Между честью и истиной (СИ) - Аусиньш Эгерт (читать книги без сокращений txt) 📗
Дейвин вдруг очень остро понял тех, кто встречал их в Озерном крае - вторую экспедицию. А заодно и первую. Эта земля была чужой. Совсем. До озноба по всему телу. И вдруг он услышал в ухе тихий голос Женьки. Женька сказал: "Спокойно". А потом добавил: "Сними лапшу с ушей и слушай фактаж, журналист ты или нет?" Дейвин совсем не был журналистом, но собраться сумел. Из того, что он слышал, он сумел вычленить и запомнить следующее. Князь Димитри сумел сунуть палку в самый центр местного змеиного гнезда и хорошенько ей повертеть, причем неоднократно. Итоги были предсказуемы: палку захотели отобрать. Но поскольку палкой было право на край, точнее, на власть в крае, проще всего было поставить обнаглевших чужаков на место, то есть под контроль. И получалось, что князь сам предоставляет возможности для этого любому желающему. Заявив в двадцать третьем году, что Алиса - его агент, он, по существу, взял на себя ответственность за все ее акции в крае. А начав после этого планомерно и открыто уничтожать интеллектуальную элиту края, создал обстоятельства, в которых ему можно вменить любые людоедские намерения - и ответить он не сможет. Таким образом, все действия наместника дискредитируются одним движением, после чего его претензии к участникам преступных схем за пределами края отметаются без обсуждения. А в случае, если это не возымеет действия, можно попробовать и войска ввести, объясняя это тем, что Димитри да Гридах - пособник террористов, организатор и заказчик терактов против мирных граждан, враг идеи неприкосновенности личности и права человека на достоинство и честь, а заодно и наркоторговец. Старик добавил, что с точки зрения международного права торговля наркотиками выглядит хуже, чем торговля людьми, потому что жертву работорговца можно продать еще не один раз - прессе, телевидению, благотворительным организациям - и каждый присоседившийся получит свой кусок пирога. А встроиться в цепочку торговли наркотиками так же легко не получится. Так что прежде, чем делать резкие заявления, наместнику хорошо бы закрыть вопрос с террористкой, хозяином которой он себя назвал. Дейвин поблагодарил консультанта и положил на стол конверт с купюрами. Старик приподнял брови, но конверт принял. Граф вышел в коридор, поставил портал и ушел в Адмиралтейство, а оттуда сразу в Приозерск. В своем кабинете он сел на подоконник с чашкой кофе и, глядя в окно, начал думать, как рассказать об этом всем князю. За окном был лес. Дейвин пригляделся к кронам, потом отставил чашку, пригляделся еще внимательнее и начал ставить портал снова. Прямо в ту точку, которая привлекла его внимание.
После завтрака я подошла к школе. Полина как раз уже собрала старших, и мы пошли с ними в лес примерно километра за полтора-два от границы резиденции. Я, сопровождая их, готовилась к очередному дню позора. Карантин кончался, и я должна была выходить на дежурство с отрядом, но Сержант все равно загнал меня в оцепление к ветам. Наверное, новых неприятностей до конца сезона не хотел. Меня эта мысль не сильно утешала.
С Полиной было хотя бы весело. Она показывала детям, как ходить по мху, не проваливаясь, как не хрустеть ветками на ходу, как не увязнуть, проходя по топким местам и по песчаным осыпям, как на ходу не путаться ногами в высокой траве. Ничего подобного не показывали ни Сержант, ни Серг. Через пару часов я была потная настолько, что только с ушей не текло, как и полинины питомцы, но довольная по эти самые уши. А в казарме... пусть дразнятся, сегодняшнее мне когда-нибудь пригодится. После того как все слегка обсохли и отдышались на мелкой траве, щедро пересыпанной хвоей, Полина предложила учиться качать большие сосны, под которыми мы отдыхали.
- Это очень просто, - говорила она. - Только сначала надо проверить, справишься ли ты с этим деревом. Оно не должно быть шире, чем ты сам: в плечах, если ты мальчик, или в бедрах, если ты девочка, - она сделала паузу, подняла палец и ужасно назидательно произнесла. - Дети! Быть тощим плохо! Надо уметь есть хорошо! - и все засмеялись, даже я.
Потом мы подходили к деревьям, обнимали их и учились правильно толкать ствол, чтобы дерево начало раскачиваться. Смотреть на качающиеся кроны было очень весело, а ощущение, что от твоего прикосновения большое дерево кивает макушкой и шевелит ветками где-то высоко наверху, на минуту делало меня, как и остальных, большой и могучей. И вдруг Полина мне сказала:
- Алиса, сядь на землю ко мне спиной и молчи.
