ботинки лысого. Те были запылены и забрызганы какой-то черной гадостью, схватившей кожу тонкой коробящейся пленкой. Но пошиты хорошо, не рваные и к тому же на тонких шнурках. Целых шнурках, что немаловажно.
Второй пришелец вообще выглядел сущим пугалом, к тому же малость заблеванным, хотя и оттертым (или плохо отмытым). Высокий, длинноволосый, лет пятидесяти или около того. Седой, с узкими чертами лица и глубоко запавшими глазами. Глаза те малость с придурью и зрачки расширены, как у накидавшегося хлорэтила аскари перед боев. Одет соответственно, в тряпье не по росту и размеру. Поверх сутана, но под ней...
- Это что, халат?.. - прошептал Кушнаф. - Точно, шелковый. Хорошо его забрало, одно на другое надевать.
В общем люди, которые при первом взгляде показались святыми отцами, после более тщательного обзора показались скорее скользкими типами непонятного рода занятий. Даже истинная католичка Родригес скривилась в недоумении.
Гильермо смотрел на странных людей перед собой, как через толстое стекло иллюминатора. В памяти Боскэ зиял здоровенный провал - вот буквально только что они с Францем вырвались из отеля, затем пробирались по каким-то задворкам приличных домов... Затем... Что же было затем? И кто эти странные клошары? Потому что на сколь-нибудь приличных людей они совершенно не походили. Отвратительные рожи, что белые, что цветные. Китаец, два негра, азиат непонятного происхождения...
Но больше всего отвращали не жуликоватые физиономии, на которых явно отображалась порочность, но общая печать неблагополучия. Гильермо казалось, что он смотрит на персонажей Босха, несчастливых людей с тяжко изувеченными душами. Землистые лица, одинаковые чуть ссутуленные позы, как будто они постоянно мерзли и старались сохранить тепло. Взгляды исподлобья, а вожак клошаров вообще разворачивал голову набок, словно плохо видел одним глазом. Скула у него едва заметно подергивалась в нервном тике.
- Дело? - переспросил дерганый, еще сильнее отворачивая лицо. Он был молод и даже мог бы показаться красивым, но впечатление портил тик и солидная щетина. Не романтическая небритость, а запущенная поросль, которой уже несколько дней не касалась бритва.
- Говори, какое дело, - недружелюбно сказал Хольг.
____________________________
- События обрели неожиданный поворот, - заметил слепец. - Слишком уж неожиданный, надо сказать.
- Если смотреть со стороны - да, безусловно, - согласился рассказчик. - Но для тех, кто был там, в ту ночь, все казалось вполне естественным и разумным. События раскручивались слишком быстро и ... жестко. А Франц никогда не держал в руках оружия, не сталкивался с открытым насилием. Он хотел безопасности и возможности спокойно все обдумать. И решал задачу, как умел. Глядя сквозь время и линзу соответствующего опыта его решения нельзя назвать наилучшими. Но единственный человек, который мог посоветовать что-нибудь дельное, к тому часу был уже мертв. Франц боялся смерти, боялся потерять подопечного. Кто осудит его за импульсивное решение нанять уголовных типов?
- Будущий понтифик, жизнь которого не стоила и гроша. Секретарь кардинала-вице-канцлера. И еще восемь... или семь? Сколько их было?
- Восемь.
- И восемь жалких наемников-контрабандистов. В одном месте, в одно время. Определенно, не обошлось без фатума, воли судьбы.
- Судьбы нет. Есть лишь Providentia - Промысел Божий, - поправил рассказчик.
- Как скажешь, - не стал спорить слепец. - Как скажешь…
Глава 14
Как сказали бы в обществе - Ицхак Риман «Il a attiré l'attention» - привлекал внимание. В значении - заинтересовывал дам и невольно заставлял мужчин втягивать пивные животы.
Трудно избежать любопытства, когда в тебе всего метр семьдесят роста, но размах плеч кажется приближающимся к тому самому росту; на голове типичная шапочка-ермолка, а под специально перешитой курткой угадывается нечто странное, похожее на чемодан с лямками или рюкзак с жестким каркасом. Такой человек вызывает интерес где угодно, но в особенности - если он не спеша дефилирует вдоль набережной Сены с видом праздного мещанина.
Дважды у Римана проверяли passeport, настолько его вид не гармонировал со славным городом Парижем, вернее с историческим центром, где место лишь приличным людям с пристойной годовой рентой. И дважды же полицейские-ажаны козыряли, извиняясь за доставленное неудобство.
Риман вежливо принимал извинения и столь же вежливо кивал в ответ. Он приближался к «Световому Мосту» размеренными шагами уверенного в себе человека, который в точности знает, где и когда намерен оказаться.
Ицхак позволил себе лишь одну остановку, у пункта электросвязи «Telex-Rapport». Он зашел в будку, похожую на телефонную, тщательно запер за собой дверцу, дернул правой рукой, освобождая из-под ремешка часов тонкую стальную цепочку с двумя маленькими, но очень прочными карабинами. Сбоку от дверцы с матовой целлулоидной панелью вместо стеклянного окошка, традиционно располагался крючок для зонта. Ицхак накинул цепь на ручку двери и крюк, фиксируя так, что теперь никто не мог одним махом открыть будку снаружи. Эта привычка сопутствовала хозяину много лет и поглотила немало человекочасов. Но однажды спасла Риману жизнь, что с его точки зрения искупало временные потери. А еще один раз цепочка пригодилась в качестве импровизированной гарроты.
Обезопасив себя от возможного вторжения, Ицхак закатал левый рукав мешковатой куртки, открывая наручный «Миньон», похожий на помесь часов и крошечной пишущей машинки в маленьком прочном корпусе из бакелита с прозрачными окошками. Вынул заглушку, извлек два тонких провода и вставил в гнезда стационарного коммутатора. Несколько секунд понадобилось, чтобы подзарядить аккумулятор крошечного аппаратика, а затем «Миньон» ожил. Застрекотал, вращая маленькими шестеренками и хитрой электромеханической начинкой. Риман вздохнул, вспоминая времена, когда все это делалось проще, через телеграф или телефонных барышень. Собственно, делалось и сейчас, но конспирация требовала более защищенной связи, а прогресс такие возможности предоставлял. Разумеется, и телепечатное сообщение можно было перехватить, но это было куда сложнее, чем при телефонном разговоре. А самое главное - при правильной и своевременной смене шифра перехват ничего не давал, кроме хаотичной последовательности символов.
