Обратная сторона Земли - Етоев Александр Васильевич (читаем книги бесплатно TXT) 📗
Князю стало смешно. Уж слишком много напастей – и все на его голову. Вот какой важной занозой оказался никому неведомый археограф для отца города.
– Ты в музее не наследил? – задал новый вопрос Змеев.
– Вы и про музей знаете?
– А то нет. Я и про меч знаю, и про книгу. И как ты в камне сидел. Я много про тебя знаю – жаль, что говорить про все не могу.
Он вздохнул и сказал печально:
– Мало таких, кто идет против хозяина, почти никого. Потихоньку Тимофеев всех вывел. Кого со свету сжил так или этак, Фогеля – убил, кому-то заткнул рот затычкой из своего золота. Но у всех, кто стоит у него поперек горла, – печаль общая. Мы все – молчальники. А Тимофеев – сила. Нам и нужен был ты – человек княжеской крови. Книга, которая тебе досталась от Фогеля, – он так устроил, чтобы она попала к тебе, за это и поплатился, – книга эта дает тебе над Тимофеевым власть. Она – твоя охранная грамота и одновременно посох в его владениях. Я сказал, что не про все могу говорить. Это правда. Все мы – Фогель, я и другие – дали зарок молчания. Мы ведь сами часть его мира, того, где Тимофеев владыка. Он – Князь, как и ты. Вы с ним равны в правах. Если я скажу все, что знаю, я превращусь в камень или буду убит. Ты видел меч. Это меч справедливости, и он – твой.
Но кроме меча есть кинжал. Кинжал мести. Он появляется ниоткуда. Стоит мне в слове или делах перейти предел тайны, как ниоткуда, из воздуха явятся рука и клинок, и моя песенка спета. Фогель это узнал на себе. Я не хочу повторить его опыт. Но помочь я тебе – помогу. Во-первых, выведу тебя из тюрьмы. Во-вторых, напомню про меч. Он тебе скоро понадобится. В-третьих, дорога вниз. Ты должен найти начало и идти по ней, не сворачивая. А сейчас – идем.
Они подошли к стене, и там, где висели нары, невидимая в полутьме камеры открылась неширокая щель. Пахнуло сыростью и свободой. Змеев и за ним Князь протиснулись между холодными кирпичами и оказались в тесном проходе. Змеев вел. Через несколько минут хода он чем-то прозвенел в темноте, и вдруг перед их глазами развернулось ночное небо и шумящие на ветру деревья.
– Помни: ты теперь вне закона. Будь осторожен и не забывай, что я тебе говорил.
Фигура Змеева, осеребренная сиянием ночи, как будто сделалась выше, а уходящая к звездам стена показалась Князю неприступным и грозным замком, стерегущим королевский покой. Змеев стоял, не двигаясь. Словно не человек был перед Князем, а призрак древнего короля, посылающего слугу на подвиг. Князь почувствовал в себе силу и желание броситься в бой. Он сжал руку в кулак, словно примеривал рукоять клинка, посмотрел на высокие звезды и сделал шаг в темноту.
– А вы? – Он повернулся к Змееву.
– Я возвращаюсь в камеру.
– Зачем? – Князь вздрогнул от неожиданного ответа. – Зачем вам возвращаться в тюрьму?
Снова перед Князем был маленький человек, похожий на юношу-недоростка.
– За меня не бойся. Неизвестно еще, кто на свободе: я – в тюрьме или те, кто в городе. Тюрьма, может быть, единственное место на свете, где чувствуешь себя на свободе. Если, конечно, знаешь, что такое свобода.
– Кто вы, Александр Николаевич?
– Я? Внучатый племянник одной престарелой ведьмы. Помнишь – маленький камешек в столовой при «Коммунальщике»?
Он замолчал, хотел сказать что-то еще, но, устало махнув рукой, повернулся и растворился в стене.
13
На склоне лесного холма, где Князь скрывался в землянке, время остановилось, запутавшись в сосновых корнях и листьях зацветшей таволги. Вечерами, когда лес успокаивался, он делал набеги на пригород и, затаившись, ждал, пока в окнах не загорится свет. Ждал подолгу, долго смотрел на чужую непонятную жизнь, на старух, копошащихся, как кроты, в огородах, на скучных молчаливых хозяев, на их тощих жен и детей, на беспородных собак, гоняющих по дворам кур. Он смотрел на все это с завистью.