Я послушалась, хотя от ее голоса было не по себе. А она встала ко мне вплотную, так, что я чувствовала спиной ее ноги, и сказала:
- Мастер да Айгит, здравствуйте. Как неожиданно увидеть вас тут.
Голос Дейвина произнес в ответ:
- Добрый день, мистрис Бауэр. Я смотрел в окно и не мог понять, что происходит. Как вы делали это?
Голос Полины, в котором была слышна улыбка, произнес:
- Никита, покажи, как мы это делали.
С сосны посыпалась сухая хвоя, старые шишки и чешуйки коры. Ее обнимали и толкали за сегодня уже, наверное, седьмой раз.
Голос Дейвина сказал:
- Да, потрясающе во всех смыслах. Спасибо, мистрис Бауэр. Не буду вам больше мешать.
Затем заскрипел песок - он уходил с поляны. Через минуту Полина постучала меня пальцем по плечу:
- Отомри. Уже можно.
Я встала, не зная, что говорить.
- Все поняла?
Я замотала головой:
- Ничего не поняла.
Полина улыбнулась:
- Дети, кто что увидел в произошедшем?
Мелочь загалдела наперебой, но довольно быстро организовалась, под смешки и междометия Полины. Эти котята заметили, что у меня с пришедшим магом - раз на пальце кольцо, значит маг - какие-то трения. Я еле успела удивиться тому, что дети уже называют сложности между людьми этим словом, как они насыпали еще мешок сюрпризов. Они заметили и то, что он успел подойти раньше, чем мы все его услышали, а значит, не подошел, а появился, и то, что Полина в этих трениях не хотела с ним ссориться, но была на моей стороне.
- Хорошо, - сказала Полина. - А кто понял, что я сделала?
...Они видели все. И понимали не хуже князя без всякой магии. Они поняли, что она меня спрятала у мага на виду так, что ему и в голову не пришло обойти ее со спины и проверить, а кто это опирается спиной на ноги учителю. И что он не сделал этого только потому, что она была мила и вежлива с ним. Из глаз у меня потекло. Теперь я поняла, что такое нормальная партизанская подготовка. Жалко, поздно.
Димитри повернулся от окон эркера, за которыми в общем зеленом море несколько крон то ли плясали, то ли оживленно переговаривались отдельно от прочих, и вызвал секретаря. Иджен, как всегда, мгновенно появился.
- Что это у нас в лесу?
- Ничего особенного, мой князь. Школьники гуляют с мистрис Бауэр.
- Что они делают с этими соснами?
- Мой князь, они толкают их руками. Просто толкают руками.
- Понятно. Спасибо, иди.
- Мой князь, с тобой хотел поговорить граф да Айгит, когда ты освободишься.
Димитри вздохнул. Ничего приятного Дейвин ему не нес, конечно.
- Пригласи его, Иджен. И прикажи подать нам чай.
Пятого августа у меня была очередная конфиденция у Хайшен. Предыдущую, выпавшую на мое первое дежурство после конца карантина, я пропустила. В июне, когда я встречалась с ней первые разы, я ждала, что будет как с Нуалем, но она оказалась другой. С ним я могла поменять тему беседы, дождавшись, когда он закончит сперва с неприятным, а потом с надеждами на будущее, с Хайшен - нет. Она говорила со мной о том, что я чувствую, и учила видеть, как это влияет на мои поступки, но ни разу я не услышала оценок правильности или намеков, что именно я должна испытывать в той или иной ситуации, чтобы ко мне не было вопросов от начальства или других досточтимых. Хайшен говорила со мной обо мне и моих обстоятельствах, и в беседе не было места посторонним людям и явлениям. И я точно знала, что все, что я скажу, останется между нами. Встречи с ней не были связаны с расследованием деятельности наместника, которое она проводила в крае. В один из дней досточтимая и вовсе сказала, что пока не считает нужным привлекать меня к следствию и задавать мне какие-либо вопросы о событиях, участницей и свидетельницей которых я была, потому что это может повредить мне, и что потом будет, конечно, видно, потому что суд и все дела, но говорить со мной в любом случае будет кто-то другой, пусть и из ее людей. С точки зрения саалан, Хайшен, став моим конфидентом, вольно или невольно могла принести в процесс дознания узнанное в рамках договора, заключаемого между доверенным лицом и доверителем, каким я и была для нее.
