Фантастический Нью-Йорк: Истории из города, который никогда не спит - Мартин Джордж
…они принимали облик этих существ потому, что он соответствовал нашим ожиданиям. Они входят на видимый нам план бытия лишь изучив предварительно наш менталитет и наши культурные особенности, пройдя сквозь электромагнитное поле коллективного разума. Принимаемые ими формы, по всей видимости, отражают их собственный психологический портрет – у каждого он свой. Приобретая физическое тело, они манипулируют атомами материального мира при помощи телекинеза, и формируют образ, хотя бы отдаленно схожий с существующими в нашем мире организмами или машинами. Наше нынешнее общество зависимо от механизмов, и потому в последнее время они все чаще приобретают форму машин, скрещенных с более древними образами. Можно сказать, что они становятся роботами с внешностью мифических существ. Никакая магия в этом не замешана. Они реальны; в их телах происходит обмен веществ, они испытывают физиологические потребности и занимают свои экологические ниши. Они способны запоминать и хранить информацию в «закрытых плазменных полях», и даже строить себе жилье. Их за́мки, как правило, достигают огромных размеров; сложная структура этих сооружений невидима и неосязаема для нас. Мы легко можем пройти сквозь них, не потревожив хозяев. Отношение Тайной Расы к материи, энергии и смерти радикально отличается от нашего. Именно из-за этого мы считаем их волшебными созданиями. А теперь к делу. Мистер Уитмен, я пишу вам, чтобы пригласить на собрание сил противодействия планам Эксплуататоров…
Макс не дочитал. Отвлекся. Неприкрытый ужас способен отвлечь от чего угодно.
Скрежет металла над головой заставил его вскрикнуть. Тонкую крышу такси прорезали острые титановые когти, длинные, как пальцы человека, и угрожающе изогнутые. Металлическая крыша была почти сорвана.
Макс лихорадочно отправил сообщение на терминал: «Чрезвычайная ситуация, смена курса на ближайший полицейский участок. Беру на себя ответственность за любые нарушения правил дорожного движения».
Транспортный поток расступился перед такси, машина свернула с сети и спикировала с рампы вниз, остановившись на бетонной остановке на уличном уровне, прямо напротив участка и стоявшей рядом с входом полицейской машины, из которой еще не успел вылезти коп. Вытаращив глаза, он выхватил пистолет и бросился к такси.
Когти клацали, пытаясь схватить Макса. Он открыл дверь и выскочил из машины в поисках более надежного укрытия.
Что-то ударило его между лопаток, и он пошатнулся. Плечи будто пронзила ледяная сосулька, и он взвыл от боли. Металлические когти впились в плоть и подняли Макса в воздух. Он чувствовал, как напряглись его мышцы, вот-вот готовые порваться. Но тут когти отпустили его, и он упал навзничь. Дыхание перехватило, и он остался лежать, схватившись за живот. Что-то черно-синее, смутное, спикировало к нему сзади. Макс почувствовал, что его потянули за ремень, и через мгновение вновь оторвался от земли. Когтистые твари несли его за ремень, словно чемодан за ручку.
Он поднялся на два, три, пять метров над бетонкой, затем еще выше. Раздался выстрел, и Максу показалось, что полицейский упал под натиском крылатой тьмы.
Очертания города слились в серое пятно. Макс слышал хлопки могучих крыльев над головой. Он думал: «Я слишком тяжелый. Я не создан для полета».
Но его несли все выше. Крылья летучих тварей хлопали и поскрипывали, но в остальном Макс летел в тишине. Он перестал вырываться. Освободись он сейчас, и его ждет падение с высоты не меньше десяти этажей. Он обмяк и обреченно повис, будто заяц в когтях ястреба.
Внизу в поле его зрения появились еще две твари. Они несли несчастного полицейского – крупного лысого мужчину с пивным брюшком. Одна тварь держала его за лодыжки, другая – за шею. Коп не подавал признаков жизни, и судя по положению головы, его шея была сломана.
Если не считать свиста бьющего в лицо ветра и боли от врезавшегося в кожу ремня, Макс не чувствовал ничего, как во сне. Ему было страшно, безумно страшно, но страх каким-то образом слился с окружающим миром, превратившись в привычный, незаметный раздражитель вроде шума с соседней стройки. Но стоило Максу присмотреться к несущим его созданиям, как его охватило пугающее ощущение дежавю. Он помнил их из снов. Два дня назад он проснулся, бормоча «летучие твари, твари с когтями». Они были из винила. Сине-черного винила, натянутого на, как ему показалось, алюминиевый каркас. Они напоминали костистых, почти скелетоподобных женщин, с едва заметными твердыми бугорками на месте грудей и руками, переходящими в широкие, зубчатые, кожистые крылья. У них были женские головы с яркими, похожими на мочалки зелеными париками, но вместо глаз были линзы фотокамер, по одной на глазницу. Когда они открывали рот, Макс видел вместо зубов иссиня-серые лезвия, идущие по всей длине узких челюстей. «Это гарпии, – решил он. – Виниловые гарпии».
