Боги богов - Рубанов Андрей Викторович (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT) 📗
Лезвия мечей сверкают — точил, значит, каждый день. Ждал кого-то и готовился к драке.
Ни во что не верил. Был прагматиком. А потом оказалось: ни в ком нет веры, а в нем — есть.
Марат не стал будить аборигена, наоборот, лежала бы рядом шкура — укрыл бы со всей заботой. За то, что маньяком жил, а не рабом. За то, что идею нес, а не бегал за сладким куском.
Надавил на дверь своих личных покоев. Когда-то ее делали по особому проекту. Мощные брусья внахлест. Впрочем, после трех свиданий с Кабелем и такая дверь не преграда. Нажал сильнее, потом приник ухом — с той стороны ничего не происходило. Вспомнил, кстати, что для первого свидания с Отцом заготовлена остроумная фраза: «Я привел тебе семнадцать носорогов — шестнадцать в стойлах, один перед тобой». Продуманный намек на то, что бывший пилот и компаньон Великого Отца переродился. Избиения пошли впрок, юноша повзрослел и теперь на всё согласен. Покорять северные племена, одомашнивать пчеловолков, расширять империю, нести огонь новой современной религии имени самого себя, великого и ужасного, — нет проблем. Лишь бы иметь Фцо.
Отошел на три шага, хотел выбить преграду ногой, но ясно почувствовал, что делать этого нельзя. Дверь закрыта изнутри, значит, Жилец там.
Но не один.
Во дворце чужой.
Марат обернулся и обнаружил, что Митрополит исчез. Вместе с обоими мечами.
Перехватив свой, чувствуя озноб и особую мускульную щекотку (нападут — уничтожу всех до единого), бесшумно выскочил в коридор, оттуда спустился в караулку. Там был второй проход: узкий тоннель, ведущий в комнату Нири и дальше, в спальню Великого Отца, и еще дальше, в святая святых, в капсулу.
Личная служанка Отца лежала на спине, укрытая до подбородка меховыми одеялами. Судя по приторному запаху, она умерла не менее десяти дней назад. На Золотой Планете даже разлагающиеся трупы пахли медом и карамелью.
Концом меча Марат подцепил край одеяла и натянул на лицо мертвой женщины.
Вот и причина. Он любил ее, она умерла. Теперь он окончательно обезумел.
Но и я тоже сошел с ума. Давно, уже два с лишним года. Еще неизвестно, кто из нас более безумен. Я тоже любил. А он задушил ту, которую я любил, одной рукой, деловито, между делом. Сдавливал пальцы, а думал о чем-то своем. О черных бананах с каплей желчи иглозубой лягушки. О носорогах, о рабах, о свадебном алтаре.
За спиной раздался тихий, на пороге слышимости, вздох. Не глядя, Марат выбросил руку назад, схватил, сжал, рванул.
— Владыка… — просипел Митрополит. — Не убивай…
Марат потащил его назад, в туннель, поднял в воздух, прижал к стене, посмотрел в глубокие прозрачные глаза, ничего не увидел там, даже страха не увидел, только готовность умереть, а она, как известно, не имеет со страхом ничего общего.
— Говори, — шепотом сказал Марат. — Говори всё, что знаешь.
Не имея возможности повернуть голову, дикарь скосил глаза вправо и влево, несколько раз моргнул, выдавил:
— Она… Пришла. Двадцать два дня назад.
— Кто?
— Мать Матерей.
Марат сильнее сжал пальцы.
— Кто??
— Мать Матерей. Она пришла и явила свой гнев. Ее никто не видел, но все знали, что она пришла. Она говорила с Великим Отцом. Потом она сделала так, что жрецы забыли молитвы. Я тоже забыл. Потом она осталась во дворце, и все ушли.
— Где она сейчас?
Митрополит опять попытался посмотреть по сторонам. Обильный пот стекал по его скулам, и горло стало выскальзывать из пальцев Марата.
— Везде, — беззвучно ответил он.
— Где Отец?
— В своих покоях. Он ждет тебя. Я тоже ждал тебя. Я знал, что ты придешь. Ты спасешь всех нас… И снова научишь священным словам…
Марат отшвырнул дикаря и бросился назад. Пробежал мимо трупа, с разгона — на ходу разворачиваясь боком — врезался в дверь; она была не только сделана из дерева зух, но и обтянута кожей тюленя и с внутренней стороны, как он помнил, удерживалась двумя медными засовами.
