Подмастерье. Порученец - Хотон Гордон (читаем книги бесплатно txt) 📗
Дважды проверив, что все ящики пусты, я понес Винсента вверх по лестнице к микроавтобусу. Остальные послушно двинулись следом. Раздор еще не вышел, и я велел группе ждать моего возвращения. Парадный вход по-прежнему был открыт, я вошел, не дожидаясь позволения, и заглянул в первую комнату справа. Я едва ли не улыбался. Радовался достигнутому: успешно выполнил поручение. Вызвал мертвецов из ящиков, раздал им договоры, оставалось лишь добыть им одежду.
Я был в старом Архиве, где мертвецов одевали в предыдущие два дня. Эту комнату тоже вывезли, остался лишь вытертый бурый ковер и один большой гардероб. Другие три и все стеллажи уже исчезли — что объясняло происхождение деревянных обломков в Хранилище. Решив, что шорты, футболки и все прочее могут быть лишь в одном месте, я открыл гардероб.
Внутри сидел труп.
По многочисленным порезам и распухшему лицу я узнал женщину, которую не пустили прошлой ночью в Верхнее хранилище. Она меня тоже вспомнила. Улыбнулась и сказала:
— Вы свою радугу нашли?
— Мне сказали, что ее не существует.
— О, существует. Я точно знаю.
Мне не хотелось увязать в очередном разговоре, и потому я забрал десяток пар солнечных очков с верхней полки и все футболки, какие тут нашлись. Футболки оказались белые, дешевые и украшенные простой надписью спереди. Надпись гласила: «АПОКАЛИПСИС: ВОПРОС ЛИШЬ ВРЕМЕНИ». Шортов я найти никак не мог, пока не догадался, что на них сидит мертвец.
— Вы не могли бы выйти?
Она покачала головой.
— Мне велели не двигаться.
— Всего на минутку.
— Нет. Мне здесь нравится. Здесь безопасно.
Я вздохнул. Ничего с ней не поделаешь — если только не вытаскивать ее силой. Я подобрал одежду и уже собрался уйти, но она меня остановила.
— Погодите! Что вы сделали со своими руками?
Я глянул вниз. Руки показались мне такими же, как и обычно: трехпалая левая, четырехпалая правая. Однако впервые со смерти мне хватило ума уловить возможность и готовность действовать.
— Хотите взглянуть поближе?
Она оперлась на меня, подалась вперед, качнулась и выпала на ковер. Я быстро забрал шорты — ярко-оранжевые и красные узоры в виде мигающих пламен — и сложил их поверх футболок и солнечных очков. Нагнулся подобрать их, и тут она с силой вцепилась мне в запястья.
— Как вы умерли? При пожаре?
— Нет. Прошу вас — я опаздываю.
— Вы разве ничего не чувствуете? — настаивала она.
— Совсем ничего. Отпустите меня.
— Вы же мучаетесь.
— Да ну, все в порядке.
— Разве не видите, что они истлели? Не чуете запах плоти?
Хватит с меня — все нормально у меня с руками. Я поблагодарил ее за заботу, вырвался, собрал одежду — но ее вопрос уничтожил во мне уют и заменил его на глубокую тревогу.
Я вернулся к машине. Раздор ждал меня вместе с упомянутым попутчиком. Я тут же узнал его, что не убавило изумления.
Цербер, трехглавый пес.
Адская гончая жадно обнюхивала собравшихся мертвецов, особое внимание уделяя скелетам. Она сочла первых двух неаппетитными, а вот третий для нее оказался неотразимым: несколько секунд попускав слюни, Цербер сомкнул троицу мускулистых челюстей вокруг большой и малой берцовых и надпяточной костей. Скелет воспротивился и энергично затряс ногой в тщетной попытке освободиться. Наконец вмешался Раздор: расцепил челюсти, погладил пса по головам и скормил им что-то маленькое и пушистое.
— Чур не кусаться, — сказал он примирительно. — Хороший мальчик. Лежать. — Он подождал, пока собака подчинится, и обратился ко мне. — Ты опаздываешь — хотя чего я ждал от ходячего… Что скажешь о моем наряде?
