Клей - Веди Анна (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений .txt) 📗
Ему вообще давно плевать на всё происходящее вокруг. Он словно амёба. Главное, чтобы его не трогали физически и эмоционально, вернее, не делали больно. Он всячески старается избегать боли. Конечно, это не всегда удаётся. После смерти жены прошло пять лет, и сейчас он уже смирился с этим, пережил, но начинать новые отношения боится. Она не выдержала физических изменений. У нее была астма, и сначала здесь ей стало лучше, а потом состояние здоровья резко ухудшилось, уменьшающиеся лёгкие не смогли справиться с нагрузкой, и она умерла. Ночью. Тихо и незаметно. Просто перестала дышать. Оливер остался один. И вот в его жизни появилась Ангелина. Очень привлекательная женщина, и умная, и с ней очень интересно, но его к ней не влечёт. Возможно, он уже повзрослел, и нет смысла ожидать запала и страсти молодости. А возможно, несмотря на то, что она такая хорошая и умная, и красивая, она не в его вкусе.
Оливер высокого роста, с русыми кудрявыми волосами. Лицо его украшает бородка, за которой он тщательно следит. Он ее регулярно подстригает, и это стало ритуалом в его жизни и новой привычкой. Ему 35 лет. Это, конечно, не 20, но он по-прежнему активный и бодрый, молодой и полный сил.
Сейчас он живёт один в огромном доме, который сначала был обычной времянкой в период колонизации. Оливер его перестроил и модернизировал так, что описать форму обновленного жилища крайне трудно: углов у дома шесть, и он весь неровный, все его стены имеют разную высоту и ширину. Дом стоит в горах, рядом протекает речка. До берега океана Оливер ходит пешком, это занимает сорок минут. После смерти жены он улетал на Землю, несмотря на то, что это было разрешено лишь в крайних случаях. Дом пустовал, но через три года он вернулся обратно и теперь живёт здесь, хотя поначалу было невыносимо тихо и от этого больно здесь оставаться. Его хобби занимает практически всё свободное время, он целый день находится на берегу океана. С утра он катается на сёрфе, а потом просто сидит, лепит, строит, греется на солнце и демонстрирует фигуры из песка, иногда что-то рассказывает, – и так до позднего вечера. Когда он приходит домой, сразу ложится спать.
Оливер пока ещё часто вспоминает о смерти своей жены. Не любит вспоминать об этом, но память не сотрёшь. Сначала он хотел покончить жизнь самоубийством, даже пошел на мост, чтобы спрыгнуть. Он долго глядел вниз, но так и не решился. Винил себя за трусость и слабость. В нём боролись две части, и та часть, что очень хотела жить, победила. Тогда он завербовался в фармацевтическую компанию на Земле. У Оливера образование микробиолога и приличный опыт работы, его с радостью взяли, пообещав неплохую зарплату. Он занимался продажами, представляя свою кампанию. И хотя раньше он не пошёл бы в эту сферу, предпочитая исследовательскую деятельность, сейчас это оказалось самое то. Через полгода его жизнь заполнилась конференциями, тренингами, командировками, лекциями. Он всегда в работе, и даже после работы, дома, нужно готовиться к следующему дню. Эта загруженность не позволяла ему думать о прошлом и переживать утрату. Теперь лишь изредка, и с каждым днём всё реже и реже, он вспоминал о том, что когда-то у него была семья. Он стал, как робот, почти машинально выполняя должностные обязанности. Через два года такого марафона он иссяк. Он насколько вымотался, что даже похудел. Друзья перестали с ним общаться, а те, что не оставили его, общались, скорее, из жалости. Он стал невыносим, впал в критиканство, при этом мог сказать обидные и злые слова. В его поведении стали проявляться высокомерие и жёсткость. Он запретил себе быть слабым и ненавидел проявление слабости у других людей.
– Знаешь, Оливер, после последнего разговора и встречи у меня остался осадок, – как-то сказал ему его друг, связавшись по сети.
– Ну, это твои проблемы, – как обычно ответил Оливер, осознав, что это прозвучало грубо. Но он сейчас не в том состоянии, чтобы извиняться. Он очень зол на весь мир, на всех.