Дрогнули кривые стены.
Великий вор сидел на постели в обычном виде — нагишом — и плавными движениями зажатого в пальцах костяного гребня расчесывал волосы.
Он поднял глаза, нахмурился, но не бросил своего занятия.
— Идиот, — спокойно сказал он. — Какого черта? Мог же постучать!
Марат прыгнул на середину комнаты, огляделся. Не забыл про верхние углы, про мертвую зону над входом. Выбежал в свою спальню, проверил, вернулся, осмотрел замурованный вход в капсулу. Всё оказалось в порядке, и даже блюдо с недоеденными плодами черной пальмы стояло на том же месте, где оставил его Хозяин Огня в ночь перед уходом на равнину. Только бананы совсем сгнили, и над ними кружили мелкие мошки.
Меж тем великий убийца отложил гребень, подтянул к себе деревянную, покрытую искусной резьбой миску с маслом, опустил два пальца, стал аккуратно втирать в кожу на груди.
— Верни дверь! — сварливо велел он. — Воняет.
Марат переложил меч из правой руки в левую.
— Это Нири. Она умерла.
Жилец кивнул.
— Я знаю.
— Знаешь? — крикнул Марат. — А что еще ты знаешь?
— Эй, эй! — властно произнес Жилец. — Не дави на меня! Я знаю всё. Кое-что изменилось, но ситуация под контролем. Покойницу надо похоронить, конечно. Скажи Митрополиту, пусть организует. И вообще, расслабься, Марат.
Бывший пилот и арестант выронил меч.
— Что ты сказал? Как ты меня назвал?
Жилец поднял глаза, ухмыльнулся:
— По имени.
Марат шагнул к нему, склонился, всмотрелся в зрачки, ища признаки болезни или наркотического опьянения, — ведь ясно же, что Великий Отец одержим реактивным психозом (что вполне объяснимо) или придумал некое новое снадобье и не рассчитал дозировку (тоже объяснимо).
И когда его компаньон по завоеванию Золотой Планеты сощурился и окатил его обычным своим презрением, Марат догадался. Не психоз, не перебор с кайфом, причина — третья, особенная, самая главная.
На затылок мягко надавило, черно-зеленые мухи закружились перед лицом, а вокруг уже сгущались из воздуха огромные длиннорукие фигуры, и воздух потрескивал, и хлынули запахи, забытые за девять лет, а существо, имевшее внешность Жильца, безучастно продолжило втирать в кожу благовонный жир, добываемый из длинных водорослей чихли, растущих только на большой глубине и цветущих только в дни, когда ежегодный Большой шторм уходит, взбаламутив всю прибрежную зону; а делать из сока чихли масло, дающее коже мягкость, а нервам — отдохновение, умеют только дочери кальмара, и каждый бродяга знает, что в их становище просить для мены следует не мясо кальмаров, слишком пресное и малопитательное, а именно масло чихли; но на затылок давило всё сильнее, и не было сил удержаться в этом простом, радужном и чистом мире, где так славно менять масло на плоды или бить носорога копьем в шею, а по праздникам заходить в чувствилище и мечтать о том, чтобы сбылось твое предназначение.
Девочка тихо запела и подбросила дровишек в Небесный Огонь.
Часть пятая
— …Но вы тоже убийцы, — возразил Марат, повысив голос, впрочем, несильно, чтобы не разозлить собеседника и самому не разозлиться. — Зачем вы приказали зарезать жрецов?
Дознаватель сузил красивые зеленые глаза.
Запах его туалетной воды раздражал Марата, невозможная, противоестественная горечь.
— Не нервничай, — сурово посоветовал дознаватель. — Мы ничего никому не приказывали. К сожалению, наш аналитик плохо просчитал варианты. Это была инициатива Митрополита. Мы не ожидали, что он проявит такую смелость… Видишь ли… — дознаватель сделался еще более суровым и дернул щекой, — он убил всех, чтобы остаться единственным хранителем Канона. Он верил в тебя, Марат. В нового бога. Три дня назад мы стерли память ему и еще семерым старшим священникам. Однажды Митрополит проснулся и понял, что не помнит ни строчки. Но не испугался, наоборот, решил, что это его шанс… Он ликвидировал всех конкурентов и стал ждать тебя. Он надеялся, что ты вернешься и снова вложишь в его голову тексты молитв…