Я так сосредоточился на Цербере и его лютом нападении, что совершенно не воздал должное официальному облачению Раздора. Основа его — кимоно элегантно приглушенных оттенков красного, украшенное на груди простой эмблемой в виде клинка. Поверх кимоно, защищая тело, имелся мощный доспех в самурайском стиле. Тряпичный пояс, туго обернутый вокруг Раздорова брюха, завязывался спереди, справа на нем висел кинжал, слева же на поясных шнурах крепился церемониальный меч. На ногах у Раздора были красные носки и пеньковые сандалии в тон. Волосы он умаслил, зачесал безупречно гладко и стянул в узел на макушке. И лучился гордостью из своей косматой бороды.
— Впечатляет, — сказал я.
— Ну? Я подумывал, не одеться ли, как эти прилизанные генералиссимусы с орденами по всей груди, но они теперь повсюду. Хотел, чтоб был, блин, класс. Тут двадцать ярдов шелка.
— Вам идет.
— Тебе не кажется, что в талии туговато?
— Нет. Безупречно по мерке.
— Великолепно! Тогда погнали этих ‘банцов в путь. Приглядывай-ка за Цербером, а?
Он быстро сложил в машину принесенную мной одежду, открыл три из пяти дверей в микроавтобусе и препроводил мертвецов внутрь, одного за другим, применив метод Агрессивного запихивания. Я опустился на колени перед псом. Две головы немедленно облизали меня от макушки до пят, а третья угрожающе зарычала и смерила меня таким взглядом, словно я представлял собой исключительно ходячий ужин. Я отодвинулся на безопасное расстояние и еще раз осмотрел свои руки. С ними совершенно явно ничего такого не происходило — еще три пальца добавить, и были бы без изъяна. Я решил, что изрезанная женщина, должно быть, во время сборки недосчиталась части мозга.
Раздору удалось затолкать большую часть трупов на заднее сиденье, но с двумя скелетами у него не складывалось. При одном его подходе торчали чьи-нибудь ноги, при другом — дверь не закрывалась из-за чьего-нибудь черепа. Третья попытка увенчалась лишь полным ухом оскорблений от одного из мертвецов, которому впился в шею чей-то острый локоть. Казалось, для этой последней пары не было места — ни лежа, ни сидя, ни стоя; в конце концов у Раздора истощилось терпение. С ревом и градом матерщины он выхватил из-за пояса длинный меч и разрубил скелеты на кусочки, аж кости полетели — и в машину, и по всей мостовой. Я нырнул в укрытие, что позволило Церберу ухватить себе пару чьих-то кистей и коленный сустав. Раздор собрал остаток костей и швырнул их в багажник, после чего открыл пассажирскую дверцу.
— Ладно, мальчик, — сказал он. — На переднее. Хорошая собачка. — Цербер послушался, задорно сиганув в пустое кресло, где с удовольствием занялся украденным лакомством. Раздор закрыл дверь и повернулся ко мне. — Тебе назад.
Доказать я этого не мог и свои выводы Раздору объявлять не собирался, однако манера езды у него была несколько хуже, чем у Смерти. Топча сцепление, словно ядовитую змею, дергая коробку передач до полного ее смирения и полностью пренебрегая тормозами, Раздор несся по городским улицам. Он вел быстрее, беспорядочнее и с меньшим вниманием, чем кто угодно на моей памяти, и пока мы добрались до кольцевой, он едва избежал столкновений с уличными фонарями, почтовыми ящиками, светофорами и поздними пешеходами. Он все время либо развлекал Цербера похвалами и угощениями, либо со всей мочи рьяно орал похабные армейские песни. Я занимал себя, глазея на косматые алые игральные кости, висевшие у него на ветровом стекле и мотавшиеся туда-сюда при каждом маневре. Их движение и гул мотора загипнотизировали меня и убаюкали до эдакого транса — где я отчетливо услышал безошибочно мамин голос.
— Что случилось? — спросила она.
— Не знаю, — всхлипывал я. — Плохой сон приснился.
Мне было девять. Личность, отдельная от родителей и окружения, человек, осознающий время. Мама села на край моей кровати и обняла меня за плечи. Мне полегчало, но боль внутри осталась, а снаружи — плач.
— Про что был сон?
— Я стоял в поле. Думал, что один, но ты там тоже была, и папа. — Память душила меня, как черное одеяло.
— Да вроде хороший сон.
— Ужасный. Я с вами разговаривал, а вы молчали.
— Мы, наверное, спали.
— Солнце светило. Мне было тепло. Но я был рядом, наклонился, взял тебя за руку…