Между честью и истиной (СИ) - Аусиньш Эгерт (читать книги без сокращений txt) 📗
Редко, друзья, нам встречаться приходится, но, уж когда довелось, - вспомним, что было, и выпьем, как водится, как на Руси повелось.
Шелестящие голоса, трава, ветви и ветер пели вместе с Полиной.
Пусть вместе с нами земля ленинградская вспомнит былые дела, вспомнит, как русская сила солдатская немцев за Тихвин гнала.
Досточтимый Айдиш, дворянин не из трусливых и маг с семидесятилетним опытом почувствовал, что его знобит, и дело здесь вовсе не в прохладной местной погоде. Полина вместе с хором призраков пела про тех, кто "неделями долгими в мерзлых лежал блиндажах", про тех, "кто в Ленинград пробивался болотами, горло ломая врагу", и наконец завершила поминальную песнь словами "выпьем за мужество павших героями, выпьем за встречу живых". Она замолчала, и Айдиш увидел, как белый туман начал иссякать и уходить обратно в узкие дорожки между холмами, услышал, как ветерки улеглись, заметил, что замерли ветки деревьев, почувствовал, что озноб отступил. Полина поднялась со скамейки и улыбнулась ему:
- Концерт окончен. Пойдемте?
Проходя второй раз мимо чаши для огня, она заметила, как бы невзначай:
- Со стороны местной администрации восстановить огонь - и тут, и на Марсовом поле - было бы очень здравым шагом, я так думаю. Но ведь вряд ли догадаются.
Они сели в машину, Айдиш попросил водителя включить отопление и ехать в сторону центра. Захлопнув за собой дверь салона, Полина молча смотрела в окно. Айдиш откинулся на спинку сидения и закусил губу. Связь между живыми и их мертвыми неразрывна. Любой местный уроженец может учудить то же самое, даже не понимая, что именно он делает. Ведь именно так Полина и привлекла внимание Святой стражи - "просто спев песенку" в парке Победы на Московском проспекте. Мертвые тут спали очень некрепко, особенно теперь, когда обстановка стала напоминать обстоятельства их гибели. Человека, решившегося на такое, не будет в живых к утру: разбудить мертвых - пара пустяков, а вот направить их волю... Но судя по тому, что она проделала у него на глазах, отважившегося это вряд ли остановит. Если он вообще сообразит, что происходит и какова доля его участия в этом.
В районе Финляндского вокзала Полина подала голос. Она попросила водителя притормозить и предложила Айдишу выйти из машины ненадолго. Отказать ей он почему-то не смог, хотя на улицу из тепла вовсе не хотелось. Выйдя из машины, она с минуту смотрела на реку, дожидаясь, пока он подойдет к парапету набережной. У реки было ветрено. Воздух пах свежерастаявшим льдом и немного сталью. Женщина стояла, положив руки на холодный гранит парапета, и никак не реагировала на резкий ветер, выдувавший из-под одежды остатки тепла.
- Так вот, вы учтите, пожалуйста, - сказала Полина, - что каждый следующий расстрел приближает людей к некой красной черте, миновав которую, любой из родившихся здесь может обратиться к опыту предков. И скорее всего, сделает это - нечаянно и мимовольно. А предки у нас такие. И не только такие. И еще: каждая следующая сгоревшая библиотека, разрушенный музей, погибшая статуя, сломанная чугунная решетка - работают так же. Дело, повторяю, не во мне. А в том, что вы, саалан, сами это из нас делаете. И преуспеете, если не остановитесь. И если кто-то не выдержит, - она пожала плечами и продолжила, - в этом всяко буду виновата не лично я со своими исключительными талантами, а удивительно неконструктивная политика предыдущей и нынешней администрации саалан.
Айдиш смотрел на коллегу, понимая и не понимая ее, и совершенно не знал, что сказать. Полина некоторое время щурилась на ярко блестящую под внезапным солнцем реку, видимо, ожидая ответа, потом, не дождавшись, развернулась к нему от воды:
- Айдар Юнусович, теперь давайте как коллеги поговорим. Вы понимаете, что после всего весеннего мне надо не к вам в программу, а на супервизию, и лучше бы на терапию? И, кстати, что никто, и в первую очередь я сама, не даст вам гарантий корректности моих рабочих решений? По-хорошему, мне надо отказываться работать в школе. Прямо сейчас. Потому что все, что я сделаю, будет сделано не лучшим образом просто в силу моего состояния и характера... эм... недавних эпизодов. И потому, что я только что уже сделала то, чего делать была не должна.
