Стажеры(изд.1991) - Стругацкие Аркадий и Борис (читать бесплатно полные книги TXT) 📗
— Миша, — позвал Быков почему-то шепотом. — Ты жив, Миша?
Послышался скребущий звук, и из-за кожуха реактора выполз на четвереньках Жилин. Жилин тоже плохо выглядел. Он задумчиво поглядел на капитана, на штурмана, на потолок и сел, поджав ноги.
Быков выбрался из-за пульта и опустился рядом со штурманом на корточки, с трудом согнув ноги в коленях. Он потрогал штурмана за плечо и снова позвал:
— Ты жив, Миша?
Лицо Михаила Антоновича сморщилось, и он, не открывая глаз, облизнул губы.
— Лешенька, — сказал он слабым голосом.
— У тебя болит что-нибудь? — спросил Быков и принялся ощупывать штурмана.
— О! — сказал штурман и широко раскрыл глаза.
— А здесь?
— У! — сказал штурман болезненным голосом.
— А здесь?
— Ой, не надо!— сказал штурман и сел, упираясь руками в пол. Голова его склонилась к плечу.— А где Ванюша? — спросил он.
Быков оглянулся. Жилина не было.
— Ваня, — негромко окликнул Быков.
— Здесь,— отозвался Жилин из-за кожуха.Было слышно,как он уронил что-то и шепотом чертыхается.
— Иван жив,— сообщил Быков штурману.
— Ну и слава богу,— сказал Михаил Антонович и, ухватившись за плечо капитана, поднялся на ноги.
— Ты как, Миша? — спросил Быков. — В состоянии?
— В состоянии,— неуверенно сказал штурман, держась за него. — Кажется, в состоянии.
Он посмотрел на Быкова удивленными глазами и сказал:
— До чего же живуч человек, Лешенька… Ох, до чего живуч!
— Н-да,— сказал Быков неопределенно.— Живуч.Слушай, Михаил…— он помолчал. — Дела наши нехороши.Мы,брат, падаем.Если ты в состоянии, садись и посчитай, как и что. Вычислитель, по-моему, уцелел, — он посмотрел на вычислитель. — Впрочем, посмотри сам.
Глаза Михаила Антоновича стали совсем круглые.
— Падаем? — сказал он. — Ах, вот как! Падаем. На Юпитер падаем?
Быков молча кивнул.
— Ай-яй-яй! — сказал Михаил Антонович. — Надо же! Хорошо. Сейчас. Я сейчас.
Он постоял немного, морщась и ворочая шеей, потом отпустил капитана и, ухватившись за край пульта, заковылял к своему месту.
— Сейчас посчитаю,— бормотал он. — Сейчас.
Быков смотрел, как он, держась за бок,усаживается в кресло и устраивается поудобнее.Кресло было заметно перекошено. Устроившись, Михаил Антонович вдруг испуганно посмотрел на Быкова и спросил:
— Но ведь ты притормозил, Алеша? Ты затормозил?
Быков кивнул и пошел к Жилину, хрустя осколками на полу. На потолке он увидел небольшое черное пятно и еще одно у самой стены.Это были метеоритные пробоины, затянутые смолопластом. Вокруг пятен дрожали крупные капли осевшей влаги.
Жилин сидел по-турецки перед комбайном контроля отражателя.Кожух комбайна был расколот пополам. Внутренности комбайна выглядели неутешительно.
— Что у тебя? — спросил Быков. Он видел что.
Жилин поднял опухшее лицо.
— Подробностей я еще не знаю,— ответил он. Но ясно, что вдребезги.
Быков присел рядом.
— Одно метеоритное попадание,— сказал Жилин.— И два раза я въехал сюда сам,—он показал пальцем, куда он въехал, но это было и так видно.Один раз в самом начале ногами и потом в самом конце головой.
— Да, — сказал Быков.— Этого никакой механизм не выдержит. Ставь запасной комплект. И вот что. Мы падаем.
— Я слышал, Алексей Петрович, — сказал Жилин.
— Собственно,—произнес Быков задумчиво,— что толку в контрольном комбайне, если разбит отражатель?
— А может быть, не разбит? — сказал Жилин.
Быков поглядел на него, усмехаясь.
— Такая карусель,— сказал он, — может объясняться только двумя причинами. Или— или. Или почему-то выскочила из фокуса точка сгорания плазмы, или откололся большой кусок отражателя.Я думаю,что разбит отражатель,потому что бога нет, и точку сгорания перемещать некому. Но ты все-таки валяй. Ставь запасной комплект.