Одна гарпия, что летела в трех метрах внизу, повернула виниловую голову и уставилась глазами-фотообъективами на Макса. Открыв рот, она вздернула подбородок, будто собравшаяся завыть собака. Но вместо воя раздалось предупреждение о воздушной тревоге: «ВСЕМ УКРЫТЬСЯ В УБЕЖИЩАХ! ВСЕМ НЕМЕДЛЕННО УКРЫТЬСЯ В УБЕЖИЩАХ! НЕ СОБИРАЙТЕ ВЕЩИ. ОТПРАВЛЯЙТЕСЬ ВСЕЙ СЕМЬЕЙ В УБЕЖИЩЕ. НИЧЕГО С СОБОЙ НЕ БЕРИТЕ. ВОДА И ПИЩА БУДУТ ПРЕДОСТАВЛЕНЫ НА МЕСТЕ. НЕМЕДЛЕННО УКРОЙТЕСЬ…»
Две другие гарпии подхватили сообщение. «НЕМЕДЛЕННО ОТПРАВЛЯЙТЕСЬ В УКРЫТИЕ!» – раздавался бесполый, бесстрастный голос. «ОТПРАВЛЯЙТЕСЬ ВСЕЙ СЕМЬЕЙ В УБЕЖИЩЕ».
Макс догадался, что для гарпий эти слова не несут никакого смысла. Для них эти звуки значили то же, что и карканье для ворон – объявление окружающей территории своей.
Они пробыли в воздухе не более десяти минут, рывками перемахивая через крыши и прочие городские постройки. Наконец началось снижение. Они были над Окраинным городом, прежде носившим имя Южный Бронкс. Здесь люди еще пользовались автомобилями, оснащенными двигателями внутреннего сгорания – если могли достать контрабандный бензин. Улицы были покрыты потрескавшимся, в выбоинах, асфальтом. Полиция почти не заглядывала в эти края; камеры наружного наблюдения были сломаны, тротуары завалены мусором, а две трети зданий давно не видели жильцов.
Макс опускался на старомодную, покрытую гудроном крышу пятиэтажного дома, втиснутого между тремя зданиями повыше. Все четыре дома казались заброшенными, а вот здание напротив, через дорогу, было кем-то занято: прямо в вентиляционной шахте сушилось белье, а на крыше стоял ребенок – маленькая темнокожая девочка. Она смотрела на Макса без всякого удивления, и при виде этой девочки актеру сразу стало легче на сердце.
Там, где тени трех зданий сливались над четвертым, была небольшая пристройка, дверь которой вела с крыши внутрь дома. Дверь болталась на одной петле, а сразу за ней мерцала вишнево-красная лампа, пульсируя, будто гнев в чьей-то черной душе.
Виниловые гарпии развернулись, выбирая место для посадки, и лампа пропала из поля зрения Макса. Крыша стремительно приближалась. Когти разжались, и на мгновение он оказался в свободном падении. Пролетев три метра, он приземлился на пятки и перекатился вперед. Едва не задохнувшись от удара о поверхность крыши, он остановился, чтобы отдышаться. Лодыжки и ступни ныли.
Отдышавшись, он поднялся, пошатываясь, и протер глаза. Перед ним была открытая дверь. Внутри, в темном пыльном проеме стоял человек из раскаленной стали. Его торс и руки были накалены докрасна. Человек прикоснулся к деревянной раме, и та вспыхнула. Гарпии кружили над крышей, вскакивая на дымовые трубы и спрыгивая вниз, хлопали крыльями, кричали, громыхали свое «НЕМЕДЛЕННО ОТПРАВЛЯЙТЕСЬ В УКРЫТИЕ, НЕМЕДЛЕННО, НЕМЕДЛЕННО. НЕМЕДЛЕННО».
Человек из раскаленной стали вышел на крышу. Гарпии смиренно умолкли. Собравшись за его спиной, они склонили головы и принялись скоблить крылья остроконечными подбородками. В стороне, спиной к Максу, лежал бездыханный труп полицейского. Его голова была вывернута на сто восемьдесят градусов, единственный оставшийся голубой глаз безжизненно смотрел на Макса, а язык был перекушен надвое.