Айдиш повел плечами: продувало тут весьма ощутимо. И говорить совершенно не хотелось. Но какого-то ответа этот вопрос все-таки требовал.
- Хорошо, Полина Юрьевна. Давайте говорить как коллеги. Для начала, найти второго специалиста вашего профиля и с вашим опытом в Озерном крае нереально, Московия уже вытянула отсюда всех, кто почему-то не уехал в Европу и дальше. Спасибо князю и за то, что мы получили вас хотя бы так, как получили. Я понимаю, что вы не в лучшей форме после всего случившегося, но в моих условиях остается только надеяться, что ваш опыт работы это компенсирует. В противном случае вместо психолога у школы будет, - он развел руками, - в лучшем случае ничего. Я постараюсь прикрыть вас, когда смогу, но это все, что в моих силах. Кроме того, личная супервизия вам уже и не нужна, вы же в штате учебного заведения. Сертификация у вас будет в общем порядке, вместе с педагогами интерната, я не думаю, что с этим возникнут какие-то проблемы.
- Вы не понимаете, - начала было Полина, потом осеклась и махнула рукой. - А, ладно, черт с ним. Хуже, чем есть, уже не будет.
Она постучала водителю в окно, он опустил стекло, она показала ему на телефоне карту города и некое место на ней:
- Нам надо попасть вот туда, разбирайтесь с маршрутом, я сейчас прибегу.
Минут через десять или даже меньше она вернулась с сигаретами и водкой, чертыхнулась, мол, в этом городе не найти папирос уже днем с фонарем, и сказала, что можно ехать. Машина тронулась. Полина, помолчав немного, сказала Айдишу:
- В этот раз все будет серьезнее, поэтому, пожалуйста, не выходите из машины, смотрите из окна. Не бойтесь, - усмехнулась она, - не убегу. И досточтимый Айдиш, окна машины надо закрыть плотно, и дверь тоже ни в коем случае не должна быть открыта ни на миллиметр, пока я не подойду. И пожалуйста, досмотрите до конца. А то пока вас всех носом в воду не натыкаешь, вы реку так и не увидите. Может, хоть так... - договаривать она не стала, и некоторое время они ехали молча.
Около какого-то оврага на окраине она сказала водителю: "Можно вот здесь". Положила пачку сигарет в карман куртки, бутылку водки оставила просто в руке, вышла из салона, очень быстро закрыла за собой дверь и так же быстро пошла к краю оврага. Водитель спросил: "А она не уйдет?" Айдиш, наблюдая за Полиной из окна, сказал только, что это, пожалуй, было бы самым приятным из возможных исходов. Но она просто дошла до края оврага и остановилась. Навстречу ей из оврага поднимался серый то ли туман, то ли ветер. Айдиш увидел, как Полина открывает водку, на миг прикасается губами к горлышку бутылки, как выпрямляет руку и как ветер выбивает эту бутылку у нее из руки. Он мысленно охнул, но заставил себя смотреть, как полная поллитровка кувыркается по ветру и клочкам тумана, постепенно пустея, и никак не может достичь земли, и как она, опустев, падает наконец на землю и откатывается куда-то к тропе. Потом он увидел, как женщина прикуривает сигарету и снова отводит руку в сторону, и как сигарета тоже вылетает из ее руки. И так повторилось двадцать раз - пока Полина не истратила, или не раздала, все сигареты, что были в пачке. А потом Полину крутило и трепало этим ветром, и Айдишу казалось, что он видит прозрачных людей, грязных и в скверной одежде, и что эти почти невидимые люди трогают ее, хлопают по плечам, по спине, так что ее пошатывает, но она все равно стоит. Наконец, этот серый ветер свалился обратно в свой овраг, и маг почти с радостью увидел, что женщина возвращается к машине. Перед тем как сесть в салон, она сняла куртку и свернула ее подкладкой наружу, и только после этого открыла дверь машины.