Он поднялся и, задрав голову, осмотрел потолок:
— Надо еще хорошенько закрепить пробоины. Там внизу большое давление. Смолопласт выдавит. Ну, это я сам.
Он повернулся, чтобы идти, но остановился и спросил негромко:
— Не боишься, малек?
В Школе мальками называли первокурсников и вообще младших.
— Нет,— сказал Жилин.
— Хорошо.Работай,—сказал Быков.—Пойду осмотрю корабль.Надо еще пассажиров из амортизаторов вынуть.
Жилин промолчал. Он проводил взглядом широкую сутулую спину капитана и вдруг совсем рядом увидел Варечку.Варечка стояла столбиком и медленно мигала выпуклыми глазами. Она была вся синяя в белую крапинку, и шипы у нее на морде страшно щетинились. Это означало, что Варечка очень раздражена и чувствует себя нехорошо. Жилин уже видел ее однажды в таком состоянии. Это было на ракетодроме Мирза-Чарле месяц назад, когда Юрковский много говорил об удивительной приспособляемости марсианских ящериц и в доказательство окунал Варечку в ванну с кипятком.
Варечка судорожно разинула и снова закрыла огромную серую пасть.
— Ну что?— негромко спросил Жилин. С потолка сорвалась крупная капля и — тик! — упала на расколотый кожух комбайна. Жилин посмотрел на потолок. Там внизу большое давление. «Да,— подумал он,— там давления в десятки и сотни тысяч атмосфер. Смолопластовые пробки, конечно, выдавит».
Варечка шевельнулась и снова разинула пасть.Жилин пошарил в кармане, нашел галету и бросил ее в разинутую пасть.Варечка медленно глотнула и уставилась на него стеклянными глазами. Жилин вздохнул.
— Эх ты, бедолага, — сказал он тихо.
2. Планетологи виновато молчат,
а радиооптик поет песенку про ласточек
Когда «Тахмасиб» перестал кувыркаться, Дауге отцепился от казенника и выволок бесчувственное тело Юрковского из-под обломков аппаратуры. Он не успел заметить,что разбито и что уцелело,заметил только,что разбито многое, стеллаж с обоймами перекосило и обоймы вывалились на приборную панель радиотелескопа. В обсерваторном отсеке было жарко и сильно пахло горелым.
Дауге отделался сравнительно легко. Он сразу же мертвой хваткой ухватился за казенник, и у него только кровь выступила под ногтями и сильно болела голова.Юрковский был бледен,и веки у него были сиреневые. Дауге подул ему в лицо, потряс за плечи, похлопал по щекам. Голова Юрковского бессильно болталась,и в себя он не приходил.Тогда Дауге поволок его в медицинский отсек. В коридоре оказалось страшно холодно, на стенах искрился иней. Дауге положил голову Юрковского к себе на колени,наскреб со стены немного инея и приложил холодные мокрые пальцы к его вискам. В этот момент его застала перегрузка— когда Быков начал тормозить «Тахмасиб».Тогда Дауге лег на спину, но ему стало так плохо, что он перевернулся на живот и стал водить лицом по заиндевевшему полу. Когда перегрузка кончилась, Дауге полежал еще немного, затем поднялся и, взяв Юрковского под мышки, пятясь, поволок дальше. Но он сразу понял, что до медотсека ему не добраться, поэтому затащил Юрковского в кают-компанию, взвалил его на диван и сел рядом, сопя и отдуваясь. Юрковский страшно хрипел.
Отдохнув, Дауге поднялся и подошел к буфету. Он взял графин с водой и стал пить прямо из горлышка. Вода побежала по подбородку, по горлу, потекла за воротник, и это было очень приятно. Он вернулся к Юрковскому и побрызгал из графина ему на лицо.Потом он поставил графин на пол и расстегнул на Юрковском куртку.Он увидел странный ветвистый рисунок на коже, бегущий через грудь от плеча до плеча. Рисунок был похож на силуэт каких-то диковинных водорослей — темно-багровый на смуглой коже. Некоторое время Дауге тупо разглядывал странный рисунок, а затем вдруг сообразил, что это след сильного электрического удара. Видимо, Юрковский упал на обнаженные контакты под высоким напряжением. Вся измерительная аппаратура планетологов работала под высоким напряжением. Дауге побежал в медицинский отсек.
Он сделал четыре инъекции,и только тогда Юрковский открыл, наконец, глаза. Глаза были тусклые и смотрели довольно бессмысленно,но Дауге очень обрадовался.