Волчья жизнь утомляла. После прощанья с тюрьмой и последнего разговора со Змеевым боевой его пыл поубавился. Бесцветная повседневность изгнания стирала волшебные краски. Все опасные приключения, которые он пережил в эти дни, сделавшись воспоминаниями, потускнели и уже не казались правдой.
На третий день он не выдержал. Над городом били молнии и стояла стена воды. Здесь, на склоне холма, повисла душная темнота, и эхо громовых раскатов металось между стонущими стволами.
На дороге у косого навеса в луже стоял автобус. Пассажиров не было никого. Водитель, сгорбившись за рулем, курил и читал газету. Князь хотел пройти мимо, но порыв ветра с дождем и сверкнувшая за спиной молния подтолкнули его к машине. Князь не знал, зачем едет в город. Двухдневное сидение в землянке, молчание и тяжелые сны убили чувство опасности. Наверное, он бежал от себя.
У моста на остановке «Гора» в автобус вошли двое. Они косо посмотрели на Князя и уселись на переднем сиденьи. Уныло гудел мотор, уныло струи дождя стекали по запотевшим стеклам. Стало совсем темно. Тучи, стелясь над землей, напирали одна на другую, тень накладывалась на тень, и плотное покрывало из тени, прошитое дождевыми нитями, ложилось на город и на дорогу. Автобус, словно тяжелая лодка, прокладывал дорогу вперед. За стеклами проплывали тени – дома ли или прибитые к земле тучи – что-то бесформенное и бессветное громоздилось по сторонам.
Князь задумчиво всматривался в непогоду. Однотонная музыка за стеклом пыталась его усыпить. В автобусе было тепло и пахло разогретой резиной. Часы на руке у Князя остановились еще в тот день, когда он расстался с камнем. Он так и не собрался их завести, а потом и вовсе забыл. В тюрьме, как и в изгнаньи, жизнь находится под покровом вечности и время не имеет значенья. И все-таки он ощутил, что невидимые стрелки часов словно намертво припаяны к циферблату и путешествие сквозь дождливый мир что-то уж больно затягивается. Когда водитель в последний раз открывал двери? Князь не мог точно сказать, хотя и вздрагивал первое время, ожидая, что вместе с дождем в автобус ворвется стража. Он посмотрел на кабину, но водителя не увидел – мешали затылки тех двоих, что влезли после него. Плечи их были плотно прижаты и раскачивались вместе с автобусом, как широкий спаренный маятник с головами вместо чугунных гирь. И вдруг за мельканием спин Князь заметил, что еще один пассажир находится, кроме них, в салоне. Человек смотрел на него со стекла кабины водителя, с белого квадрата бумаги, и на знакомом лице отпечатались усталость и страх. Сиденье под Князем сделалось горбатым и твердым. Он заворочался, прикрывая руками лицо, чтобы двойник на стекле не признал в нем своего отражения. Сверху на печатной листовке была крупная надпись: «Разыскивается» – и под ней, мельче, – описание примет беглеца. Рост, возраст, одежда – все, что требуется при розыске. Князь понял, что влип. Достаточно тем двоим обернуться, чтобы призрак возвращенной свободы лопнул, как воздушный пузырь, и все повторилось снова: тюрьма, ночные кошмары и расплата за несовершенное преступление.
Близко ударила молния, и белая изломанная стрела пронзила дождливую стену. Уши заложило от грохота, автобус дернулся в сторону, словно уворачиваясь от удара. Молчаливая двоица впереди, не сговариваясь, посмотрела на Князя, и то, чего он себе не желал, по-видимому, случилось. Его узнали. Это было заметно сразу по напряженному изгибу их спин и белым вздувшимся желвакам на плохо побритых щеках. Князь прикинул: расстояние до задней площадки можно преодолеть прыжком, раздвинуть гармошку дверей – тоже дело нехитрое. Он передвинулся на сиденье к краю и держался за железную спинку, не спуская глаз с тех двоих. Выждав еще секунду, он рванулся по проходу к площадке, и тут новая вспышка ударила его по глазам. Автобус резко затормозил, пол ушел из-под ног, потом накренился круто, и потерявшего равновесие Князя отшвырнуло прямо к кабине. Он уперся рукой в металл, попытался встать, но два сильных, тяжелых тела навалились на него сверху. Один из них коленями зажал Князю шею, другой удерживал ноги и заламывал руки за спину. Князь понял, что проиграл. Силы были неравные. Острое колено давило, дыхание давалось с трудом, еще минуту, не более, он может сопротивляться, а дальше…