– Возможно, мои, но как же тогда наша дружба? После этого мне не хочется иметь с тобой дело, я не могу полагаться на тебя. Я рассчитывал на тебя, потому что ты сам неоднократно предлагал прилететь к тебе в гости. И вот, когда я настроился, спланировал, ты отказываешь. И мне, в принципе, более комфортно и удобно оставаться у себя. И прилететь к тебе я хотел ради тебя.
Оливер молчал. Что он мог сказать? У него было такое настроение, что не хотелось никого видеть рядом. Он чувствовал свою вину, но извиняться или оправдываться не считал нужным. Он смотрел на своего друга, и в какой-то момент тот стал ему противен. С экрана он ему показался немощным и слабым. Больше того, закралось подозрение, что друг хочет его использовать в своих интересах. От этих мыслей товарищ стал ему ещё более противен, и Оливер, не прощаясь, вырубил связь. Лицо его друга растворилось в гаснущем экране. Таким образом, постепенно, в течение года, друзья перестали с ним общаться. И у Оливера осталась только работа. Беспорядок и пыль, накопленная за эти годы, не беспокоили его. Он приходил домой, когда было уже темно и уходил в полутьме, поэтому не обращал внимания. Лишь изредка протирал пыль в ванной с раковины, ванны и зеркала, да на кухне. Но сам он выглядел очень аккуратно, – здесь он старался, – кроме обуви, которую он не замечал и мыл лишь изредка. В этом проявлялся небольшой диссонанс, но замечали это лишь некоторые люди. Вскоре Оливер заболел, сломался. Но он, конечно же, продолжал ходить на работу.
– Оливер, тебя вызывает директор. Зайди к нему. Срочно, – сообщила ему секретарша, как только он вошёл в кабинет.
Оливер молча кивнул головой. В последнее время он не здоровался и не прощался. «А какой смысл? – думал он, – всё равно здесь живёшь на работе с утра до вечера каждый день. Не обязательно. И кому нужна эта любезность?» Он дождался, когда закроется дверь за секретаршей, встал из-за стола, отпил горячий кофе, который принесла девушка, и направился к директору. Директорский кабинет находился на этом же этаже, через буфетный зал. Пройдя через секретаря, пропустив её улыбку, он зашел в кабинет директора.
– Оливер, здравствуй. Давно уже хочу поговорить с тобой, но не было подходящего времени, – сказал директор, всем видом выражая озабоченность: серьезный взгляд, морщины на лбу.
– Да, слушаю Вас, – без эмоций ответил Оливер.
– Ты давно работаешь в нашей компании и работаешь очень хорошо. Благодаря тебе, наши показатели улучшились и мы вышли на мировой уровень, – медленно произнёс директор, изредка поглядывая на Оливера. – И я наблюдаю за тобой. У тебя случилось горе, ты потерял семью и потом пришёл к нам работать. Полагаю, ты нашёл утешение в работе?
– Да, так и есть. Работа заменила мне семью, – на долю секунды лицо Оливера стало более мягким, изобразив боль. Но лишь на долю секунды, и потом опять приобрело замороженный, роботизированный вид, и он снова смотрел на директора стеклянным взглядом.
– Я очень ценю твою самоотверженность и самоотдачу и, возможно, другой на моём месте пользовался бы этим бесконечно. И я пользовался тобой, но больше не могу, извини. Сейчас я вижу, что это очень плохо сказывается на твоём здоровье. Ты измождён, бледен, выглядишь всё хуже и хуже. Твоё лицо не выражает никаких эмоций. Я за роботизацию, это прибыльно для меня и компании, но что-то мне говорит о сострадании к тебе и сочувствии. Ты нравишься мне как человек и специалист. Поэтому я решил отправить тебя в годовой отпуск, – директор смотрел на Оливера почти ласково. Он и говорить старался более мягким тоном, как разговаривал со своими детьми.
– Нет, спасибо, мне не нужен отпуск. Я смогу работать, – не поколебавшись ни на секунду, ответил Оливер.
– Моё решение не подлежит обсуждению. Я не предлагаю тебе это, а решил самостоятельно. Извини, не посоветовался, знал твою реакцию. Через год ты сможешь вернуться, если захочешь.
– Чем же я буду заниматься целый год? – неожиданная идея годового отпуска не укладывалась в голове.
– Попробуй вернуться домой.
